Доброе утро в Силиконовой долине

У Дэйва Вайлеса были все основания пребывать в хорошем настроении. Ему недавно исполнилось тридцать шесть лет, возраст, в котором болезни еще далеки, а голова уже достигла кое-каких высот. Кое-каких — скромно сказано, в негласной иерархии предприятий высоких технологий Силиконовой долины его фирма входила в первую десятку. Ну, не совсем его фирма, он был одним из четырех основателей дела, но гордиться, безусловно, есть чем.

Дэйв был счастливо женат, жена воспитывала двух малышей, мальчика и девочку. Виделся с ними Дэйв нечасто, работа поглощала все время. Но в ту пятницу он ехал на работу с особым настроем, день предстоял короткий, до обеда, а потом он заберет жену и детей, и они поедут на выходные в гостиницу за городом. Жена еще этого не знала, это был сюрприз, о котором Дэйв собирался сообщить ей по телефону, возвращаясь домой. Целых три дня вместе с семьей. Как здорово!

На входе он привычно провел карточку через щель электронного вахтера, пожелал доброго утра охраннику, вечно нахмуренному Джо, и отправился прямиком в лабораторию. Сегодня надо было кое-что проверить.

Все у него в тот день складывалось, все получалось. Даже задача, над которой он ломал голову последний месяц, вдруг распахнула свои плотно сжатые створки, явив взору переливающуюся жемчужину решения. Ровно в час дня он собрал портфель, попрощался с коллегами и быстрым шагом двинулся к выходу. Еще полчаса и…

Уже почти выйдя из здания, он вспомнил про досадную оплошность. В комнате-холодильнике, где хранились материалы для опытов, он забыл закрыть крышку одного ящика. Ничего страшного не случилось бы с материалами и до понедельника, но педантизм и скрупулезность давно стали неотъемлемыми чертами его характера.

«Ну, еще десять минут, — подумал он. — Туда и обратно».

Подойдя к холодильнику, он вспомнил, что ключи остались в кабинете. Тяжелая температурно-непроницаемая дверь снаружи открывалась простым нажатием рукоятки, но изнутри такой рукоятки не было, поэтому отворить дверь можно было только при помощи ключа. Он, Дэйв, самолично вы­пустил грозное распоряжение, категорически запрещающее заходить в камеру без ключа. Ведь если дверь нечаянно захлопнется, то…

Он потянул на себя ручку, широко распахнул дверь, поставив на пол портфель, тщательно расположил его так, чтобы он не дал двери захлопнуться, и вошел внутрь. Отыскать ящик, набросить и запереть крышку заняло две минуты, Дэйв уже собрался двинуться к выходу, как вдруг услышал тяжелый удар.

Три тысячи чертей! Как это могло произойти! Он подскочил к двери и с размаху навалился на нее плечом. Безрезультатно! Под ногами валялся портфель, видимо, дверь затащила его внутрь.

– А ведь это значит, — с внезапно охватившим его ужасом понял Дэйв, — что ни одна живая душа не знает о моем пребывании внутри камеры. Никаких следов, ни малейших намеков. Он ведь никого об этом не предупредил. Все думают, будто в эту минуту он уже подъезжает к своей вилле, а не кусает от бессилия губы в холодильнике при температуре минус десять.

Дэйв зябко поежился. Холодно. А будет еще холоднее. У него осталась только одна маленькая надежда: кому-то могут понадобиться материалы для опытов, и он заглянет в холодильник. И хоть опыты не начинают в пятницу после обеда, все-таки кое-какие шансы есть.

Три часа Дэйв провел в непрерывных физических упражнениях. Прыгал, отжимался, приседал, даже стойку на голове пытался делать.

Звонок, возвещающий о конце рабочего дня, он едва услышал. Но этот тихий звук, приглушенный дверью, показался ему погребальным звоном колоколов. Все, из коллег сюда уже никто не придет. Пока жена хватится, пока станет звонить сотрудникам, выясняя, куда подевался муж, пока сообщит в полицию, пока раскрутится громоздкий механизм расследования, пока полиция доберется до холодильника…

Он прекратил бессмысленные упражнения, сел на ящик и задумался. Вот, собственно, и все. Как просто и незатейливо заканчивается его жизнь. Он редко задумывался о смерти, но все-таки представлял свою кончину совсем иным образом. Дэйв инстинктивно встал, почувствовав, как холод забирается под рубашку, сделал пару шагов по комнате и, махнув рукой, снова уселся на ящик.

Он так мало времени уделял семье, почти не знает собственных детей. И жену, разве он хорошо знает свою жену? Сколько там они успевали поговорить, несколько минут в день, полтора часа за выходные. Работа, работа, главным в его жизни была эта проклятая работа, и она же его доконала. Он со злостью ткнул рукой в стенку шкафа и взвыл от боли. Взвыл, а потом разрыдался. Заплакал, как когда-то в детстве, от бессилия и обиды. Только обижаться теперь было не на кого. Ладно, говорят, будто смерть от холода не самая страшная из смертей, нужно лишь преодолеть первую боль, а потом становится тепло и сонно, и конец приходит незаметно.

Когда спустя сорок минут скрючившийся на ящике окоченевший Дэйв Вайлес услышал стук открывающейся двери, он решил, будто благодатная смерть уже окутала его сладостным флером сна. Но нет, дверь распахнулась, и в холодильник вошел охранник Джо.

– Вот вы где, — вскричал он, бросаясь к Дэйву, — а я уже с ног сбился, вас разыскивая!

Пока Дэйв отпивался горячим кофе в будке охранника, тот успел объяснить, что подвигло его начать поиски.

– Вы же знаете своих сотрудников, — хмурясь, говорил Джо. — Высокие технологии, большие заработки! А люди — снобы каких поискать. Ходят нос задрав, никого вокруг себя не замечая. Есть только два или три человека на всей фирме, которые со мной здороваются. Вы один из них. Сегодня вы пожелали мне доброго утра, а вот «добрый вечер» я от вас не услышал. И когда на всех этажах погас свет и сотрудники разошлись, я понял, что случилось неладное, и пошел вас искать.

Смысл этой истории очевиден. Каждый способен его понять самостоятельно. И сделать выводы. Или — опять не сделать.

Яков ШЕХТЕР, Израиль