Свет хасидского подполья

 Раввин Гиллель Зальцман, США
 2 октября 2014
 2764
«Однажды произошел серьезный случай, когда я чудом остался в живых. Недалеко от нашего двора строили большое административное здание. В строительстве участвовали заключенные. Чтобы никто из них не сбежал, всю площадку окружили колючей проволокой и поставили по углам четыре вышки, на каждой из которых стоял вооруженный часовой. И там, когда недосчитались одного из заключенных, поднялась настоящая паника. Солдаты бегали с заряженными винтовками, снятыми с предохранителя…» Отрывки из книги «Свет хасидского подполья» Продолжение. Начало в №№ 1042–1049 Подписи под иллюстрациями: Верхняя: Хумаш (Пятикнижие) Нижняя: Кадр из современной жизни. На фото - Детский еврейский лагерь. Внук Гиллеля Зальцмана Мендель (справа) помогает мальчику осваивать иврит и читать Тору.

След на всю жизнь

Те, кто в прежние годы жил в Советском Союзе, даже не мечтали, что им когда-нибудь удастся оттуда выбраться. Поэтому многие думали о том, как выжить, но при этом по возможности сохранить еврейский образ жизни. Родители хотели, чтобы каждый ребенок получил высшее образование в рамках советской общеобразовательной системы: школа, а потом университет, где только и можно было приобрести достойную профессию.

Однажды один из наших товарищей пришел в хедер и похвастался тем, что мама записала его в школу и что теперь он вырастет образованным человеком. «А вы?... Что будет с вами?» — с пренебрежением спросил он. В этот момент вошел раби Бенче. Он успел услышать слова, сказанные мальчиком, и очень рассердился. Мы тогда учили в Хумаше (Пятикнижие) «Дварим» — пятую книгу Пятикнижия, и на предыдущем уроке остановились на отрывке «За Господом Б-гом идите...»

Проверяя знания каждого из учащихся, раби Бенче в первую очередь обратился к тому мальчику и строго приказал: «Объясни, о чем говорится в этом отрывке!» Тот объяснил, как, по его мнению, следует понимать этот фрагмент, но раби Бенче негодовал. Он с возмущением приказал ему повторить свои слова. Тот снова привел правильное объяснение, но раби Бенче опять не был доволен и в третий раз приказал: «Зог нох а мол» («Скажи еще раз!»); в его голосе послышалась нотка гнева, а правая рука с искривленными пальцами вытянулась вперед перед лицом мальчика, указывая на святой текст Торы.

Мы съежились от страха, не понимая, что происходит: чем же не доволен р. Бенче, ведь ученик все объяснил правильно? Мы недоумевали, а учитель продолжал говорить громко и грозно, как он это обычно делал, когда сердился: «Вос из дер тайч фун пасук? Их вел дир зогн дем тайч!» («О чем говорится в этом отрывке? Я тебе объясню, что здесь написано!»)

И он начал говорить особенно сурово, от всей души: ««За Господом Б-гом вашим идите» — только за Господом Б-гом идите, «и пред Ним трепещите» — в школу коммунистов не ходите, «и Ему служите» — только Ему служите, а на школы коммунистов смотрите с презрением!..» (И он начал ругать советские школы, используя выражения, которые я не могу здесь привести.) «Понял, о чем здесь говорится? Теперь повторяй за мной!» После такой тирады учителя мальчик хорошо усвоил, что ему не нужно хвастаться перед друзьями, которые не ходят в советскую школу, тем, что он пойдет в нее. К счастью, хабадское окружение, в котором находился тот ребенок, оказало на него благотворное влияние, и он вырос евреем, хасидом, создал прекрасную семью и воспитал своих детей в духе Торы и хасидизма.

Похожая история приключилась однажды и со мной. Раби Бенче учил нас также «таамим» Торы (свиток Торы читают нараспев, в определенной тональности, и нужно знать правильную мелодию. – Прим. перев.), Танаху и письму — у него был очень красивый почерк. Однажды на уроке письма мой друг Мотл Голдшмит забыл чернила, а я не захотел дать ему свою чернильницу. Раби Бенче заметил это, но ничего не сказал. Спустя некоторое время он спросил меня: «Ты сегодня утром говорил отрывок «Модэ ани»?» Я ответил: «да». Тогда он попросил меня объяснить, о чем говорится в «Модэ ани», и я объяснил, как мог.

Раби Бенче остановил меня и строго сказал, четко произнося слова, как он обычно делал, когда хотел кого-то отчитать: «Это неверное объяснение!» Я понял, что здесь что-то не так, только, что именно, понять не мог. Тогда учитель высказал свое «объяснение»: «Моде (благодарю) — означает, когда друг просит у тебя чернила, нужно ему дать чернила! Ани (я) — значит, что когда друг просит у тебя ручку, нужно дать ему ручку!..» В том же духе он продолжал объяснять и другие слова: лефанэха (пред Тобой), Мелех (царь) и так далее. «Сейчас ты понимаешь содержание слов «модэ ани лефанэха?!» — в завершение спросил он.

Такими были его принципы воспитания, и слова, сказанные им, врезались в наше сознание на всю жизнь.

 

Как меня преследовал вооруженный солдат

Я уже говорил, что наш хедер располагался прямо против ворот. Раби Бенче всегда сидел у окна, наблюдая за входом во двор. Когда он видел, что входит кто-то незнакомый, он сразу давал нам знак, чтобы мы успели скрыться.

Много чего приключилось за годы нашей учебы. Однажды, когда во дворе появился незнакомец, раби Бенче вышел ему навстречу, я не успел выбежать и спрятаться за дверью с другой стороны. Те несколько минут, которые я простоял, дожидаясь, пока учитель проводит незваного гостя, казалось, длились вечность.

Но был и куда более серьезный случай, когда я чудом остался в живых. Недалеко от нашего двора строили большое административное здание. В строительстве участвовали заключенные. Чтобы никто из них не сбежал, всю площадку окружили колючей проволокой и поставили по углам четыре вышки, на каждой из которых стоял вооруженный часовой. Однажды, когда там недосчитались одного из заключенных, поднялась настоящая паника. Солдаты бегали с заряженными винтовками, снятыми с предохранителя. Понятно, в первую очередь они бросились на поиски к ближайшим домам.

Когда раби Бенчи Мороз увидел, что происходит, он велел всем немедленно разойтись но идти спокойно, ни в коем случае не бежать, чтобы не вызвать никаких подозрений. Мне было тогда всего девять лет, но я уже был довольно высокого роста. Я медленно вышел из дома и за воротами заметил, что сзади ко мне приближается человек с оружием.

Я испугался до смерти и бросился бежать. Солдат, увидевший убегавшего человека, сразу подумал, что это сбежавший заключенный, и закричал: «Стой!» Это только усилило мой страх, и я прибавил скорость. В тот момент у меня даже мысли не возникло, как опасно бежать от вооруженного солдата. Затем я услышал громкий звук — преследовавший меня солдат сделал предупредительный выстрел в воздух, а я все бежал и бежал. Слава Б-гу, рядом был переулок, я свернул туда и скрылся. Я затаился в укромном дворике и дождался, пока солдат не пройдет мимо. Впоследствии мне объяснили, что я допустил страшную ошибку, начав убегать, и что могло произойти…

 

Надо держать язык за зубами

После нескольких неприятных случаев, когда во двор, где располагался наш подпольный хедер, заходили посторонние люди — однажды инспектор налоговой службы, в другой раз — участковый, в третий — проверка домовой книги, раби Бенче решил на лето перенести занятия в подвал. Это было заброшенное помещение, в котором когда-то размещалось стойло для скота, все заваленное мусором и навозом. Но для нашей учебы это было замечательное место по нескольким причинам: во-первых, никакому нормальному человеку не придет в голову, что кто-то учится в этой грязи, а во-вторых, из-под земли выглядывали два маленьких окошка. Одно выходило прямо к воротам нашего двора, так что света было достаточно, чтобы читать книги, но также можно было видеть, кто заходит во двор.

Второе окно выходило на соседнюю улицу, и в этом тоже было два преимущества: легкий ветерок все время продувал сквозняком большое подвальное помещение, внутри было прохладно, да к тому же, если бы возникла необходимость бежать, можно было всегда выскочить на соседнюю улицу и скрыться. Впоследствии нам не раз приходилось пользоваться этим «запасным выходом». Когда приходилось бежать, мы всякий раз расцарапывали себе руки до крови о гвозди и металлические прутья, торчащие со всех сторон, но у нас, детей, все это вызывало особенные чувства преодоления опасности.

Прежде чем мы начали учиться в подвале, раби Бенче нанял человека, чтобы убрать помещение. Он предупредил нас, что во время уборки нельзя подходить к нему и спрашивать что-либо. Когда работа уже шла полным ходом, я забыл о предупреждении, подошел и спросил шепотом: «Раби, мы будем здесь учиться?» Раби Бенче очень рассердился и прогнал меня. Я сразу понял, что допустил большую ошибку, назвав его «раби» в присутствии постороннего человека.

Бенче решил удостовериться, что я не допущу более подобных ошибок, и перед началом учебы сказал мне: «Я ведь предупреждал тебя не подходить ко мне и ничего не спрашивать. А ты кричишь: “Раби! Мы будем здесь учиться? Раби! Мы будем здесь играть? Раби! Мы будем здесь кушать?..”» Я хорошо усвоил этот урок и с тех пор научился держать язык за зубами.

 

Один еврей против восьми миллионов солдат

Кроме знания Торы, мы получили от раби Бенче разностороннее хасидское воспитание во время «фарбренгенов» (хасидских застольев). Когда, глотнув «лехаим», он начинал говорить, но не просто излагал факты — он пылал от воодушевления.

Однажды на одном из «фарбренгенов» раби Берл Иткин резко отозвался об одном из наших фронтовиков, несколько охладевшем к хасидизму: «Эр из а шейгец» («Он босяк»). На что раби Бенче немедленно отреагировал: «Вос вильт ир фун им? Аз ахт миллион солдатн штейен кегн им мит ойсгештельтэ биксн, ун мен лозт им нит лейгн кейн тфилин, ун эр вэрт нит… лейгт — из эр ден нит кейн цадик?» («Что ты хочешь от него? Восемь миллионов солдат стоят над ним с заряженными ружьями (имеется в виду — вся Советская армия) и не дают ему возложить тфилин, а он все равно накладывает. И после этого — не праведник ли он?!»)

Когда раби Бенче хотел показать свое презрение к чрезмерному восторгу некоторых людей собственными достижениями и упоением благами мира сего, он говорил: «Я был в Москве на Красной площади и видел, как тысячи людей бегают туда и сюда. Я подумал: “Что это вы так расшумелись? Ведь сто лет назад никого из вас здесь не было, а еще через сто лет никого из вас здесь уже не будет. Так к чему же эта суета и шум?”»

Раввин Гиллель Зальцман, США

Продолжение следует.



Комментарии:

  • 5 октября 2014

    Гость Евгений из Подольска

    Интересно - и поучительно! Еврейские традиции передаются из поколения в поколение. Внук раввина Гиллеля Зальцмана продолжает дело своих предков, которые могли соблюдать законы иудаизма только подпольно. Символично!


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции