Прогулки по «русскому» Талмуду

На сей раз я предлагаю вам погулять не по Талмуду, а по его окрестностям, по сопредельной с ним территории. Пришло время мацы — значит, самое время заглянуть в «Пасхальную агаду». Она относится к литературе талмудического круга и насыщена цитатами из Талмуда и, само собой, из Торы. 

Прочтем и обсудим всего один эпизод «Пасхальной агады» — о четырех сыновьях. Вот они, сидят за пасхальным столом. Трое поочередно задают вопросы — отец отвечает. Четвертый помалкивает, отец ждет вопроса, ну спроси уже что-нибудь, вопроса нет, пауза затягивается, брат тычет молчальника локтем в бок, тот все равно молчит, и тогда отец отвечает на вопрос, который не задан.

Но что пересказывать? Я лучше процитирую, слегка структурировав текст.

О четырех сыновьях говорит Тора:

один — мудрый, 

один — грешный, 

один — несмышленый,

и один — не знает, о чем спрашивать.

Мудрый — о чем он спрашивает?

«В чем свидетельства, уставы и законы, которые заповедал вам 

Господь, Б-г наш?»

И ты объясни ему все законы Песаха и что не едят ничего после афикомана.

Грешный — о чем он спрашивает?

«Что это за служение у вас?»

«У вас» — не у него! Исключая себя из общины, он отвергает главную основу веры. Притупи ему зубы своим ответом и скажи: «Это ради того, что Господь совершил для меня при исходе моем из Египта». Для меня — не для него! Будь он там, он не получил бы свободы.

Несмышленый — о чем он спрашивает? 

Он спрашивает: «Что это?»

Скажи ему: «Силой руки Своей вывел нас Господь из Египта, из дома рабства».

А не умеющему задать вопрос сам начни объяснять.

Как сказано: «Поведаешь ты сыну своему в тот день, говоря: „Это ради того, что Господь совершил для меня при исходе моем из Египта“».

Этот короткий и простой текст имеет множество толкований. 

Кто такие эти четыре сына? 

Может быть, четыре человека, по-разному смотрящих на мир? 

Может быть.

Может быть, четыре возраста одного и того же человека: младенец, ребенок, нахальный подросток, взрослый?

Может быть.

А может, все эти четверо постоянно живут в нас и ведут в нашей душе спор? И не только на седере.

Тоже может быть.

Эти четверо представляют весь еврейский народ в совокупности национальных типов. Авторы «Пасхальной агады» вовсе не склонны к идеализации. Все люди со своими достоинствами, недостатками и грехами объединяются в этот праздничный вечер. Для всех них найдется место за пасхальным столом. Каждый должен быть услышан и получить ответ на свой, даже на незаданный, вопрос.

И нахальный сын, бросающий вызов всем сидящим на седере, — он тоже сын, и без него праздничный стол был бы неполон. Обратите внимание: «притупить зубы» — это не значит выставить из-за стола, показать на дверь; притупление зубов — форма ответа, которая должна заставить нахала задуматься и пересмотреть свои взгляды. Кто знает, может быть, его застольная провокация — неосознанное желание получить ответ, который заставил бы его обрести утраченное единство с отцом, вернуться к семейным ценностям.

Вы понимаете это иначе?

Отлично. Я допускаю, что и вы правы. Изложите на седере свою версию. Задайте свой вопрос. Предложите свой ответ. Седер именно на это рассчитан, именно это и предусматривает.

В любом случае вопросы-ответы, о которых говорится в «Пасхальной агаде», — замечательный образец еврейской педагогики: каждый ученик заслуживает персонального подхода, каждого надо учить в соответствии с его способностями, особенностями его восприятия, его личности. Все заслуживают внимания: и отличники, и двоечники, и послушные, и дерзкие — педагогическое мастерство заключается в том, чтобы найти подход и к тем и к другим.

Обратите внимание на положение детей за столом. Первым назван мудрый сын — это понятно: на то он и мудрец, чтобы быть первым. А вот номер два, гадкий нахал, вызывает вопрос: почему бы его не запихнуть в конец, почему он на втором месте?

Конечно, его вопрос нехорош, поскольку ориентирован не на получение ответа, а на скандал. Но в его негативизме, в его вредности есть заинтересованность, есть понимание, а стало быть, и потенциал роста. И это много лучше, чем равнодушное привычное послушание, лишенное намека на интерес. Простак и не умеющий спросить — очевидная педагогическая неудача. Необходимо приложить усилия и изобретательность, чтобы научить одного из них задавать осмысленные вопросы, а другого пробудить от совершеннейшей апатии, в которой он пребывает.

Нахальный сын спрашивает: «Что это за служение у вас?», и рассказчик тут же отмечает конфликтное противопоставление: это у вас там какие-то дела, не у меня. И предлагает притупить наглецу зубы.

Но посмотрим, что спрашивает мудрый сын? «В чем свидетельства, уставы и законы, которые заповедал вам 

Господь, Б-г наш?»

То есть тоже получается «вам». Ну и чем это отличается от позиции наглеца? Это «вам» настолько смущает некоторых переводчиков «Пасхальной агады», что, боясь неправильного понимания, они переводят, отходя в этой точке от оригинала: «…которые заповедал нам». Я видел такие переводы.

Я уже говорил, что текст «Пасхальной агады» пронизан цитатами из Торы. Так вот, все реплики сыновей — это цитаты из Торы. И в вопросе: «Что это за служение у вас?» — в контексте Торы нет решительно ничего провокационного, решительно ничего дурного. Нормальный вопрос без какого бы то ни было подвоха.

Все дело в том, что в зависимости от ситуации, в зависимости от намерений человека одни и те же слова могут иметь совершенно разный смысл. И это прекрасно понимали мудрецы Талмуда — составители и авторы «Пасхальной агады».

Мудрый сын говорит «вам» — и не противопоставляет себя отцу. Нахальный сын говорит «у вас» — и противопоставляет.

Если говорить о Торе, то это «вам» и «у вас» понимаются однозначно. Отец — свидетель и участник грандиозных событий — рассказывает о них сыну, который сам не был ни свидетелем, ни участником. Господь вывел отца из Египта, даровал ему и его поколению Тору: служение, законы и уставы.

Каждое новое поколение наследует традицию своих отцов, включается в большой исторический поток. До какого-то момента все было у них — у родителей; потом, когда приходит осознание, что и ты со всеми предшествующими поколениями сам выходил из Египта, и ты стоял у горы Синай, тогда все, что происходило, происходит сейчас с нами, со мной. Именно к такому сознанию, к такому переживанию истории призывает «Пасхальная агада».

В короткой истории о четырех сыновьях есть еще один пример, когда одни и те же слова имеют разный смысл.

Нахал спрашивает: «Что это за служение у вас?» Отец отвечает ему: «Это ради того, что Господь совершил для меня при исходе моем из Египта». 

Но мальчику, не умеющему спросить, отец говорит ровно то же: «Это ради того, что Господь совершил для меня при исходе моем из Египта».

Слова одни и те же — смысл разный.

Ответ нахалу демонстративно полемический. И рассказчик комментирует его именно таким образом: «Для меня — не для него! Будь он там, он не получил бы свободы».

Между тем ответ на незаданный вопрос не умеющему спросить лишен какой бы то ни было полемической остроты: полемизировать не с кем, простодушный мальчик не в состоянии был бы понять сарказм, поэтому это просто начало рассказа, который должен заинтересовать мальчика.

То, что для одного — «притупление зубов», для другого — всего лишь объяснение.

Мы видим, как отец подходит к мальчику и кладет ему руку на плечо. 

Вы не видите?

А я вижу.

За столом четверо сыновей.

Такие разные.

Любавичский Ребе говорил и о пятом сыне — о том, кто вообще не пришел на седер. В прошлом году его не было за нашим пасхальным столом. Может быть, он придет в этом году?

Какой вопрос он задаст?

Что вы ответите на него?

Михаил ГОРЕЛИК, Россия