КАРЕН ШАХНАЗАРОВ ВО СНЕ И НАЯВУ

Кинорежиссер, генеральный директор киностудии «Мосфильм» Карен Шахназаров — признанный мэтр российского кинематографа. На его счету более тридцати картин, и что ни фильм — то шедевр: «Курьер», «Зимний вечер в Гаграх», «Мы из джаза», «Кукарача», «Американская дочь», «Город Зеро», «Всемирная история ядов». Незадолго до приезда в Израиль, где проходила ретроспектива его фильмов, Шахназаров завершил съемки новой картины «Конь бледный», сценарий к которому написал давний соратник Шахназарова Александр Бородянский по книге Бориса Савинкова. Я встретилась с режиссером в тель-авивской гостинице «Синема». На стене — кадры из фильмов Чарли Чаплина, возле стойки администратора — кинокамера начала века. Лучшего интерьера для интервью было не придумать. — Вы впервые в Израиле? — Нет, я уже был здесь пять лет назад на фестивале в Иерусалиме с одним из своих фильмов. Но тогда мне не удалось посмотреть страну. В этот приезд я уже побывал у Стены Плача. Собираемся на Мертвое море. — У нас, «бывших советских» евреев, которые сейчас живут в Израиле, говорят, что мы не иммигрировали, а репатриировались, то есть вернулись на историческую родину. Что для вас Родина? Это то место, где вы родились, или то, где живете? — Для меня родина — это языковая среда и культура, в которой я нахожусь. И поскольку я нахожусь в мире русского языка и русской культуры, то для меня родина — это Россия. Я считаю, что национальность определяется даже не по желанию человека, а по языку, потому что он откладывает отпечаток на мировоззрение человека и систему его ценностей. В языке сконцентрирована суть родины. — В детстве какой фильм произвел на вас наиболее сильное впечатление? — Будучи подростком, я, как и все мои сверстники, «болел» кино. Мы смотрели много, абсолютно все: мелодрамы, комедии, серьезные фильмы... Не пропускали ничего. Мне было лет двенадцать, когда я увидел «Рабочий поселок» режиссера Владимира Венгерова. Несмотря на то, что это был «взрослый» фильм, он на меня произвел незабываемое впечатление. Тогда я решил, что буду работать в кино. — То есть в двенадцать лет вы решили, что станете режиссером? — Вообще-то я хотел поступать во ВГИК на художественный факультет, ведь с детства люблю живопись, занимался в художественной школе. Но потом выяснилось, что для этого требуется среднее художественное образование. У меня его, естественно, не было. А для режиссерского факультета нужен был лишь аттестат об окончании школы. И я решил пойти в режиссуру. — В те годы, знакомясь с девушками, вы представлялись им режиссером, чтобы произвести впечатление? — Не скрою, я пользовался этим приемом. Это давало мне дополнительные баллы. Я был достаточно успешным режиссером, и это нравилось женщинам. — Вы были молоды, когда снимали «Мы из джаза». Вы предчувствовали, что картина будет пользоваться таким успехом? — Мне было тридцать лет, это была моя вторая картина. Перед этим был фильм «Добряки», который практически провалился. После этого была пауза в три года. Тем временем мои сверстники уверенно двигались вперед, а я начал подумывать, что мне в кино делать нечего. «Мы из джаза» — это была последняя возможность «реабилитироваться». И в тот момент, когда я практически отчаялся, успех фильма для меня стал неожиданностью. Причем и зрительский, и фестивальный, что случается довольно редко. Потом были и другие картины, которые собрали множество наград, но «Мы из джаза» — это как первая любовь... — А это правда, что картина «Американская дочь» автобиографична? — С одной стороны, в каждую картину я вкладываю то, что сам когда-то пережил, а с другой, считаю, что не могу снимать автобиографичные картины, потому что в этом случае теряется чувство реальности. Эта история уже старая, она произошла четырнадцать лет назад, и, поверьте, со временем многое стирается из памяти. А тогда я приехал домой из командировки и не обнаружил ни своей жены, ни своей дочери. Жена увезла ее в Америку. Четырнадцать лет назад невозможно было просто так собраться, оформить визу и уехать из страны. В то время, к сожалению, не спрашивали разрешения отца на вывоз ребенка за границу (нотариально заверенный документ стали требовать уже после того, как произошло несколько таких историй). Больше я свою дочь не видел. Сейчас ей уже восемнадцать лет. — У вас не возникало желания найти их? — Поначалу я пытался, хотя знал только то, что они в Америке, больше ничего. Потом перестал искать, понял, что бесполезно. Кстати, я до сих пор не знаю, где именно они живут. Сейчас уже можно было бы их найти, но я этого делать не хочу и не буду. Если суждено нам встретиться — встретимся, нет — значит, не судьба. Все-таки есть какое-то опасение, что встреча может разочаровать: я ведь не знаю, какой стала моя дочь. А с другой стороны — ну уж через четырнадцать-то лет могли бы хоть открыточку прислать! Смешно, право! Теперь-то уж что скрывать? — Вы простили свою бывшую жену за предательство? — Не уверен, что я должен прощать, она не пыталась что-либо сделать для этого. Не хочу никого осуждать, знаю одно: каждый из нас будет платить по счетам. С Б-гом будем разбираться. — Весной этого года на экраны России вышел ваш фильм о Борисе Савинкове, загадочном террористе начала XX века. Почему вас заинтересовала тема терроризма? Она сейчас актуальна, а значит, модная? — Тема терроризма, вы правы, сейчас, к сожалению, очень актуальна. Но террор сопровождал человечество точно так же, как его сопровождает война. — Почему вы выбрали Бориса Савинкова, а не кого-нибудь из современных террористов? — Никто другой ничего на эту тему не написал. Первым посылом к действию была повесть «Конь бледный», которая и заинтересовала меня. Начало XX века — потрясающая эпоха. С одной стороны, предреволюционное напряжение, жуткий и чудовищный нерв во всем. С другой стороны, мир искусства, Серебряный век нашей культуры, поразительные достижения в поэзии, живописи. — Не боитесь создать романтический образ террориста? — Думаю, что этого не получится, хотя... Привлекательность Панина (исполнителя роли Савинкова. — Ред.) совсем не означает, что террор от этого станет привлекательным. И террористов из-за моей картины больше не станет. А вот там, где есть серьезные причины социального и национального характера, он может возникнуть без всяких примеров. — Вы много бывали за границей с вашими фильмами. Есть ли у вас там свои любимые места? — Я объездил весь мир. Как-то подсчитал, что был на 60-70 фестивалях. Любимые места? Я как-то не могу вот так сразу сказать. Италия, Франция, Лондон... но там я работал. Мне нравится Восток. — В ваших картинах, как правило, героями выступают мужчины. Почему вы не жалуете женщин? — Отчего же, я женщин очень жалую, и они непременно присутствуют в моих фильмах. Но мужской склад ума мне, естественно, ближе, поэтому и снимать истории о мужских судьбах мне легче и свойственнее. — В таком случае, что вам больше всего нравится в женщинах? В ваших фильмах они всегда орнаментальны, если можно так выразиться. — То, что они совершенно не похожи на мужчин. И не надо, чтобы они стремились быть похожими на мужчин, потому что прелесть женщин, их предназначение в этом мире — они особые. Пусть они остаются такими, какие есть, именно такими они волнуют нас, мужчин. Пусть они всегда будут загадочными и непознаваемыми.

---

ПОДРОБНОСТИ Карен Шахназаров родился 8 июля 1952 года в Краснодаре. Окончил ВГИК. В 1980-м дебютировал в режиссуре комедией «Добряки». В апреле 1998 года стал генеральным директором киноконцерна «Мосфильм». Супруга — актриса Дарья Майорова. Имеет троих детей — Анну, Ивана и Василия.