Театры зажигают огни

Меломаны встретили новый сезон. У них свое летоисчисление: от осени до осени — прямо как в допетровской Руси. Поэтому репетиции грядущих премьер начались в конце августа – начале сентября. А дальше… Суд публики, успехи, провалы, новые надежды и новые вершины. Иначе не бывает.

Семейные секреты Герарда Васильева

На сбор труппы артисты приходят красивыми, загорелыми, рвутся в бой. В театре «Московская оперетта», конечно, тушуешься, когда видишь не на сцене, а прямо рядом Светлану Варгузову, Юрия Веденеева, Елену Ионову. Но больше всего замирает сердце при встрече с Герардом Васильевым. При его появлении телевизионщики со своими камерами начинают глупо метаться. А он — костюм с иголочки, рубашечка свежая, и — красив той самой красотой, которая с годами еще больше выявляет благородство натуры. ­Васильев по-прежнему участвует в спектаклях и концертах, и не описать, как он поет арию Мистера Икса, и на словах «Цветы роняют лепестки на песок» дамы в зале роняют слезы в бумажные платочки.

Но так как сбор труппы — все-таки не концерт, главным выступавшим был директор Владимир Тартаковский, которому приходится лавировать между мюзиклами и классической опереттой. Да еще как-то потихоньку реставрировать здание (памятник архитектуры) и бороться за служебную автостоянку у театра.

Первой премьерой сезона Владимир Исидорович объявляет мюзикл «Джейн Эйр», специально для театра написанный Кимом Брейтбургом по роману Шарлотты Бронте. Потом сразу начнется работа над спектаклем к 115-летию Исаака Дунаевского. Его придумала Жанна Жердер, уверенно чувствующая себя и в качестве режиссера. Она — потомственная артистка оперетты, ее отец Эдуард Жердер был неповторимым комиком уровня Ярона и Водяного, вот и Жанна — человек неунывающий и, как сейчас говорят, креативный. Кстати, любимая партнерша, а в последние годы еще и супруга Герарда Васильева.

Жанна рассказала мне, что она скомпоновала музыкальную фантазию на темы Дунаевского, взяв за основу сюжета историю создания фильма «Веселые ребята». Представляю, какие будут аншлаги на премьере в феврале — Исаака Дунаевского в легком жанре у нас еще никто не превзошел. 

Как-то кисло артисты приняли новость о создании в театре Вокальной лаборатории, где каждый будет детально оттачивать свои партии. Хотя, на мой взгляд, в хрустальном жанре оперетты, где надо уметь делать сразу все с легкостью необыкновенной, это необходимо. Опять же Герард Васильев, как известно, не пренебрегает уроками пения, и результат — все те же не меркнущие и баритон, и слава.

Он мечтает выйти на сцену в образе Пера Гюнта. Но это я уже выдаю какие-то страшные секреты, потому что Жанна сейчас же бросает на мужа строгий взгляд. Быстро перевожу разговор на другую тему: «Ах, Жанна Эдуардовна, как вам удается держать такую фигуру?..» (Действительно, просто этрусская статуэтка какая-то.) «Ни черта не ест!» — по-свойски шепчет, наклонившись ко мне, Герард Вячеславович, и я страшно горда, что погрузилась в тайны небожителей.

Нам поможет камень из Зальцбурга

Где фигуры у певиц — так это в «Геликон-опере»! Главный режиссер Дмитрий Бертман держит их в этом смысле в черном теле, первым показывая образец европейской внешней культуры. Потому — какие талии на сборе труппы! Какие платья! Какой звонкий щебет, сияющие лица, зримое желание хоть сейчас ринуться на сцену и спеть хоть соло, хоть хором!

Этот театр вообще работает как заведенный. По традиции на сборе труппы крутят очередной уморительный фильм-капустник про гастроли: Тайланд, Азербайджан, Ливан, Барнаул, Тольятти, Новосибирск, Екатеринбург, Краснодар, Клин, Уфа, Таллин.

Геликоновцы первыми вышли из отпуска: они уже в начале августа сыграли «Бориса Годунова» в музее-усадьбе «Коломенское». И Бертман горит желанием развить идею и закатывать там «фантастический фестиваль open-air».

