Тфилин и чудо

Каждый год в день смерти дедушки Моше Менделевича вся семья собиралась на кладбище. Читали молитвы, псалмы, кадиш: то, что по еврейской традиции говорят у могилы. На сей раз не хватало только одного внука, Авраама-Ицхака. Двадцатитрехлетнего ученика ешивы призвали вместе с экипажем танка — учениками той же ешивы — на военную операцию в секторе Газа.

Его отец, Иосиф, не находил себе места. Вот уже больше недели от сына не было весточки. Учитывая опыт второй ливанской войны, у солдат перед входом в зону боевых действий отобрали телефоны, чтобы исключить возможность пеленгации противником. Разговаривать с родителями можно было только по армейскому аппарату и только после выхода из боя, на специальных местах сбора и отдыха. Судя по всему, танк Авраама-Ицхака вторую неделю подряд утюжил переулки Саджаии, пригорода города Газа, а родители сломя голову срывались с места на каждый телефонный звонок.

К Иосифу подошел один из дальних родственников и протянул скромный вязаный мешочек.

– Возьми. Ты, наверное, совсем позабыл про них.

Увидев мешочек, Иосиф не смог удержать радостный возглас.

– Забыть! Забыть про тфилин от Любавичского Ребе! Да я горы перевернул в поисках!

– Ты дал их мне лет восемь назад, для младшего сына, перед бар-мицвой. Потом мы купили свои, а про эти я, каюсь, забыл.

– А я запамятовал, что речь шла о твоем сыне! — вскричал Иосиф. — Кого только ни спрашивал, а про тебя даже не вспомнил. Точно волной смыло!

Эти тфилин были особо дороги Иосифу. И вот почему.

Тридцать четыре года тому назад Советский Союз под видом американского туриста посетил специальный посланник Любавичского Ребе. Он был направлен навестить еврейских религиозных активистов в СССР, передать им тфилин, мезузы, талесы и прочие вещи, совершенно необходимые для еврейской жизни и абсолютно недостижимые в «империи зла». В конце поездки посланник — имя этого мужественного человека по вполне понятным причинам до сих пор не предается огласке — встретился в Ленинграде с Ицхаком Коганом. На ту пору Изя был одним из неформальных лидеров религиозного подполья и хорошо знал, как устроена еврейская жизнь в городах и весях Советского Союза.

После долгого разговора расчувствовавшийся посланец воскликнул:

– Мы много слышали о том, что тут у вас происходит, но даже не могли предположить, что в наши дни существует столь высокая жертвенность и преданность еврейским идеалам. Я все передам Ребе и попрошу, чтобы он благословил тебя!

– Пусть лучше Ребе благословит Иосифа Менделевича, — ответил Изя. — Он уже десять лет томится в тюрьме.

– Менделевич из Риги? — уточнил неплохо осведомленный посланец. — Тот, кто пытался угнать в Израиль самолет?

– Точно! — воскликнул Изя. — Пятьдесят пять дней назад он объявил голодовку, требуя вернуть ему сидур — и Пятикнижие. Состояние его здоровья, прямо скажем, далеко не ахти, и эти газлоним — бандиты — с радостью дадут ему умереть.

Спустя несколько месяцев обстоятельства совершенно непонятным, чудесным образом переменились так, что Иосифа Менделевича освободили из тюрьмы и выслали в Израиль. Советский ТУ-154 домчал бывшего узника Сиона до Вены, рейс Эль-Аля был только ночью, и Менделевича из аэропорта отвезли в израильское посольство, на торжественную встречу с дипломатическими работниками.

После первых приветственных слов посол Израиля, заметив озабоченный вид гостя, негромко спросил:

– Иосиф, вам что-нибудь срочно нужно? Может быть, я могу помочь?

Менделевич бросил взгляд в окно, где багрово полыхал венский закат, и быстро произнес:

– Да, пожалуйста, мне срочно нужны тфилин. Я хочу в первый день свободы успеть выполнить заповедь.

Просьба застала дипломата врасплох. Последний раз тфилин он видел на своей бар-мицве, много-много лет тому назад. Эти средневековые штуки, отголосок гетто, пережиток ржавого еврейства лично его абсолютно не интересовали. Но как же выполнить просьбу почетного гостя? Признаться, что в посольстве Израиля нет тфилин… гм-м… как-то... сами понимаете…

Спасение пришло неожиданно. Услышав слова Менделевича, из группы участников приема вышел раввин Исроэль Зингер, в те годы председатель Всемирного еврейского конгресса.

– Я не верю своим ушам! — воскликнул раввин. — Вчера, когда я уже собирался в аэропорт, чтобы лететь на встречу с вами, мне позвонил секретарь Любавичского Ребе.

– Реб просит вас заехать по дороге к нам, на Истерн-парквей, и захватить тфилин для Иосифа Менделевича. Прямо скажем, это было совсем не по дороге. Но разве я мог не выполнить просьбу Любавичского Ребе? Вот ваши тфилин, — и он протянул Менделевичу тот самый вязаный мешочек.

Иосиф накинулся на тфилин, как умирающий от жажды на кувшин с водой. Немедленно повязав их на руку и наложив на голову, он со слезами в голосе произнес: «Шма Исраэль». Слезы выступили на глазах у многих гостей, профессиональных дипломатов, хорошо умевших скрывать свои эмоции.

Взойдя на Святую землю, Иосиф Менделевич несколько лет накладывал тфилин, подаренные Ребе, а со временем заказал у знаменитого иерусалимского сойфера лучшие тфилин, написанные с максимальным соблюдением правил, необычайно красивым шрифтом. Коробочки из толстой бычьей кожи были изготовлены с применением современнейших инструментов: точность размеров соблюдалась до сотых долей миллиметра. Подарок Ребе Иосиф бережно упрятал в шкаф и доставал, когда кто-либо из друзей или родственников отдавал свою пару на проверку. А потом тфилин бесследно пропали и нашлись именно в тот самый момент, когда он думал о них.

Почему именно в тот самый момент? Иосиф хотел передать их сыну, Аврааму-Ицхаку. Сказали наши мудрецы — тфилин защищают от врагов, как сказано: «И увидят народы, что имя Всевышнего написано на тебе и убоятся». Тфилин — это еврейское оружие, у Авраама-Ицхака есть, разумеется, свои, но эти — подарок Ребе… а мальчик должен быть вооружен наилучшим образом.

Прошел день, второй, третий, минула неделя, а сын по-прежнему не выходил на связь.

«Что ж, — подумал Иосиф, — желание совершить хороший поступок, даже не воплотившееся, в силу не зависящих от человека обстоятельств, приравнивается к действию. Достаточно уже того, что хочу передать эти тфилин Аврааму-Ицхаку, чтобы они начали его защищать».

Сын появился через три дня. Просто позвонил в дверь и ввалился, таща за собой тяжеленный китбек, армейский ранец. Он проспал почти сутки, и лишь после этого смог отвечать на вопросы домашних.

– Самое сильное переживание было позавчера, — рассказал он. — Мы двигались по одной из улиц Саджаии, крепко разрушенной бомбардировками. Жители давно покинули квартал, сбежали, не дожидаясь наших листовок с предупреждением, остались только бандиты, вооруженные противотанковыми ракетами. Наш танк еще не успели оборудовать «Ветровкой» — миниатюрной ракетной установкой, уничтожающей все снаряды, летящие в танк. Такой персональный «Железный купол»! Но мы надеялись на броню нашей «Меркавы» и не ошиблись.

Я помню, как услышал удар по броне, прямо напротив меня — я наводчик и сижу в башне, — затем совсем рядом раздался мощный взрыв. Танк слегка качнуло, а потом на броню что-то повалилось с ужасающим грохотом. Было такое ощущение, будто мы попали под камнепад. Прошло несколько секунд, и по внутренней связи прозвучал голос командира:

– Ребята, все целы?

Отозвались все. Я заглянул в прицел, от которого отшатнулся из-за взрыва, и увидел в развалинах дома, прямо напротив, террориста, наводящего на нас ракету. Дальше мои руки и голова заработали автоматически, и спустя несколько секунд от бандита осталось только облако дыма.

После боя выяснилось, что первый раз хамасовец выстрелил в нас ракетой «Корнет» российского производства. Ракета попала в башню, но из-за конструкции защитной брони соскользнула, отскочила в трехэтажный дом, разорвалась и обрушила его на нас. Не знаю, как это назвать — чудом или стечением обстоятельств? Ведь «Корнет» угодил в броню прямо напротив меня, и если бы угол атаки оказался немного иным, то… Во всяком случае, — завершил свой рассказ Авраам-Ицхак, — своей жизнью я обязан Всевышнему и конструкторам танка «Меркава».

На следующий день родители танкиста устроили благодарственную трапезу. Пришли родственники и друзья, и Авраам-Ицхак во всеуслышание поведал всем о случившемся чуде, а Иосиф Менделевич дополнил его рассказ своим: о тфилин, подаренных ему Любавичским Ребе больше тридцати лет тому назад, о том, как они непонятно куда исчезли и как вернулись именно в тот момент, когда были нужны.

Яков ШЕХТЕР, Израиль