«Февраль. Достать чернил и плакать!..»

О Пастернаке-поэте известно многое. О Пастернаке-человеке — меньше: трогательно сентиментален и снисходителен, терпелив, влюблялся мгновенно и неистово, но однолюбом не был — искал совершенство. Его изменчивый образ дополняют три женских портрета. Три музы. Три трагедии.

Исток всего

«Я стоял, заломя голову и задыхаясь. Надо мной высился головокружительный откос, на котором тремя ярусами стояли каменные макеты университета, ратуши и восьмисотлетнего замка», — писал Борис Пастернак о немецком городе Марбурге, где с апреля 1912 года он учился в университете. Профессора прочили студенту блестящую карьеру философа, предлагая остаться на кафедре. Но судьба распорядилась иначе.

Будущий поэт родился в Москве 29 января (10 февраля) 1890 года. Его отец Леонид Пастернак — известный художник, академик живописи. Мать Розалия Кауфман — профессор музыки, блестящая пианистка, и сын в 13 лет под влиянием Александра Скрябина серьезно занимался композицией.

Впервые Пастернак столкнулся со своей национальностью, когда не был принят в гимназию: на Пастернака в тот год не хватило процентной квоты. В гимназию он поступил позже и окончил ее с медалью.

А теперь, в Марбурге, его переполнял восторг: «Если бы это был только город! А то какая-то средневековая сказка!» И сказка продолжалась: сестры Высоцкие, Ида и Лена, дочери крупного московского чаеторговца, путешествуя по Германии, решили навестить своего московского друга. В Иду юный Борис был влюблен со всем пылом первого чувства, но избалованная поклонниками барышня воспринимала их отношения не столь серьезно.

Давно назрела необходимость объяснения, и воздыхатель выглядел так, что краше в гроб кладут. «Покушайте напоследок, ведь вам завтра все равно на виселицу, не правда ли?» — пошутил тогда кельнер местной пивной. И верно. Ида отказала. Впору было удавиться.

О своей первой «смертельной» влюбленности Пастернак скажет в стихах, посвященных Иде Высоцкой: «Тот удар — исток всего». Муза поэзии повела трубадура его дорогой, на которой оставят след несколько женщин: Надежда Синякова, Елена Виноград, Ирина Асмус, Марина Цветаева, а также избранницы замысловатой семейной жизни.

Творчество и химеры

Окончив Московский университет в 1913 году, Борис Пастернак не попал на фронт по здоровью. Отгремела революция, заканчивалась Гражданская война, и в вихрях кровавого времени возникла, словно сошла с полотна Боттичелли, 22-летняя художница Евгения Лурье из Могилева, ученица Роберта Фалька. Ее, улыбчивую, неземную, одержимую творчеством, Пастернак называл русалкой и испытывал удивительный прилив сил.

В 1922 году они записались в загсе, а чтобы купить кольца, жених продал свою гимназическую золотую медаль. Поселились в комнате на Волхонке, но семейная жизнь у людей искусства складывалась непросто — каждый нуждался в полном растворении в его интересах и свободе от быта. Евгения целые дни проводила за мольбертом, была капризной и беспомощной. Борис прибирался в доме, ставил самовар, нафталинил зимние вещи и неплохо готовил, утверждая, что «поэтическая натура должна любить повседневный быт».

Через год родился сын Евгений, названный в честь матери. Отец нянчил ребенка, грел молоко, кормил — сын, можно сказать, рос на его руках. Пастернак зарабатывал где мог, но денег всегда не хватало — жена не хотела научиться быть практичной. Живопись ее интересовала сильнее, чем семья.

Евгения болела, подолгу лечилась в санаториях. Они скучали друг по другу. «Ты меня всего пропитала собою, — писал Борис жене, — ты вместо крови пылаешь и кружишься во мне». А властная супруга мечтала о «лучшей доле», скандалила, ревновала мужа к его славе, друзьям, особенно к Цветаевой и их роману в письмах. «Суровая и неумолимая госпожа» — называл жену Пастернак и посвятил ей стихо­творение «Нежность». Ему хотелось мягкости, уюта, простоты...

В 1931 году их брак распался, и у Евгении надломилась жизнь. Борис мучительно искал слова, которые помогли бы жене достойно перенести этот удар, и не находил. Но до конца своих дней он вспоминал «художницы робкой, как сон, крутолобость, с беззлобной улыбкой, улыбкой взахлеб, улыбкой, огромной и светлой, как глобус, художницы облик, улыбку и лоб».

