Пенка жизни

 София Вишневская
 30 января 2015
 2189

А варить варенье — это так женственно, не тазами, а маленькими красивыми баночками. Лучшее варенье — персики с ежевикой — цвет утренней зари — чуть золотистое с густо-розовым — я ела, конечно, у себя дома. В исполнении моей мамы, она себя называла эстеткой, придавая всему, что делала, свою красоту, которая когда-то мне очень не нравилась.

Б-же мой, мыслимо ли это? — покалечить «венгерку», шпанку, нежную кожицу «шепталы»; есть изверги, которые прокалывают плод вилкой и не вынимают косточек, и мы их знали в лицо — они жили рядом, за фанерной стеной. «Какой ужас! — думали мы про них. — А еще в хоре поют!» Что они думали о нас — теперь догадываюсь.

С косточками у нас не варилось никакое варенье — синильная кислота в них, яд. (Разве вы никогда не хотели отравиться абрикосовыми ядрышками?) А потом, когда все было готово, тарелку с пенкой можно было вынести на улицу. И с радостью съесть с теми, кого давно нет в живых...

Белая черешня с грецкими орехами (или миндалем) и лимонными корочками тоже смотрелась изысканно в чуть зеленоватой литровой банке толстого стекла. Сиропов никаких не варилось, все должно было давать свой собственный сок, настаиваться, сахарные горки медленно таяли, растворялись в живо­творящей влаге, приобретая цвет вишневой и малиновой крови. И только потом на огонь... И это нежное встряхивание, почему-то мешать было нельзя, лишний раз касаться ложкой, чтобы что-то не нарушить.

Участвовали все, коллективное священнодействие под управлением дирижера с ложкой на длинной ручке, жертвоприношение богам, испытывающим на прочность старый дом с протекающей крышей.

Как часто теперь мы все рушим под властью стремительной и необязательной мысли, теряя плавность, ритм, ровность и последовательность действия — нужность (неизбежность) всего совершенного.

Когда появлялись белые пузырьки и снималась пенка, варить можно было только несколько минут (не больше), после чего медный тазик немедленно ставился на мокрую тряпку. И так четыре дня. До полной готовности. Как она определялась? Если капля на бумаге не расползалась и не давала влажной окантовки, то варенье считалось готовым. Если не было бумаги под рукой, годился ноготь большого пальца. В детстве я думала, что маникюр делается вареньем. Полы на кухне и веранде были липкими и сладкими. Даже тогда, когда варенье становилось очередным воспоминанием. Осы, которые с нами дружили со сладостным удовольствием, изгонялись только кухонным полотенцем. И криками «кыш... отсюда!!!» Но они на нас не обижались, не жалили и прилетали вновь.

Крышек не было. На поверхность аккуратно разложенного варенья выливалась ложка коньяка. Потом папа вырезал ровный кружок (точно по размеру горлышка) из кальки и осторожно прижимал, чуть надавливая, чтобы коньяк омыл и впитался в полупрозрачную поверхность бумаги, называемой с французским щегольством, чуть в нос: calque...

В доме архитектора Вишневского кальки, ватмана и миллиметровки было навалом, мама часто говорила, что лучше бы у нас было столько денег, сколько этой бумаги. Почему нельзя было налить коньяк на кальку — до сих пор не понимаю. Но варенье у нас никогда не засахаривалось и не цвело пушистой плесенью.

Банка накрывалась кружевными платочками, хранимыми, как святыни, на которых было вышито «Фира», куда они делись? Фира известно — она умерла в 1946 году. Остаться в памяти носовыми платочками из приданого, которое никогда не понадобилось. Варенье — реквием по несостоявшейся судьбе. Бедняжка, она была некрасивой. В папиной семье первыми умирали молодые. Их было четверо. Последним умер Соломон, как говорили... в расцвете сил. Работал. Строил планы. Ему должно было исполниться 90 лет.

Бантик из шелковистого сутажа всегда подбирался по цвету. Сутаж даже не нужно было искать. Подошел и взял в левом ящике буфета. Там еще жила мышка. Просто поразительно! Все остальное искали годами, забывая, что ищем...

Среди нашего бардака, а мы всегда жили по еврейским правилам бытия, еда была главной, уборка, да кому она интересна, окна еще мыть, глупость какая. Зато курицу на базаре мама выбирала, как невесту сыну, — на вес, цвет и запах. Вес должен был быть внушительный, цвет мраморный, запах свежий и легкий.

Все утверждения мамы носили исключительно съестной характер: «Мужа нужно искать, как кусок хлеба в войну», «Дом должен пахнуть ­ванилью и корицей», «Вкусная еда некрасивой не бывает», «Если на завтрак и ужин есть варенье, жизнь удалась».

Когда я стою перед полками замечательных итальянских магазинов, на которых выставлены в изобилии и разнообразии сотни банок — мармелады, конфитюры, джемы, чувствую незабываемый вкус домашнего варенья, который живет только в моей голове вместе с вязальным крючком, шпильками и керосинкой «Триумф».

Хорошо умереть там, где родился. В своем дворе, под стеной золотых шаров и розовой мальвы. И пусть летают осы, черт с ними. От меня не останется даже платочка. Вот ведь в чем дело.

София ВИШНЕВСКАЯ, Россия



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции