Тайна «узника Х»

«Прокомментируйте, — сказал Тиби, обращаясь к министру юстиции, — сообщения в зарубежной прессе. Не слышали? Это о том, что в израильской тюрьме покончил с собой заключенный, даже имени которого никто не знает, потому что сидел он под чужим именем. Более того: этот заключенный был даже не израильским гражданином, а австралийским! Как могло произойти, что в тюрьме умер человек, настоящее имя которого неизвестно, и никому до этого нет дела?» — патетически завершил Тиби свою речь.
Смущенный министр не нашелся, что ответить по существу. «Вообще-то, — сказал Неэман, — тюрьмы не подчиняются моему министерству. Но информацию, конечно, нужно проверить». Могло сложиться мнение (оно и сложилось), что министр юстиции не знал ни о каком таинственном узнике, сидевшем в одиночной камере, в той самой, где какое-то время отбывал наказание за убийство Рабина Игаль Амир.
В камере, где каждый квадратный сантиметр просматривается и прослушивается. В камере, куда помещают самых опасных преступников. Что же совершил узник, покончивший с собой, оказывается, еще в 2010 году? Почему никто не знал о его существовании? Почему даже имя его стало государственной тайной и не подлежало разглашению? Как такое могло случиться, что в демократическом государстве человека, причем гражданина другой страны, упрятали в тюрьму на неизвестный срок (на всю жизнь, как оказалось) без суда и следствия? Где права человека? Где справедливость, наконец?
Если бы канцелярия премьер-министра или Управление тюрем адекватно отреагировали на заявление Тиби и сразу опубликовали то, что они же предали гласности всего через несколько дней, то скандал, начав разгораться, тут же и угас бы, а имиджу Израиля не был бы нанесен непоправимый урон. Но чиновники канцелярии премьер-министра не нашли ничего лучшего, как срочно собрать всех главных редакторов ведущих израильских СМИ и потребовать от них не допустить распространения информации, из-за которой Израиль может «потерять лицо».
То есть вместо того, чтобы все объяснить и сразу поставить точку, правительство сделало то, чего нельзя было делать в принципе. В стране, где прессе невозможно заткнуть рот, премьер-министр попытался сделать именно это. Разумеется, он добился ровно противоположного эффекта. О скандале, связанном с самоубийством «узника Х», написали все израильские газеты, новостные интернет-сайты, а по всем новостным телевизионным программам были показаны репортажи из тюрьмы «Аялон», где более двух лет назад произошла трагедия.
Выступив на заседании кнесета, депутат Заава Гальон (МЕРЕЦ) возмущенно заявила, что в демократическом государстве журналистов вынуждают «добровольно подвергать себя цензуре по просьбе правительства». «Цензура, — добавила она, — может быть оправдана только соображениями безопасности, когда Высший суд справедливости подтвердит, что публикация той или иной информации может причинить ущерб безопасности страны».
Самое парадоксальное в этой истории то, что госпожа Гальон, произнося свой спич, даже не подозревала, насколько была права! Потому что запрет на публикацию имени заключенного действительно наложил именно Высший суд справедливости и именно по той причине, что эта публикация может причинить ущерб безопасности страны. Запрет был наложен еще в 2010 году, когда «узник Х» был жив. И «ущерб безопасности страны» нанесли в результате именно депутаты Тиби и Гальон, которые по неведению или с умыслом нарушили запрет БАГАЦа.
Как выяснилось впоследствии, «узник Х» не мог пожаловаться на антидемократичность судебного процесса и нарушение его прав. На самом деле суд по его делу состоялся, и у заключенного были очень опытные защитники. Известный израильский адвокат Авигдор Фельдман защищал интересы подсудимого и 14 февраля рассказал в интервью Десятому каналу израильского телевидения, как проходил процесс. Прокуратура предъявила обвинение, адвокаты представили возражения, суд вынес решение, Верховный суд это решение утвердил. Все по закону.
«Узник Х» вовсе не был «человеком в железной маске», персонажем, подобным герою романа Дюма. У «узника Х» была семья, которая знала об аресте, суде и тюремном заключении. Близкие родственники навещали «узника Х» в тюрьме «Аялон», им сразу сообщили о том, что заключенный покончил с собой. Знали об «узнике Х» и австралийские власти, так что и никакие международные нормы нарушены не были. Более того, после смерти «узника Х» тело его было выдано родственникам. Умершего перевезли в Австралию и со всеми положенными религиозными церемониями похоронили на еврейском кладбище. Но говорить обо всем этом открыто запрещало постановление Высшего суда справедливости. Даже охрана в тюрьме «Аялон» не знала настоящего имени «узника Х»!
Кем же он был, этот таинственный заключенный, из-за которого разгорелись нешуточные страсти? Когда в Министерстве юстиции поняли, что скандал можно погасить только публикацией правильной информации, а не поддержанием режима секретности, эта информация была предана гласности. Конечно, министр Неэман знал об «узнике Х». Знал, что зовут его Бен Зайгер, на момент смерти ему было 34 года. У Зайгера было еще несколько фамилий, например, Алон. Этот человек некоторое время был агентом Мосада. Более того, он, как выяснилось, имея австралийский паспорт и не вызывая никаких подозрений у местных властей, неоднократно посещал страны, куда израильтянам въезд запрещен: Иран, Ливан и Сирию. Надо полагать, что эти страны Зайгер-Алон посещал не ради собственного удовольствия, а выполняя задания израильской разведки. И надо полагать, что добытая им информация была так важна для безопасности Израиля, что любое ее разглашение представляло для безопасности страны еще большую угрозу.
