Чайка русской сцены

Жертвоприношение 

В бедной парижской мансарде скульптор заканчивал лучшее свое произведение. Но ночью грянул мороз, глина еще не успела затвердеть, а вода в порах статуи могла замерзнуть и разрушить ее. Тогда скульптор закутал изваяние своим единственным одеялом. Наутро его нашли мертвым, но статуя осталась невредима. Эту красивую легенду о самоотверженном служении искусству любила рассказывать Вера Комиссаржевская.

Великая актриса родилась в Петербурге 8 ноября 1864 года в семье оперного певца и педагога. Брак ее родителей был предметом пересудов в обществе: знаменитый тенор Мариинского театра Федор Петрович Комиссаржевский похитил дочь генерала Шульгина Марию Николаевну.

В семье, где подрастали три дочери, все увлекались литературой и музыкой, а Вера, которую отец готовил в певицы, училась неровно и любила разыгрывать трагические сцены, смастерив декорации и костюмы. Но ее детство было омрачено уходом отца из семьи, а юность отравлена несчастливым браком. Горячо любимый муж, художник-дилетант граф Муравьев, оказался низким человеком — ушел к Вериной старшей сестре. Двойное предательство вызвало сильное нервное расстройство с попыткой самоубийства.

Девушку вернула к жизни встреча с морским офицером, красавцем Сергеем Зилоти. Дело шло к свадьбе, но Вера не могла изжить прежнюю душевную травму, и все закончилось дружбой — видимо, для того чтобы начался путь к сцене. Частные уроки актерского мастерства, любительские постановки, дачные театры и новая встреча — актер Казимир Бравич стал близким другом Комиссаржевской, безнадежно в нее влюбленным.

Настоящей школой для актрисы стало Общество искусства и литературы под руководством Станиславского. Игра 29-летней провинциалки привлекла внимание знатоков, и ее пригласили в театр Новочеркасска на роли инженю в водевилях.

Но подлинный успех пришел в Вильно, где расцвел талант актрисы. Роль Рози в пьесе Г. Зудермана «Бой бабочек» — протест нравственной чистоты против цинизма и пошлости — на всю жизнь стала бенефисной ролью Комиссаржевской. Ее пронзительная игра «с опаленными крылышками» вызывала шквальные овации.

 

Рождение Чайки

«Я мечтаю попасть на императорскую сцену», — писала Вера Федоровна и после гастролей по городам России в 1896 году была приглашена в Александринский театр. Неуютно ей было в казенных стенах Александринки, но роль Ларисы в «Бесприданнице» Островского принесла первый шумный успех.

Вскоре случилась встреча актрисы с Чеховым. Его влияние было велико, но премьера «Чайки» вошла в историю театра как небывалый, скандальный провал. Лишь Комиссаржевская в роли Нины, по словам Чехова, «играла изумительно». Хрупкая, застенчивая, внешне неяркая, она воплотила образ «раненой птицы», глубоко страдающей женщины, и захватывала зрителя в плен, всего целиком. Такого на русской сцене еще не было.

«Никто так верно, так правдиво, так глубоко не понимал меня, как Вера Федоровна… Чудесная актриса, — говорил Чехов. — Она так играет Нину, словно была в моей душе, подслушала мои интонации». «Я жила душою Чайки… Быть Чайкой — мне радость», — вспоминала Комиссаржевская. Ее девизом стали слова Нины Заречной: «Когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни». К сожалению, роман актрисы и писателя, как творческий, так и личный, не сложился. Антон Павлович даже однажды пошутил, что их отношения преследуют сплошные недоразумения.

Завистники прозвали Комиссаржевскую вдохновенной модисткой, но она стала любимицей публики. В антракте дивились: «Настоящими слезами плачет!» – «На Сару Бернар нарочно свет наводят, чтобы зритель слезы видел». А она выходила на «бис», едва держась на ногах, вся разбитая, и иногда ее уносили со сцены в обмороке.

Вера Федоровна жаловалась на рутину и все настойчивее повторяла, что ей необходимо уйти из Александринки, иначе она погибнет как артистка. В 1902 году Комиссаржевская покидает императорский театр — она задумала создать собственный «театр души», который говорил бы «только о вечном».

 

Непонятый Мейерхольд

Вера Федоровна все рассчитала: деньги для нового театра должны были дать гастроли по провинции, которые всегда проходили с аншлагами, репертуар и актеров она решила подбирать сама. 1904 год — год смерти Чехова — стал годом рождения Драматического театра В.Ф. Комиссаржевской. Его пайщиком и первым актером был Казимир Бравич, а основу репертуара составила новая западная драматургия, и прежде всего Ибсен.

Но первый же сезон показал, что не хватает денег, нет актерского ансамбля, а главное — нет режиссера, неординарного и смелого. Отчаявшись, Вера Федоровна приглашает в театр ученика Станиславского Всеволода Мейерхольда, который летом 1906 года соглашается на ее предложение.

Оба были увлечены идеями условного театра, и Мейерхольд за один сезон выпустил 13 спектаклей. Но союз Мейерхольда с Комиссаржевской оказался непрочным — столкнулись два могучих таланта, и ни один не мог подстроиться под другой. Актриса мечтала о театре обнаженных страстей и острых душевных коллизий, а режиссер-новатор часто переиначивал смысл произведений, даже Ибсена, и актеры были марионетками в его руках, «живописными пятнами на ярком фоне условных декораций». Идеалы, которыми Комиссаржевская и ее театр жили прежде, были вывернуты наизнанку.

«Мейерхольд создал в театре атмосферу, в которой я задыхаюсь все это время и больше не могу», — признавалась актриса. Кроме того, театр вдруг стал убыточным. Вера Федоровна предложила Всеволоду Эмильевичу покинуть театр, и их творческий союз завершился бурным, скандальным разрывом. На место Мейерхольда в театр был приглашен поэт-символист Валерий Брюсов, но и это сотрудничество не было удачным.

 

Последняя гастроль

В мае 1908 года во время гастролей Комиссаржевской в Нью-Йорке американские журналисты назвали ее лучшей драматической актрисой современности, отметив неповторимость ее игры — величайшее нервное напряжение и одухотворенность.

Современникам запомнился характерный наклон фигуры и жест руки актрисы, «готовой отодвинуть незримый занавес». Когда она слышала что-нибудь смешное, то смеялась от всей души, как смеются дети, — с ребячьими ямочками на щеках. Как ребенок, она восхищалась полевыми цветами, любила жаворонков, гусей и уток. Но даже когда она смеялась, чувствовалось, что ее гложет безысходная тоска и камень лежит на душе.

Она страстно верила в то, что придет время и случится что-то необыкновенное, люди станут другими, а жизнь на земле будет прекрасна. Комиссаржевская считала, что долг художника — повернуться лицом к «нужде вопиющей». С глубокой симпатией относилась к революционерам, помогала им своими концертами и жертвовала свои гонорары в пользу подпольной типографии, печатавшей «Искру».

В темном платье с высоким воротничком, она была очень живая. Девушки о ней говорили: «Смотри, какая подвижная, как змейка». Всех почему-то удивляло, что Вера Федоровна была в жизни веселая. Вечерами ей нравилось долго сидеть на ковре у камина, слушать щелканье горящих поленьев и смотреть в догорающие угли.

Она любила молодого актера Николая Ходотова, в кругу друзей называемого Кокой. «Вы никогда не будете мне чужим, что-то бездонно нежное к Вам срослось с моей душой навеки, и я верю, что Вы чувствуете это…» — писала ему Вера Федоровна. И подписывалась: «Ваш Свет…» Она была старше Ходотова на четырнадцать лет. Спустя годы последовал их тяжелый разрыв. У Николая Николаевича осталось около четырехсот писем Веры, а свои воспоминания о ней он назвал «Близкое — далекое».

В 1909 году разочарование Комиссаржевской собственным театром заставило ее принять непростое решение — создать театральную школу. Для этого она отправилась на гастроли. Маленькая, хрупкая, невидная, скромная — «особенная среди людей», так говорили о Вере Федоровне. Перед смертью Комиссаржевская попросила, чтобы ее гроб после смерти не открывали, она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее обезображенное оспой лицо. Умерла Комиссаржевская в Ташкенте от оспы 10 (23) февраля 1910 года и была похоронена на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Современникам показалось, что мир не то что опустел, а как-то потемнел, будто один из ярких лучей ушел из него…

Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия