Еврейские мелодии Михаила Лермонтова

Вот Бальмонт:

Опальный ангел, с небом 

разлученный,

Узывный демон, разлюбивший ад,

Ветров и бурь бездомных 

странный брат,

Душой внимавший песне 

звезд всесзвонной…

Михаил Кузмин:

Ты сам — и Демон, и Печорин,

И беглый горестный чернец.

Валерий Брюсов:

Казался ты и сумрачным и властным,

Безумной вспышкой непреклонных сил,

Но ты мечтал 

об ангельски-прекрасном,

Ты демонски-мятежное любил!..

Простому читателю, возможно, все это покажется мудреным, и для него Лермонтов — это всего лишь победный восторг в «Бородино»:

Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью:

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдем ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!

Но Лермонтов значительно глубже и философичнее, раздумчивее и печальнее этих бодрячески-патриотических строк. Он — не равнина, где стреляют пушки. Он — бездна.

Есть речи — значенье

Темно иль ничтожно,

Но им без волненья

Внимать невозможно.

Вот в этих темных речах и блуждал подчас Михаил Юрьевич, не находя отклика среди окружающих его людей. «И скушно, и грустно, / И некому руку пожать…»

Но оставим литературоведческие изыскания: каждый волен читать и понимать Лермонтова по своему разумению, опыту и вкусу: кто-то не может оторваться от Пушкина, кто-то млеет от Лермонтова, кто-то льет слезы от Надсона — каждому свое.

Поговорим о другом. О еврейских мелодиях в стихах поэта. Лермонтов — русский поэт с шотландскими корнями. Но в своем творчестве он не обошел вниманием народ Израиля. Вот одно из стихотворений (1830):

Плачь! плачь! Израиля народ,

Ты потерял звезду свою;

Она вторично не взойдет —

И будет мрак в земном краю;

По крайней мере есть один,

Который всё с ней потерял;

Без дум, без чувств среди долин

Он тень следов ее искал!..

Мрачновато, впрочем, как и тысячелетняя судьба еврейского народа. А вот и «Еврейская мелодия» об отражении ночной звезды в зеркальной воде:

Светлой радости так 

беспокойный призрак

Нас манит под хладною мглой;

Ты схватишь — он шутя убежит 

от тебя! —

Ты обманут — он вновь пред тобой.

И еще «Еврейская мелодия» (переложение из Байрона):

Душа моя мрачна. 

Скорей, певец, скорей!

Вот арфа золотая:

Пускай персты твои, 

промчавшися по ней,

Пробудят в струнах звуки рая.

И если не навек надежды рок унес, —

Они в груди моей проснутся,

И есть в очах застывших капли слез —

Они растают и прольются…

У Лермонтова есть «Баллада» о бедной девушке Саре:

Куда так проворно, жидовка младая?

Час утра, ты знаешь, далек…

Потише — распалась цепочка златая,

И скоро спадет башмачок.

Ну и так далее: «И страхом, и тайной надеждой пылая, / Еврейка глаза подняла…» Но закон Моисея запрещает еврейской девушке любить иноверца. И трагический финал:

Поутру толпился народ изумленный,

Кричал и шептал об одном:

Там в доме был русский, кинжалом 

пронзенный,

И женщины труп под окном.

И наконец, юношеская драма Лермонтова «Испанцы». Лермонтова интересовала история Испании, история инквизиции и гонения евреев из страны. Лермонтов изобразил трагическую историю молодого испанца Фернандо, испанки Эмилии и дочери еврея Моисея Ноэми. Фернандо зарезал Эмилию, а Ноэми сошла с ума. Лермонтов, изображая неприятие и гонение испанцами евреев, подразумевал более широкое явление: неприятие и гонение инакомыслящих и умных людей.

К эзопову языку прибегали писатели издавна. Это когда уже совсем невмоготу, то тогда бросали в лицо власти: «Страна господ, страна рабов!..» А так все иносказательно и с параллельными намеками («Скажи мне, ветка Палестины...»).

Что можно сказать в итоге? Лермонтов с большим сочувствием относился к еврейскому народу и к его истории. В одном из писем к Марии Лопухиной шутливо признавался: «…Голова кружится от глупостей. Мне кажется, что по той же причине и земля вертится вот уже 7000 лет. Моисей не солгал… Ваш искреннейший друг М. Лерма».

Приведем мнение Анны Ахматовой о Лерма, то есть о Лермонтове: «Это было странное, загадочное существо — царскосельский лейб-гусар, живущий на Колпинской улице и ездивший в Петербург верхом, потому что бабушке казалась опасной железная дорога, хотя не казались опасными передовые позиции, где, кстати говоря, поручик Лермонтов за свою ледяную храбрость был представлен к золотому оружию.

Он не увидел царскосельские парки с их расстреллями, камеронами и лжеготикой, зато заметил, как «сквозь туман кремнистый путь блестит». Он оставил без внимания знаменитые петергофские фонтаны, чтобы, глядя на Маркизову лужу, задумчиво произнести: «Белеет парус одинокий…» Он подражал в стихах Пушкину и Байрону, зато всем уже целый век хочется подражать ему…»

Ну и последний аккорд. В хрестоматийном стихотворении Лермонтов назвал жизнь уничижительно: «такая пустая и глупая шутка». Поэт Георгий Шенгели (антагонист ­Маяковского) написал посвящение Лермонтову с подзаголовком «Почти шутка».

Старушки вечный внучек,

Балованный слегка,

Жил Лермонтов, поручик

Тенгинского полка.

Он жил весьма привольно,

Он совершал грехи,

К тому ж писал — довольно

Хорошие стихи.

Но не дружил ни с кем он

И не любил вовек:

Он пролетел, как Демон,

Не глядя на Казбек.

…………………….

Он на дуэли умер,

За миг — вполне живой.

И почему-то всем он

Стал дорог с этих пор,

И врубелевский Демон

Примерз к алмазам гор!

Нет, Лермонтов не примерз к алмазам гор, он сам — алмаз, нет, бриллиант русской поэзии. Сияет и завораживает…

Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия

В оформлении статьи использована фотокомпозиция Александра Ефимова.