Информация о том, что гражданин Австралии работает на Мосад, была настолько секретна, что когда скандал разгорелся в полную силу, оказалось, что австралийское правительство не было поставлено в известность собственными спецслужбами, знавшими, кем был на самом деле Бен Зайгер, он же Бен Алон. Что же произошло? Если Зайгер был агентом Мосада и успешно выполнял задания в мусульманских странах, то почему его арестовали, судили и поместили в тюрьму, соблюдая строжайший режим секретности?
Точной и исчерпывающей информации об этом нет и сейчас. Но по тем крохам, что оказались в распоряжении журналистов, можно представить такую картину произошедшей трагедии. Бен Зайгер репатриировался из Австралии в начале 2000-х, в Израиле женился и был принят на работу в Мосад. Паспорт гражданина Австралии и прекрасное знание арабского позволили Зайгеру выполнять самые сложные задания израильской разведки. И все бы хорошо, но… Секретный агент обязан держать язык за зубами. Невероятна, недопустима ситуация, когда разведчик рассказывает близким и друзьям о том, чем он занимается и какую информацию добывает. Зайгер этому критерию не соответствовал.
Знали в Мосаде, когда принимали ­Зайгера на работу, о том, что этот человек не сдержан на язык? Видимо, знали, но предпочли закрыть глаза, поскольку недостаток искупался, по мнению руководства разведки, явными достоинствами Зайгера как возможного агента. Это было ошибкой. Зайгер не только сумел получить чрезвычайно важную для Израиля информацию, но и говорил о своей работе. А вот этого допустить нельзя было ни в коем случае. Во-первых, во имя безопасности страны, но, что не менее важно, во имя безопасности других агентов, которым из-за длинного языка Зайгера могла грозить смертельная опасность.
В 2010 году Зайгера арестовали и поместили в тюрьму «Аялон». Состоялся суд, был вынесен приговор — на свободу Зайгера выпускать было нельзя, поскольку не было никакой гарантии, что он будет держать язык за зубами. «Я виделся с ним за несколько дней до его смерти, — рассказал журналистам адвокат Зайгера Авигдор Фельдман, — и не заметил никаких признаков, по которым можно было спрогнозировать трагедию. Зайгер совершенно рационально взвешивал разные юридические аспекты своего положения. Он не был подавлен, не выглядел, как человек, задумавший свести счеты с жизнью».
Когда информация о жизни и смерти «узника Х» стала достоянием общественности, стала понятна причина секретности. Но остался вопрос: почему тюремщики не предотвратили самоубийство Зайгера? Ведь его поместили в одиночную камеру, нашпигованную подслушивающими и подсматривающими устройствами! Каждый его шаг становился известен, и, тем не менее, заключенный сумел покончить с собой. Как это могло произойти?
19 февраля был снят гриф секретности с части отчета, в котором описывалось, при каких обстоятельствах ­Зайгер свел счеты с жизнью. Произошло это вечером 15 декабря 2010 года. При очередной проверке охранники не увидели заключенного на своих мониторах. Они вошли в камеру и обнаружили ­Зайгера в туалетной комнате. Только там не было камер видеонаблюдения. «На шее заключенного, — написано в отчете, — была затянута петля, сделанная из простыни, другой ее конец был прикреплен к решетке на окне».
Судья Дафна Блатман-Кедрай, которая в 2010 году вела процесс Зайгера, составила в те дни свой отчет, в котором говорилось, что охрана обязана была предотвратить суицид, но не обеспечила «соответствующий надзор». Могли ли охранники действительно предотвратить самоубийство Зайгера? Сомнение в этом возникло с неожиданной стороны. Лариса Трембовлер, жена Игаля Алона, неоднократно посещала мужа в тюрьме и прекрасно знала, сколько запертых дверей нужно миновать охранникам, прежде чем они могли оказаться в камере. Чтобы отпереть каждую дверь, требуется не меньше минуты. Даже если надзиратели увидели, что Зайгер прямо в камере принялся делать из простыни веревку, они попросту не успели бы помешать. Возможно, заключенного все же удалось бы спасти, вытащив вовремя из петли. Но в туалете камер наблюдения не было. И не по оплошности тюремной администрации, а именно по причине уважения прав человека. Зайгер воспользовался этим правом.
Остался вопрос: почему он это сделал? На суде Зайгер себя виновным не признал и утверждал, что никаких государственных секретов не выдавал. Видимо, это было не так, и на самом деле «узника Х» мучила совесть — он ведь действительно из-за собственной несдержанности не просто предал интересы страны, но, что не исключено, обрек на смерть своих коллег, работавших в Иране, Сирии или Ливане. Может быть, он даже точно знал, кого именно. Возможно, его мучила совесть…
Эта последняя тайна «узника Х», скорее всего, никогда не будет раскрыта.
Авигдор ПАСХИН, Израиль