В начале октября «Геликон» откроет свой юбилейный 25-й сезон премьерой оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена». «Это очень московский спектакль, — считает Дмитрий Александрович. — «Прекрасную Елену» ставил Немирович-Данченко, и спектакль шел долго, еще 20 лет назад его можно было посмотреть: играли Галина Писаренко, Лидия Черных, Владимир Канделаки. Эту вещь редко ставят — там очень сложные оперные партии».

В Москве, краю северном и сумрачном, с тенорами не густо. И театр делает шаг конем: в труппу принят новый солист Александр Клевич. Красавец. Будет петь Париса. А лет ему, трудно поверить, всего… 18! Поступал к Бертману в ГИТИС, да так хорошо пел Альфреда из «Травиаты», что экзаменаторы переглянулись: «Ну что, пусть поет или учить будем?» Выбрали первое. А учиться зачислили на заочное. За что люблю Диму — за такие счастливейшие авантюры и легкую руку.

Но главное предстоящее событие — завершение реконструкции родного старого здания со значительным расширением его пространства на Большой Никитской. «Реставрация идет большими темпами, — спешит поделиться Берт­ман, — работает 270 человек! Мы заложили в стены «Геликона» энергетически интересные вещи: камни из Зальцбурга, из Байрёйта, из сада дома Чайковского в Клину. Выбрали «акустические» кресла: в старом зале будут итальянские, в новом — испанские. Акустика потрясающая — над ней работал Анатолий Лившиц, тот самый, что возрождал звучание Большого зала консерватории. В 2015 году мы переедем. Я уверен, там будет театр счастья!»

Закрутить винт до упора

Первую премьеру сезона в столице сыграла непредсказуемая московская «Новая опера». Да какую! «Поворот винта» Бенджамина Бриттена — к 100-летию великого английского композитора.

Ведь в Москве опера никогда не ставилась, если не считать режиссерских опытов Святослава Рихтера на «Декабрьских вечерах» в Пушкинском музее. Для начала, в 1983 году, это был бриттеновский «Альберт Херринг» с восхитительным петербургским тенором Владимиром Напариным. А на «ДВ» 1984 года Рихтер рискнул поставить психологический триллер «Поворот винта», который вошел в историю.

«Новая опера» показала этот самый загадочный опус Бриттена в причудливой кооперации с Оперным театром Северной Ирландии. Спектакль сделан так точно, пронзительно и впечатляюще, что режиссера Оливера Мирса не в чем упрекнуть. Его главной задачей в бриттеновском шедевре было показать, сколь зыбка грань между жизнью и самой невероятной фантазией.

«Новая опера», когда-то основанная неистовым дирижером Евгением Колобовым (традиционная непредсказуемость театра — это еще от него), то показывает что-нибудь полусамодеятельное, то совершает невероятные прорывы. Последние связаны большей частью с деятельностью в «НО» английского дирижера Яна Латам-Кёнига. «Поворот винта» — тоже его инициатива.

Итак, две главные партии — Гувернантки и Майлза — пели Сюзанна Харрелл и юный дискант Том Дизли; остальные — певцы «НО», с точностью до флюидов вписавшиеся в неторопливый, но заряженный высоковольтным зарядом спектакль.

История борьбы некоей Гувернантки за своих новых подопечных, мальчика и девочку, лишь в первые минуты похожа на счастливый сюжет «Мэри Поппинз». Но вот уже объявляются призраки прежних обитателей усадьбы — лакея Куинта и бывшей бонны Джессел. Эти не то люди, не то тени, не то материализовавшиеся, как в «Солярисе» Андрея Тарковского, страхи новой Гувернантки. Они мучают детей по ночам, манят их в глубины сада в полдень, доводя своими прихотями до сомнамбулического состояния. Гувернантка замахивается на этот морок, но… Негоже рвать ребенка на части, растаскивая в противоположные стороны. Есть выбор, который маленький человек совершить не в состоянии. И настаивать — смертельно.

Ян Латам-Кёниг с камерным составом оркестра «Новой оперы» доводит эту мистическую драму до высшей точки. И странные, будто из воздуха, гармонии преследуют вас еще долго, а когда выходишь со спектакля, кажется, что по темному опустевшему саду «Эрмитаж» все еще бродят страшные тени Куинта и Джессел и звучат их гибельные для послушного ребенка призывы: «Не подведи меня!»…

Такое впечатление трудно будет затмить. И интересно, какой следующей премьере удастся это сделать.

Наталья ЗИМЯНИНА, Россия