Рожденный – чтобы спасать

Довольно скоро узнаешь из книги, что Хотин до войны принадлежал Румынии, а после заключения пакта Молотова–Риббентропа стал советским. Небольшой провинциальный город… Ассоциации у тех, кто не видел его, могут возникнуть самые обычные: город не особенно значительный. Однако смотришь на фотографии Хотина и поражаешься красоте окружающей природы, значительности крепости Хотина. Читаешь, узнаешь его историю; его судьбу во время войны. И чувствуешь, как копилка твоих собственных знаний пополняется чем-то новым и очень важным, а твой интеллект становится богаче.
Фотографий в книге так много, что если даже (скажем, в отсутствие свободного времени) ты не читаешь ее, а только листаешь, впечатление получается такое, что смотришь очень интересный фильм — видовой, исторический, документальный, точно так же, как и фильм о семье автора и судьбе его родных в годы войны.
Кто же такой Александр Хунович Трахтенберг? Рожденный в 1931 году, он на сегодня врач-онколог, доктор медицинских наук, один из ведущих специалистов Московского научно-исследовательского онкологического института им. П.А. Герцена, профессор, руководитель отделения торакальной (грудной) онкологии. Одновременно и профессор кафедры торакальной хирургии Российской медицинской академии последипломного образования. Ученый, хорошо известный не только на родине, но и далеко за ее пределами.
Эта книга — не художественное произведение. И не чисто документальное повествование. Как определяет ее жанр автор, это научно-практическая книга. Читаешь и полностью соглашаешься с таким определением. Потому что она рассказывает и о медицинских вопросах в такой форме, что многое становится понятно человеку, далекому от медицинского мира, однако соприкоснувшемуся с ним волею судьбы своего здоровья, и это серьезное, глубокое повествование о жизни, что интересно каждому.
Широко известно мнение прекрасного писателя Сент-Экзюпери о том, что все мы родом из детства. В литературе есть немало уточнений этого понятия. Вот, например, замечательные, очень точные слова поэта Расула Гамзатова: «Жизнь человека — детство, и только, с первого дня до черты роковой». Детство не только влияет на всю нашу последующую жизнь, но очень многое в ней предопределяет, объясняет, выстраивает.
Из какого же детства А.Х. Трахтенберг?
Когда началась война, ему было десять лет. Не по книгам, а на собственной судьбе ему предстояло узнать, что такое фашизм в одном из самых его свирепых вариантов: в «основном решении еврейского вопроса», т.е. полного уничтожения евреев. Город Хотин, расположенный фактически на границе СССР и Румынии, подвергся вторжению фашистских войск и по земле, и с неба в первый же день войны.
«Через несколько дней (после начала войны. – А.Б.) по городу пошли колонны грузовиков с отступающими частями Красной армии, бронемашины и орудия, — пишет автор. — Войска направлялись в сторону Днестра, к понтонному мосту. На второй или третий день появились беженцы из западных регионов Бессарабии, Буковины и Румынии». Люди пытались пробраться вглубь России, чтобы хоть как-то спастись. Однако фашисты начали стремительно разрушать город: бомбить, поджигать, «причем одновременно горели все дома густонаселенного приднестровского района, в котором проживало большинство евреев». Хотин постигла судьба очень большого количества западных городов и еврейских местечек. Лишив людей жилья, обобрав, подвергнув бесчинствам и издевательствам, многих уничтожив «просто так», в мгновенье ока, фашисты затем создали еврейское гетто, где жизнь была необыкновенно тяжелой, голодной, жестокой, антисанитарной; где люди умирали десятками каждый день. Массовые расстрелы мужчин устраивались регулярно, и не только немцами, но и хотинскими румынскими жандармами.
Еврейский вопрос был поднят на щит.
«Хорошо помню, — пишет автор, — как люди, зная о продажности румынских жандармов, в течение дня ходили по домам, собирая драгоценности — кольца, серьги, цепочки. Собранное утром отдали двум жандармам-конвоирам. Так вторая колонна, включая нашу семью, дошла до Отаков. По пути я видел большую яму, вырытую крестьянами для нашей группы, состоящей приблизительно из шести тысяч человек».
Автор пишет, что румынский диктатор Антонеску оказался еще более жестоким антисемитом, чем даже сам Гитлер. А.Х. Трахтенберг цитирует его слова, записанные в дневнике в 1940 году: «Если мы не используем возможность для очищения румынской нации, данную нам внутренними обстоятельствами, мы пропустим последний шанс, данный нам историей: я могу вернуть нам Бессарабию и Транснистрию, но я ничего не достигну, если не очищу румынскую нацию. Не границы, а однородность и чистота расы дают силу нации: такова моя высшая цель». Речь идет об очищении румынской земли от евреев. В октябре 1991 года в Государственном архиве Черновицкой области был обнаружен документ из фонда губернаторства Буковины, в котором сообщалось, что ко 2 ноября 1942 года в Заднестровье (Транснистрию) были депортированы около 90000 евреев, подавляющее большинство из которых погибли…
Судьба хотинчан стала такой же, как судьба подавляющего населения большинства городов и еврейских местечек Украины и Белоруссии. Но говорить об этом необходимо, особенно сегодня, когда находятся подонки, отрицающие Холокост, то есть кардинальное уничтожение еврейского населения Европы. В этом смысле книга Трахтенберга — живое напоминание о зверствах фашистов во время войны и сотрудничавших с ними местных коллаборационистов, великий позор для нашей страны. Семья автора погибла в гетто не вся, но десять человек из числа его родных были уничтожены. Свет, как говорится, не без добрых людей. Мальчику по имени Саша Трахтенберг очень повезло в той страшной жизни: его спасла местная жительница «баба Даша», Дарья Михайловна Рудко, взявшая его к себе, выдавшая за своего внучонка. Он стал пастушком, пас корову на лугу. Местные ребята оказались куда человечнее, чем отнюдь не малочисленные взрослые пособники фашистов.
Замечательная женщина Дарья Рудко умерла через год после того, как Саша Трахтенберг вернулся к родителям. Он сделал все, чтобы о ее подвиге стало известно. Она посмертно получила звание Праведника народов мира. В Иерусалиме, в институте «Яд ва-Шем», израильском мемориале шести миллионам евреев, погибших в годы Второй мировой войны, увековечена память и спасительницы Александра Трахтенберга Дарьи Михайловны Рудко.
Александр вернулся в родной город Хотин в 44-м году, когда он был уже освобожден от немецких фашистов. Уже подросток по возрасту, но по жизненному опыту, по опыту страданий — совершенно взрослый человек. Надо было включаться в учебу. Поступил в русскую школу. Выбор языка был не случаен: русский очень нравился ему. И мать сыграла здесь свою положительную роль. «Мама говорила, — пишет он, — что после гетто стать современным гражданином можно только через чтение. Речь была ключом к чтению, чтение — ключом ко всему остальному. А еще мама говорила: знания, полученные в детстве, определяют всю дальнейшую жизнь человека». Он учился замечательно, с настоящим интересом к предметам, с упоением.
Мальчик Саша Трахтенберг почувствовал вкус к учебе сразу. Учился отлично, школу окончил с медалью. Сам себе проложил путь в будущее. Интерес к медицине, особенно к хирургии, возник у него очень быстро и рано, чисто интуитивное чувство, которое превратилось в профессию. С институтом было не все просто. С юношеской пылкостью размечтался о поступлении в Ленинградскую военно-морскую медицинскую академию. Вопрос о пресловутом «пятом пункте» еще не стоял, парень просто опоздал с подачей документов. Его очень умная, практичная и дальновидная мама посоветовала поступать в Черновицкий медицинский институт. Ему не хотелось расставаться с мечтой о хирургии (в морской академии такой кафедры не было), и он согласился учиться в Черновцах. Медаль сыграла свою исключительную роль: Александра приняли, и начался его пока еще учебный, но уже и профессиональный путь.
А между тем события в жизни страны развивались страшные. Гибель Михоэлса, закрытие еврейского театра ГОСЕТ, аресты… До провинциального города Черновцы реальные репрессии, аресты ни в чем не повинных людей доходили не быстро. Но понимавшие жизнь своей страны люди были крайне встревожены. Реакция Александра на происходящее была несколько иной, чем его сотрапезников и окружающих людей. «Многие студенты понимали, — пишет он, — что это только начало, а я — очевидец Холокоста — все-таки верил в другое развитие событий». Он по молодости лет ошибался, но сам этот критерий — потрясающий: перед ужасом Холокоста отступало всё.
Страшные деяния последнего периода жизни Сталина все-таки не обошли Черновцы и медицинский институт города: многих преподавателей уволили. Среди них и замечательного, по словам Трахтенберга, ученого Наума Моисеевича Шинкермана. Он считает, что этот человек дал ему очень много: настоящую путевку в жизнь хирурга. Судьба Шинкермана заставляет содрогнуться: в начале войны фашистами были уничтожены его жена и дети, а сталинская послевоенная политика лишила его работы и семью средств к существованию. Но он не пал духом даже в самые тяжелые дни, не потерял оптимизма. Не сомневался, что гнусное «дело врачей» будет разоблачено, жизнь восстановится. И эту уверенность внушал своему чуткому и душой, и к науке ученику. «Какое счастье иметь такого учителя, друга, наставника и научного руководителя!» — пишет Александр Хунович.
Учеба в институте успешно завершилась красным дипломом. Еще не сойдя со студенческой скамьи, Александр Трахтенберг начал свой путь хирурга. Для него стали законом прекрасные слова Гиппократа: «Медицина поистине есть самое благородное из всех искусств».
Его реальный путь врача начался в городе Рыбинске, в больнице водников. Читаешь эту книгу и шаг за шагом проходишь судьбу доктора Трахтенберга. Рыбинск, где он проработал три года. Первая совершенно самостоятельная работа, куда, правда, пришел уже подготовленным врачом, причем больше всего за счет собственного радения и интереса к профессии. Хочется процитировать слова В.Я. Данилевского, которые Трахтенберг взял эпиграфом к этой главе, они очень точно отражают и суть главы о Рыбинске, и главное в личности Александра Хуновича: «Для профессии врача требуются особые дарования: большие знания, стойкий характер, практический ум, зоркий взгляд, отзывчивое сердце».
Молодой врач сразу встал на боевой пост. Конечно, есть начальство — главный врач больницы Сергей Федорович Клямурис, он же первый учитель Трахтенберга в практической хирургии. Неоценимую помощь всегда оказывала ему старшая медсестра и опытнейшая хирургическая сестра Антонина Николаевна, другие сотрудники больницы. Оперировать приходилось разных больных и с самыми разными болезнями. Молодому, еще малоопытному хирургу Трахтенбергу приходилось непросто. Но удивляют его уверенность врача, его хирургические навыки, медицинское чутье. Он быстро растет профессионально и становится очень хорошим, надежным врачом города Рыбинска, на которого многие возлагают свои надежды, нередко уже последние.
Интересная деталь: в институте, который окончил Трахтенберг (напомню: в городе Черновцы) практически онкологии не учили. Важно еще учесть и время: конец пятидесятых, онкология пока оставалась для страны достаточно новым направлением. А жизнь не ждет, пока все встанет на свои места. Хирургу Трахтенбергу уже в такие молодые годы приходилось оперировать много онкологических больных. Это направление медицинской науки он, что называется, вынужден был осваивать от сохи. Говорят, что настоящий врач обладает очень сильной интуицией и много знает-понимает-чувствует сам, благодаря своему опыту, умениям и наитию. Так осваивал онкологию на первых порах и доктор Трахтенберг, хотя не за горами уже было время, когда он отправился в клиническую ординатуру в Москве глубже постигать эту отрасль.
Для доктора Трахтенберга чрезвычайно обильная и разноплановая хирургическая работа в рыбинской больнице стала настолько естественной, что он спокойно говорит о нескольких операциях, сделанных за день, о работе с утра до вечера, о научной работе, которой много занимался, так сказать, в неурочное время. Это было самим естеством его жизни. Он уже смолоду пользовался огромным авторитетом среди коллег и пациентов.
Но бывали в его работе случаи и очень опасные. Он пишет, что в Рыбинске было несколько лагерей, даже в относительной близости к больнице. И иногда ему приходилось получать опасные нелегальные предложения: прооперировать какого-то человека из криминального мира. Хорошо, что он сумел уйти от этих историй, хотя все было очень опасно.
…Читаю книгу доктора Трахтенберга и прохожу за ним по его жизни. Очень уместна приведенная им цитата из Чехова: «Медицина — это так же просто и так же сложно, как жизнь». Точнее не скажешь. Жизнь врача, если он еще и нормальный хороший человек, это ведь постоянные переживания за тех, кого лечишь, спасаешь или спасти не можешь. Именно такой — доктор Александр Хунович, он не умеет быть равнодушным к своим пациентам. Так же, впрочем, как и к сотрудникам. И особенно благодарен тем, кто чему-то научил его, помогал всегда следовать избранному пути — не только в плане профессиональном, это само собой, но в смысле поддержки главной черты его характера, главного принципа в своей профессии: всегда и во всем быть самостоятельным и ответственным. Именно эти качества нередко выручали его в очень трудных ситуациях — профессиональных, этических, опасных, ответственных. За такие свойства человека можно только уважать, причем очень глубоко.
Дальнейшие профессиональные дороги Трахтенберга лежали в Москву, в Научно-исследовательский институт имени П.А. Герцена, клиническая ординатура, капитальное изучение проблем торакальной, то есть грудной, онкологии и других направлений тоже. Операции, операции, исследование проблем… Не будучи врачом, об этом трудно рассказывать, да и надо ли? Достижения, регалии, звания, награды доктора Трахтенберга говорят сами за себя. Он становится ведущим специалистом в избранном направлении. Не обошли его некоторые интриги, которые часто плетутся не только в обычном мире, но и в научном тоже, научно-медицинский тут не исключение. Были обстоятельства очень неприятные, трудные, но он справлялся, выходил из любого болота, куда загоняли те самые обстоятельства, чистым и честным. Под его руководством торакальная онкология интенсивно развивалась, он всегда пользовался большим уважением коллег, пациентов, сотрудников.
На этих же, то есть профессионально-медицинских, путях он нашел и свое личное счастье. Его супруга Татьяна — тоже онколог, судя по его рассказам о ней, очень сильный и добросовестный специалист. Они вместе подняли двух дочерей — Светлану, от первого брака Татьяны, и Ирину, их общую. Интересно, что и дочери, и их мужья пошли по дорогам отца и матери, сугубо медицинское семейство.
В 1962 году доктор А.Х. Трахтенберг защитил кандидатскую диссертацию, в 1973-м — докторскую. С благодарностью и истинным почтением он вспоминает своих коллег, которые были рядом, у которых чему-то учился, вместе с ними не раз решал сложнейшие медицинские вопросы.
Не могу не процитировать здесь еще одно высказывание о медицине, А.Д. Очкина, выбранное Трахтенбергом в качестве эпиграфа к одной из глав своей книги и очень точно характеризующее жизнь врача: «Если суммировать все требования, предъявляемые к врачу, то положение его можно оценить как труднейшее среди существующих профессий». Книга воспоминаний А.Х. Трахтенберга о своей жизни, о работе врача-исследователя убедительно доказывает это.
Сколько лет отдал доктор Трахтенберг работе в Институте имени Герцена? Как говорится, почти и не сосчитаешь. Это и сегодня его главное, основное, ведущее во всей его профессиональной жизни место работы: исследований, практической хирургии, диагностической. Как у любого врача, было и у него всякое. Но скольким больным он сумел продлить жизнь! Скольких вытянуть из лап страшной болезни! Дать надежду на то, что положение их не безнадежно, как они считали и как нередко им сообщали об этом на западный манер наши врачи. Надежда… Что есть важнее нее? Недаром говорят: надежда умирает последней. И еще говорят: пока живешь, надеешься. Можно и перефразировать эту известную поговорку и сказать так: пока надеешься — живешь. Кто бы и что бы ни говорил на сей счет, но душевное и духовное состояние человека, тяжелобольного пациента особенно, в этом отношении чрезвычайно важно. На одной из страниц своей книги Трахтенберг говорит о том, что люди идут к нему, к ним в институт с надеждой — не было бы надежды, и не шли бы. Надежда окрыляет. Помогает выстоять в тяжелой стрессовой ситуации. Справиться со своими душевными страданиями и страхами.
Практическая работа и исследования доктора А.Х. Трахтенберга настолько сложны для непосвященного, что тут говорить о них не надо, это дело специалистов. Можно говорить о принципах жизни и работы, о его жизненной философии, об отношении к больным, коллегам, семье. И о многих других, что называется, чисто человеческих проблемах и обстоятельствах.
Замечательна глава «Созвездие учителей и коллег». В ней он воздает должное и говорит свое благодарное слово тем, у кого учился, с кем рядом стоял у хирургического стола, проводил обследования больных, искал как можно более результативные и вместе с тем как можно более щадящие методы лечения и спасения. Вот несколько из этих людей. А.С. Павлов — академик РАМН, директор МНИОИ им. П.А. Герцена, научный консультант его докторской диссертации. С.И. Сергеев — профессор, один из прежних (до своей трагической смерти) директоров МНИОИ им. П.А. Герцена. Профессор А.И. Пирогов, высококвалифицированный хирург, эрудированный ученый, руководитель отделения торакальной онкологии в тот период, когда Трахтенберг защитил свою докторскую диссертацию. Б.Е. Петерсон, член-корреспондент РАМН, директор МНИОИ им. П.А. Герцена. Трахтенберг называет его хирургом от Б-га. Н.А. Осипова, заведующая операционно-анестезиологическим отделением МНИОИ им. П.А. Герцена. Г.Н. Алексеева, старшая медсестра отделения торакальной онкологии, вместе с которой он трудится уже более тридцати лет. Елена Юрьевна, которую он называет незаменимой, верной операционной сестрой, с которой выполнено большинство новаторских операций.
И многие другие его коллеги, сотрудники, друзья и товарищи на сложнейшем поприще онкохирурга. Александр Хунович помнит каждого, благодарен любому из них и много раз на страницах книги подчеркивает, что вся исследовательская и практическая работа онколога такого учреждения, как Институт имени П.А. Герцена, это всегда «слаженный труд всего коллектива, требовательность друг к другу и постоянное совершенствование операционной техники».
Работу врача можно оценивать самыми разными способами. Например, по написанным и изданным им книгам. «Книги я пишу ночами, по выходным, во время отпусков, — пишет Александр Хунович. — Спешу поделиться своим научно-практическим опытом». Оценить их, конечно, могут только специалисты, но, судя по всему, их оценка очень высока.
«Бытует мнение, — пишет профессор А.Х. Трахтенберг, — что рак легкого — неизлечимая болезнь. Это, на мой взгляд, заблуждение. Да, болезнь коварна, но в наши дни излечима». Излишне говорить, какой подарок это заявление каждому несчастному человеку, кого поразил страшный недуг. Это и есть одарение его той самой надеждой, которая дает силы жить.
И для врачей, и для пациентов, и для здоровых людей, которые, пока живы, тоже могут болеть чем угодно, необычайно важна информация о счастливых случаях излечения от рака или хотя бы о таких, когда жизнь человека после операции продлилась на многие годы. О некоторых из них доктор Трахтенберг пишет в своей книге — с разрешения своих бывших пациентов. Например, его пациент Р., долго не дававший согласия на операцию, но в конце концов согласившийся на нее. В Институт Герцена к профессору Трахтенбергу он поступил в 1900 году, а в 2000-м Александр Хунович присутствовал на его юбилее. Сегодня ему больше 85 лет, но продолжает работать, и это счастье ему подарили доктор Трахтенберг и Институт имени П.А. Герцена. Знаменитый артист Г.Я. Мартынюк, которого все мы знаем как полковника Пал-Палыча Знаменского из популярного сериала «Следствие ведут знатоки», тоже бывший пациент Александра Хуновича, справившийся благодаря его помощи со своей очень тяжелой болезнью. Это и отец артиста Юрия Никулина. Таких имен в книге немного, но лишь потому, что врачебная тайна священна для А.Х. Трахтенберга, и не очень многие больные, даже бывшие, согласны рассказать миру о своей беде, даже если она уже позади.
Само собой разумеется, что врач — такой же человек, как и любой смертный, и ничто человеческое ему не чуждо. Он точно так же может оказаться на операционном столе с тяжелейшим диагнозом, как и любой другой.
В этом отношении удивителен рассказ Трахтенберга о том, как он оперировал профессора-нейрохирурга С.Н. Федорова, многие годы работавшего в Институте нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко. У него диагностировали рак правого легкого с серьезными осложнениями, «причем, — пишет Трахтенберг, — диагноз был поставлен с большим опозданием». «Привезли его в тяжелом состоянии, — пишет Трахтенберг дальше, — истощенного, с высокой температурой, изнурительным кашлем и сильной одышкой, из-за которой он практически не мог ходить. Анестезиологи вынесли ему приговор: «функционально неоперабелен». Но как можно было согласиться с таким заключением и спокойно наблюдать, как гибнет человек! Вопреки письменному заключению анестезиологов, имеющему юридическую силу, консилиум в составе академиков Коновалова, Чиссова и меня принял решение попытаться выполнить рискованную операцию. Мы получили согласие самого больного, его родственников, что нас вдохновило, и назначили день операции. В операционную именитого больного вместо медицинских сестер на каталке везли два академика — А.Н. Коновалов и В.И. Чиссов. Оперировал Сергея Николаевича я.
…Наш больной героически перенес операцию, причем без каких-либо послеоперационных осложнений! С каждым днем состояние его улучшалось, и на пятнадцатый день мы его выписали. Через месяц Сергей Николаевич вышел на работу и начал оперировать сам (ох, уж эти хирурги от Б-га!), а в некоторых случаях стоял за спиной оперирующих хирургов, консультируя и подсказывая ход операции. В строю он был еще семь лет и умер не от основного заболевания».
«Подобных нестандартных операций мною выполнены сотни, — уточняет Александр Хунович, — что нашло отражение в научных публикациях, докладах на различных форумах».
…Хочется еще раз сказать о том, что книга изобилует фотографиями, которые все вместе создают ощущение, что ты часто стоял рядом с этим врачом и его коллегами в самые разные периоды жизни. Или хотя бы, что ты смотришь фильм и видишь этих врачей вживую. Такие фотографии — замечательное дополнение к книге: не только ее иллюстрации, но и оживление ее, что очень важно для читательского восприятия (о самих людях на фотографиях, скажем, из Института имени Герцена, и не говорю: их жизнь запечатлена на снимках и шагнула далеко за стены места работы. Некое объединение врачей и пациентов, медиков и просто людей).
В книге приводится очень важное свидетельство. Процитирую его, оно необхожимо для понимания души человека, стоящего у руля спасения других людей. «В одном из интервью на съезде онкологов, — пишет А.Х. Трахтенберг, — корреспондент задал мне вопрос: «Вы считаете себя счастливым человеком?» «Наверное, считаю, — ответил я, — несмотря ни на что: выжил во время войны в немецко-румынском гетто, нашел себя в профессии, стал хирургом и ученым, написал много книг для коллег; у меня хорошая семья: любимая жена, две талантливые дочери и три прекрасных внука».
Последовал еще один вопрос корреспондента — о моих упущениях в жизни. В ответ с иронией и сожалением я сказал: «Моими упущенными возможностями были: поздняя женитьба, то, что я бросил играть на аккордеоне, перестал заниматься физкультурой, особенно бегом, не умею цивилизованно отдыхать».
«Скажите, пожалуйста, — не успокаивался корреспондент, — какие моменты вы считаете наиболее значительными в вашей жизни?» – «Собираюсь писать воспоминания, — сказал я. — В названии книги будет и ответ на ваш вопрос: живу, чтобы спасать людей».
Это ответы корреспонденту. А вот несколько слов «просто из книги», свое собственное отношение доктора Трахтенберга к своей работе: «Не могу не испытывать каждый раз великое счастье и удовлетворение, когда после физически и морально изнурительной операции, длящейся от трех до семи часов, удается убрать у больного пораженный смертельной болезнью орган или его часть. Радость, когда послеоперационный период проходит без осложнений, несмотря на нередко солидный возраст и изношенность организма больного; когда он возвращается в семью, а то и на работу. Среди перенесших подобные операции немало долгожителей. Многие из них стали бабушками и дедушками, имеют правнуков».
«Быть счастливым счастьем других, — писал великий врач Н.И. Пирогов, — вот настоящее счастье и земной идеал жизни всякого, кто избирает врачебную профессию». Судьба доктора А.Х. Трахтенберга — прямое доказательство этой истины.
Он затрагивает в книге очень важный этический, философский, просто человеческий вопрос о том, надо ли говорить больному о его страшной болезни. Известно, что на Западе решено: говорить необходимо. Наши врачи часто придерживаются прежнего принципа: говорить не надо, это поможет пациенту сохранить веру в положительный исход болезни. Когда Александра Хуновича спрашивают об этом напрямик, не пациенты и их близкие, просто люди вокруг или коллеги, он, как пишет в книге, говорит, что не знает. Пути могут быть разными, все зависит от самого пациента, от его жизненных обстоятельств. «Врач должен быть и психологом, и физиономистом, и просто добрым и порядочным человеком», — пишет он. Вопрос остается вечно открытым. Как человек, соприкоснувшийся с ним не понаслышке, а вживую, я вечно благодарна врачам, которые в мою очень крутую минуту жизни правды мне не сказали. Но все люди разные, могут быть и совсем другие мнения. А уж если твой пациент врач, тут, как говорится, скрывай или говори правду, больной может и сам ее знать.
Смежный с этим вопрос — как вообще врач должен говорить с больным. К сожалению, мы нередко сталкиваемся с резкостью, грубостью врачей. С их нежеланием считаться с состоянием пациента. Каждый по себе знает, как плохо такое сказывается на твоем состоянии и здоровье вообще. И никакие разговоры на тему о том, что врачам мало платят, мол, поэтому они такие нервные и резкие, ничего здесь не оправдывает. Так же, как не оправдывает педагога грубость в адрес учеников. Профессия врача здесь еще ответственнее. «В народе справедливо говорят, — вспоминает А.Х. Трахтенберг, — что эмоциональное воздействие бывает сильнее самых радикальных медицинских средств». И очень к месту вспоминает слова знаменитого врача Бехтерева: «Если больному не стало лучше после беседы с вами, вы плохой врач». Моя бы воля — я сделала бы крупные постеры с этими словами и повесила их на дверях кабинета каждого врача.
Но существует и обратная проблема: чего стоит самому врачу его работа. Особенно — если это очень добросовестный врач, который не жалеет себя ради больных. «Не верьте тем, кто говорит о спокойствии хирурга во время операции, — уточняет Трахтенберг. — Конечно, надо иметь расчетливую трезвую голову, умелые руки, крепкие нервы, но все равно — затрачивается масса нервной энергии, и сердце хирурга невольно реагирует на малейшее отклонение от задуманного плана, на неожиданную реакцию организма больного». И рассказывает случай из собственной практики, когда в результате сложнейшей операции у него самого начался инфаркт. Счастье, что за него самого тут же взялись коллеги. Он не отказался начать принимать новый, еще только проходивший клиническую апробацию препарат, который его спас — конечно, вместе со всеми процедурами врачей и уходом.
Поневоле хочется сказать одновременно: врачам — берегите каждого пациента, в ваших руках его жизнь; но и пациентам тоже — берегите врачей, они такие же люди, как и вы, со всеми слабостями и сложностями, помогайте им жить, как они помогают вам.
Книга доктора А.Х. Трахтенберга «Спасенный — чтобы спасать» попала мне в руки случайно. Никто не просил меня писать о ней. Более того, предупреждали: это сложная книга, во многом глубоко медицинская, она не очень доступна простому читателю. Но, сначала полистав ее, а потом и прочитав, я не могла не написать о ней. Не могу согласиться с тем, что ее не надо читать обычному смертному. Надо — если ему это интересно, хотя бы немножко понятно и нужно. Она необыкновенно информативна. Она не отталкивает, как отталкивают обычных людей медицинские книги, в которых названия диагнозов, описания болезней, а особенно такие слова, как «рак», «онкология», «летальный исход» и другие из этого же ряда пугают так, что это может иметь и тяжелые последствия, особенно для людей мнительных. Хотя… каждый человек, тяжело заболев, становится мнительным. Невероятное явление: книга Трахтенберга не пугает, а объясняет. Не отбирает надежду, а дает ее. Убедительно доказывает, что и для самого страшного зверя с названием Cancer, то есть рак, в наше время, а в будущем тем более может быть найдено адекватное оружие. Хотя в книге очень много сугубо специальной информации, это книга воспоминаний, книга о жизни, и потому даже самые грозные с точки зрения медицины вещи воспринимаются сквозь ткань этого человеческого и человечнейшего повествования иначе, чем при непосредственном соприкосновении с врачами: с надеждой, а не с отчаянием, нередко вызываемым равнодушным отношением врача к тебе или его резкостью, пусть он профессионально прав. Колоссальное достоинство книги!
В конце повествования Александр Хунович снова возвращается к своему родному городу Хотину и к еврейской теме. Всю жизнь он не только не забывал его, но регулярно наезжал, чтобы проведать оставшихся там родных, вспомнить детство, страшные годы войны и гетто. Постепенно все родные ушли, теперь он наезжает в город реже, и сам уже очень немолод, и каждый приезд туда сложен по чувствам. С одной стороны, это вечное освежение родниковой водой отчего дома, которая всегда остается чистой и целебной. С другой — город стал совсем иным, современным, с новыми домами. Радоваться бы, но, как часто бывает в таких случаях, очень жаль, что ушел прошлый город, родной, знакомый до каждой пяди земли. Грустно и другое: что все меньше людей помнит о страшном военном прошлом этих мест. А он помнит, те дни навсегда остались в его сердце, в составе его крови. «Судьбе было угодно уберечь меня от, казалось бы, неминуемой гибели, — пишет Александр Хунович. — Испытавший голод, холод, болезни, видевший смерть тысяч людей, знаю цену жизни. Каждый спасенный мною пациент, каждый вылеченный больной — победа над смертью, дань памяти всем безвинно погибшим». Замечательное чувство! Доктор Трахтенберг как будто всю жизнь платит свою благодарную дань Всевышнему, оставившему его в живых в невыносимых условиях.