Супруга двух гениев

В январе 1929 года Пастернак познакомился с Генрихом Нейгаузом, пианистом с мировым именем, и был представлен его жене, Зинаиде Николаевне. Высокая, статная, яркая брюнетка с темно-карими глазами, дочь итальянки, она тоже была пианисткой. А дома сама стряпала, стирала, мыла полы, и Пастернак восхищался. В 1932 году вышла его книга «Второе рождение» — книга жизнеутверждающая.

Чувство вспыхнуло внезапно и стало для поэта наваждением, смерчем, сметающим все преграды. Он добивался этой женщины отчаянно. Даже пытался покончить с собой — выпил пузырек йоду и сжег горло, после чего потрясенный Нейгауз уступил ему жену. Распались две семьи, в каждой из которых были дети. В 1933 году влюбленные вступили в брак и поначалу жили в чужой квартире.

Все участники этой истории страдали. Нелегко далось им это счастье. «Любить иных тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин, и прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен». С Зинаидой было легко, просто, ясно. В семье жил Адик, ее сын от Нейгауза, а в ночь на 1 января 1938 года родился сын Леонид, названный в честь деда-художника.

Постепенно налаживался быт: появилась дача в Переделкине, потом — отдельная квартира. Заботливая жена превосходно вела дом: чистота и порядок, вкусные обеды, хрустящее от крахмала белье, ухоженный сад и огород, обильные урожаи. Когда Борис Леонидович работал, все ходили на цыпочках. Но теперь, охраняя покой мужа, Зинаида могла бесцеремонно выпроводить его друзей, заставляла Пастернака ходить на собрания, подписывать клеймящие письма («подумай о детях!») и гордилась: «Мои мальчики больше всех любят Сталина, а потом уже меня».

Шли годы, но жена поэта не менялась: та же прическа и платья одного фасона. О своих мужьях она писала в книге «Воспоминания»: «…мне бы, наверное, надо бы что-нибудь попроще». В конце 1930-х это была уже грузная женщина с огрубелым лицом. Борис Леонидович испытывал страх перед ее железным характером. «Что делать, — вздыхал он, — она из семьи жандармского полковника».

Быть женщиной — великий шаг

Первые годы войны Пастернак провел в эвакуации в Чистополе и помогал многим людям, в том числе Ариадне Эфрон — дочери Марины Цветаевой. А осенью 1946 года он встретил ее: тайну, чудо, красоту, абсолютно несоветский характер. 34-летняя Ольга Ивинская была младшим редактором журнала «Новый мир», куда Пастернак принес начало своего романа «Доктор Живаго». Она обожала его стихи, знала их наизусть и еще девочкой на вечерах поэзии внимала своему кумиру.

Прелестный образ молодой золотовласой женщины в беличьей шубке, шагнувшей навстречу маститому 56-летнему поэту, его сразил — он влюбился как мальчишка. «О женщина, твой вид и взгляд ничуть меня в тупик не ставят. Ты вся как горла перехват, когда его волненье сдавит».

Начались бесконечные блуждания по старой Москве — вечный праздник! Эта женщина шла к нему через смерти и предательства близких, через арест матери и мучительные поиски заработка. Шла, чтобы стать близким другом при живой жене, непонятой и осуждаемой. Две женщины долго выясняли отношения и перетягивали канат, но Пастернак, любя Ольгу, не мог оставить Зинаиду.

Беременную Ольгу взяли в заложницы в 1949 году, пытались выбить показания на любимого человека. Ребенка она потеряла и получила пять лет мордовских лагерей. Убитый горем Борис Леонидович помогал ее семье, детям Диме и Ире, которых полюбил, как своих. Освободят Ольгу после смерти Сталина.

Деревянный мостик в Переделкине был местом их свиданий, а крохотная комнатушка в деревне — приютом. Стихотворение «Свеча горела» — про их любовь и вековечную метель. Образ Лары, восхитительной, свободной Лары из «Доктора Живаго», списан с Ольги. Когда встал вопрос о выдворении Пастернака с родины во время травли в связи с присуждением ему Нобелевской премии, она, верная из верных, была готова ехать с детьми. Но Зинаида заявила, что останется с сыном Леней в Стране Советов, и великий поэт лег под три сосны на кладбище, убитый тупостью, подлостью и злобой. Как его лирический герой. А женам и музам остались стихи и слезы.

Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия