Странный человек Александр Пятигорский

Это как раз то, что называется магией личности, обаянием интеллекта. С ним хочется общаться. Его хочется бесконечно слушать. Таким был философ, филолог, интеллектуал Александр Моисеевич Пятигорский. В телевизионных кадрах полноватая женщина средних лет Людмила Пятигорская, со следами былой миловидности, рассказывала о своем ушедшем муже почти что со слезами. С его уходом, признавалась она, потерялся смысл жизни, а когда он был жив, то жизнь играла всеми красками, и каждый день он удивлял ее чем-то, нет, не подарками материальными, а своими интеллектуальными разговорами, тонкими наблюдениями, неожиданными парадоксами. С ним всегда было интересно.

И еще один телевизионный эпизод меня заворожил. Париж, кладбище Пер-Лашез, могила Марселя Пруста. И около мраморного надгробия — Александр Пятигорский, он положил цветы на плиту и открыл бутылку вина, чтобы помянуть своего любимого писателя, который с философским упорством занимался «поисками утраченного времени». Пруст был близок Пятигорскому, и Александр Моисеевич разделял мнение французского писателя о любви, что «любовь не к ней, а любовь ко мне, мое внутреннее состояние». Возможно, Пятигорского теснили совсем другие мысли и воспоминания, ведь он покинул Россию и жил на Западе. Но давайте по порядку...

***

Александр Моисеевич Пятигорский родился 30 января 1929 года в Москве в семье инженера-сталелитейщика. Годы выпали не лучшие. Когда Саше было 12 лет, началась война, пришлось с семьей покидать Арбат и Москву и эвакуироваться в Нижний Тагил, на Урал. Потом возвращение в столицу. В возрасте 22 лет, в 1951 году, Пятигорский окончил философский факультет МГУ. О том далеком времени позднее Пятигорский издал книгу «Философия одного переулка» (Лондон, 1989). Она полна воспоминаний о старых переживаниях, былых рассуждениях и спорах на кухне и в курилке Ленинской библиотеки. И, разумеется, самым главным, что будоражило всех, — спасение души в условиях, когда, казалось бы, все — Государство, Система, история — вознамерились стереть человека в пыль, превратить его в тварь дрожащую, в мусор, в материал для переплавки.

То были тяжелые времена, хотя и после смерти диктатора и тирана не стало кардинально лучше, и поэтому молодые люди оттягивались, кто как мог. Пятигорский нашел свою нишу в друзьях, музыке и книгах. После окончания МГУ он уехал в Сталинград, куда получил назначение его отец. Работал учителем в средней школе. Вернулся в Москву и с 1956 года поступил на работу в Институт востоковедения, где его руководителем стал сын великого художника Николая Рериха Юрий Рерих. Новый этап жизни — Пятигорский защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Из истории средневековой тамильской литературы». Он с головой уходит в новое для него дело — в чуждую философию, язык. Создает тамильско-русский словарь, читает лекции по индийской и буддийской философии, пишет книги. Он увлечен, он вне политики.

Пассивная позиция не соответствовала общественному темпераменту Пятигорского, и он влился в правозащитное движение. Но сначала был Тарту, местный университет, куда Пятигорского пригласил Юрий Лотман и где вместе они участвовали в исследованиях по семиотике, открывая новые горизонты в филологической науке. Но оставим в стороне семиотику и вернемся к проблемам социума. Однажды Пятигорский сказал одному из своих старых друзей: «Старик, добро сильнее зла потому, что у них разные задачи: зло хочет непременно искоренить добро, а добру надо всего лишь сохраниться. Философия — это в конечном счете наука о добре, о добродетелях и смыслах. И власть философии не нужна, она ей как мешающая кость в горле».

Советская власть не жаловала философов, а особенно таких непонятных, изучающих буддизм и индуизм. Препоны на пути изучения чуждой философии плюс постоянные угрозы, связанные с правозащитной деятельностью, — все это привело к вынужденному отъезду Пятигорского на Запад. В 1973 году он эмигрировал из СССР в ФРГ, а на следующий год перебрался в Великобританию, где стал профессором Лондонского университета. Философу шел 45-й год.

На Западе Пятигорский продолжал активную работу. Выступал во многих странах мира с лекциями о своем пути в философию, о буддизме, о политической философии, о тоталитаризме и т. д. Его постулат: «У тебя есть только один враг — ты сам, который сейчас...» шокировал многих. Еще он писал книги, одна из них, написанная ­совместно с Мамардашвили, «Символ и сознание», вышла в Иерусалиме в 1982 году. Пятигорский сочинял художественные произведения и занимался эссеистикой («Философия одного переулка», «Вспомнишь странного человека», «Рассказы и сны», «Непрекращаемый разговор» и др.).

Пятигорский — в кино и на ТВ: снялся в роли магараджи в фильме Иоселиани «Охота на бабочек», принимал участие в съемках документального фильма «Гитлер, Сталин и Гурджиев». Насыщенная, напряженная жизнь истинного интеллектуала. Это, однако, не мешало ему частенько просто праздно говорить (глагол «болтать» боюсь употребить) на разные темы высокого бытия и низменного быта, об отсутствии чего после его ухода так горевала Людмила Пятигорская.

В феврале 2006-го Пятигорский посетил Москву и прочитал цикл лекций по политической философии. В октябре 2009-го принял участие в съемках фильма Иоселиани «Шантрапа», а 25 октября того же года Александр Моисеевич Пятигорский скончался от сердечного приступа в своем доме в Лондоне в возрасте 80 лет…

Такова краткая канва жизни. А теперь кое-что добавим. Из выступления перед студентами: «В России, чем бы вы ни занимались, это всегда культурно значимо. Я первые 45 лет своей жизни провел в этой стране, в России. И в Москве, конечно, если человек занимался Шанкарой или Буддой, это звучало гораздо интереснее, чем Тютчев. Опять же, с какой-то абстрактной точки зрения, это была чистая дешевка. С другой стороны, мне хотелось этим заниматься. Это была любовь к разного рода интересным вещам, интересным по чуждости...»

Далее Пятигорский приводил пример из истории Третьего рейха, когда Фридриха Ницше объявили главным фашистским философом, то есть создали определенное клише, а он был на самом деле самым антифашистским философом из всех философов своего и последующего времени. Шопен и Моцарт — тоже клише, а уж какое клише «Битлз»! Что же предлагал Пятигорский? «Собственно, дело нормального человека — осознать феномен клиширования и воспринимать любое явление культуры в его абсолютной уникальности. Во всяком случае, препятствовать этому клишированию. Это очень трудно».

На одной из лекций Пятигорскому заметили: «Ваши книги и лекции рассчитаны на очень маленький процент думающих людей». На что профессор мгновенно ответил: «Я очень надеюсь, что после моих лекций люди начнут думать. А вот в том, что меня слышат и понимают, я нисколько не уверен. Не буду лукавить: я читал эту лекцию исключительно для себя».

И хочется вспомнить один рассказ Исаака Бабеля про еврея из Житомира, старика Гедали, который горько сетовал: «Пане товарищ, привезите в Житомир немножко хороших людей. Ай, в нашем городе недостача, ай, недостача! Привезите добрых людей, и мы отдадим им все граммофоны…» Граммофон тогда был символом богатства.

А Гедали хотел видеть и слышать добрых и умных людей, таких, как Александр Моисеевич Пятигорский. Но где они? Ау!..

Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия