Реконструкция заданной темы

Странным же показалось то, что оба художника сошлись в одном желании — через самое простое и даже простецкое передать самое высокое и космическое. Б-жественный замысел творца. Архитектонику земной жизни. Своеобразную реконструкцию, выражаясь словечком Агроскина, этой архитектоники. Причем в некоторых «заданных темах» художники просто совпали. Положим, у обоих есть строительная стремянка — у Агроскина на живописном холсте, а у Гора — на поразительной фотографии, где трудяга на высокой стремянке красит фасад какого-то причудливого каменного здания, напоминающего храм.
И агроскинская старая лестница, светящаяся в темноте, и стремянка у Гора восходят к библейскому архетипу «лестницы Иакова». У обоих есть разнообразные вариации на эту тему. Какие-нибудь старые крутые и опасные для жизни каменные ступени, которые спускаются в страшноватые подземелья. И неважно, что Агроскин подсмотрел эти ступени в наших московских переходах, часто похожих на катакомбы, а Гор увидел их в Иерусалиме на рынке в Старом городе. Их роднит общее ощущение магического рисунка человеческой жизни, постоянных спусков и восхождений, которые зримо явлены в образах лестниц.
Оба современных художника сохраняют живописно-пластическую доминанту, от которой многие «актуальщики» давно отказались, уйдя в акции, перформансы и видеоарт. Оказывается, и сохраняя эту архаическую доминанту, можно поразить воображение, захватить очень сильными эмоциями, навеять разнообразные ассоциации.
Причем Семен Агроскин свой замысел «божественной реконструкции» подает в обыденном, вполне бытовом ключе. Мол, это реконструкция его живописных работ, сгоревших при пожаре в Манеже, украденных или исчезнувших неизвестно куда при перевозке. Но все эти лестницы, проемы дверей и окон, освещенные коридоры, вспыхивающие краски как никогда прежде, в каком-то очищенном и опоэтизированном варианте показывают стремление художника добраться до тайных глубин этой человеческой, но ведь и божественной архитектуры.
В работе, где вместо названия значится, что она украдена, показан узкий коридорчик старого непрестижного дома с какими-то таинственно освещенными дверями. Там ждет что-то чудесное. Это выход в счастье, как в детской сказке о Буратино.
Евгений Гор кроме того что замечательный художник, еще и мыслитель мистического плана. В лапидарных пояснениях перед каждой «заданной темой», такой как «Высший человек. Адам-Кадмон» или «Человек в метро», он пишет, из каких простых, житейских или художественных впечатлений она явилась.
Тут и условные пиктограммы перед эскалаторами метро, которые затем на черно-белых фотографиях соотнесены с бесконечным разнообразием земного мира, его водными и подземными глубинами.
Тут и «высший человек» — Адам-Кадмон, изображение которого художник нашел в иерусалимской университетской библиотеке. И с образом этого человека стал потом соотносить земные пейзажи. Здесь, как и в прочих темах, пейзажные фотографии дополнены авторскими рисунками, помогающими ощутить несомненную антропоморфность мира. Песчаной пустыни, где камнями и графическим силуэтом обозначена человеческая фигура. Или каменистого берега, где в небо вмонтирован рисунок ног Адама, соотносимый с абрисом прибрежных скал…
И Семен Агроскин, и Евгений Гор сохраняют идущую от человека антропоморфную картину мира. Но сама эта антропоморфность восходит к божественным подобиям и прототипам. Никакие пришельцы и роботы нам не помогут. Сохранить человечество от гибели можно, только выполняя «заданную» нам тему: тщательно реконструируя и оберегая древнейшие культурные модели и образы — простые бытовые лестницы, на самом деле восходящие к библейским; деревья, повторяющие структуру древа жизни; человеческие лица и фигуры людей, ведущие к «первому» и «высшему» человеку. Кстати, в книге Гора есть большая, на целый разворот фотография пассажиров, едущих в электричке московского метро. Кто с мобильником, кто с книгой, кто с газетой. Но возникает ощущение таинства.
И в этом ощущении таинственности и магичности обычной жизни оба художника сходятся…
Вера ЧАЙКОВСКАЯ, Россия