Не случайно, что в конце книги Александр Хунович вновь возвращается к еврейской теме. Многопланово! Пишет о судьбе евреев Бессарабии, Буковины, других мест. О том, что кровь погибших в концентрационном лагере Транснистрии не смывается временем. О том, что тема Холокоста еврейского народа в годы войны не должна забываться никогда. Сегодня мы видим разное отношение к этой трагичнейшей теме развития человечества. Есть и полные кретины, которые отрицают Холокост. Очень многие ничего о нем не знают и, что еще страшнее, знать не хотят. Он пишет и о том, что в нашей стране антисемитизм не истреблен до конца. Приводит совершенно чудовищный случай, когда при поступлении в клиническую ординатуру Института имени П.А. Герцена написал в заявлении обо всех этапах своей жизни, и начальник отдела кадров, бывший офицер КГБ, задал ему вопрос: «А почему вы остались живы? Наверное, сотрудничали с немцами?» «Для него было несущественно, что в годы войны я был ребенком и уцелел по чистой случайности. Для него я был человеком, временно находившимся на оккупированной территории, а потому потенциальным “врагом народа”». И уточняет, что случилось это уже в 1957 году, в разгар хрущевской оттепели…
А.Х. Трахтенберг подробно рассказывает о том, сколько мук, унижения, несправедливости, дикого антисемитизма приходится испытывать «человеку еврейской национальности» на путях продвижения по службе, на стезе избрания в академики. Рассказывает, какие трудности пришлось пережить на этом пути ему, автору восемнадцати монографий, чью огромную и очень продуктивную научно-практическую деятельность высоко оценили научный мир, правительство, пациенты. «Моим пациентам важны не мои звания и национальность, — пишет доктор Трахтенберг, — а знания и умения. Они обращаются ко мне, надеясь на помощь, на спасение от болезни, и я стараюсь оправдать их надежды, и счастлив, когда это удается». Но зависть и антисемитская злоба, как ни стыдно это признать, существуют, а то и процветают до сих пор. Это великий позор человечества и вечная мука для еврея. «В основе антисемитизма лежит бездарность», — цитирует он очень точные слова великого русского философа Н.А. Бердяева. И напоминает его совет: «Бороться с их (евреев. – А.Б.) преобладанием в культуре можно только собственным творчеством культуры. Это область свободы. Свобода есть испытание силы. И унизительно думать, что свобода всегда оказывается благоприятной для евреев и неблагоприятной для неевреев».
«Писать эту книгу было трудно, — признается Александр Хунович Трахтенберг, — труднее, чем научные труды, атласы и монографии, когда знал, для кого пишу, — для коллег и учеников. А кто ты, мой терпеливый читатель?»
Прочитав книгу и не будучи при том человеком из медицинского мира, но соприкоснувшимся со страшнейшей болезнью XX-XXI веков, могу сказать однозначно: книга интересна любому человеку, а людям вроде меня — тем более; для нас она важна каждым своим словом. Я бы, если бы было возможно, положила ее в газетно-книжных киосках любой клиники. Книга Трахтенберга дает силы жить, а не отбирает их, держит на плаву надежду, вселяет оптимизм.
…Сегодня часто можно услышать о том, что любой человек на земле имеет свое Поручение Свыше. То есть у него есть какое-то важное дело, которое он обязан выполнить, пока живет, в этом смысл нашего существования. Никто не знает, так ли это на самом деле, но мысль очень благородная. И, может быть, когда-то будет доказано, что она совершенно справедлива. Ничто не бывает случайно, все имеет свои глубокие причины и корни. Смысл судьбы любого человека, наверное, можно по-настоящему понять лишь после его ухода. Но есть жизни настолько насыщенные, яркие, наполненные высочайшим содержанием, что и пока человек живет на земле, его судьба и смысл жизни прочитываются однозначно, пока он существует.
Путь доктора Александра Хуновича Трахтенберга в медицине, к тому уровню, которого он достиг, проходил настойчиво, капитально, шаг за шагом, день за днем. Я согласна с замечательным названием книги: он был спасен — чтобы спасать других. Но думаю, эта идея уходит еще глубже: он был рожден, чтобы спасать людей. В этом состоит его благороднейшее Поручение от Всевышнего. В этом — суть его Судьбы.
Аталия БЕЛЕНЬКАЯ, Россия