Этгар Керет. ДЕШЕВАЯ ЛУНА

В Сан-Диего это был старый негр, который перепачкал нам кровью всю обивку салона, пока мы везли его в больницу, а в Орегоне — толстая бездомная тетка, которой Авихай оставил свой страшный свитер, этот, с эмблемой войск связи, который он получил по окончании курса радистов. А еще был один молодой парень в Вегасе, с распухшими от слез глазами, который сказал, что проигрался в пух и прах, и ему нужны деньги на автобусный билет, а Авихай сначала не хотел давать ему, потому что сказал, что тот — мошенник. А в Атланте был кот с воспалившимися глазами, и мы остановились, чтобы купить ему молока... Их было много, разных случаев, я даже все и не упомню, большинство из них не представляло интереса — так, остановиться, чтобы подвезти кого-нибудь или оставить хорошие чаевые какой-нибудь старой официантке. Одно доброе дело в день. Авихай говорил, что это хорошо для нашей кармы, а тем, кто совершает поездку от побережья до побережья, как мы, нужна хорошая карма. Это не значит, что Соединенные Штаты — опасные джунгли в Южной Америке или поселок прокаженных где-то на краю Индии, но тем не менее... В Филадельфию мы прибыли в самом конце путешествия. Оттуда мы планировали отправиться в Нью-Джерси. У Авихая там был приятель, который обещал нам помочь продать автомобиль. Я думал оттуда поехать в Нью-Йорк, а уж из него — назад в Израиль. Авихай хотел задержаться в Нью-Йорке на несколько месяцев и найти там работу. Путешествие получилось классное, даже лучше того, что мы ожидали: лыжи в Калифорнии, аллигаторы во Флориде и вообще чего только не было. И все это за какие-то четыре тысячи долларов с человека. Честно — несмотря на то, что иногда мы голодали, на чем-то действительно интересном и важном мы никогда не экономили. В Филадельфии Авихай потащил меня в скучный музей природы, про который его товарищ из Нью-Джерси сказал, что он клевый. Оттуда мы отправились обедать в какой-то китайский ресторанчик, в котором предлагалось съесть, сколько сможешь, всего лишь за шесть долларов и девяносто девять центов, но пахло вкусно. — Эй, не оставляйте здесь вашу тачку, — крикнул нам худющий негр, выглядевший полным доходягой-наркоманом. Он встал с тротуара и направился к нам. — Припаркуйте ее напротив, иначе вам ее разденут в момент. Счастье ваше, что я вас вовремя увидел. Я сказал «спасибо» и направился было назад к машине, но Авихай сказал, чтобы я секунду подождал и что негр просто несет чепуху. Негр весь напрягся, когда я остановился, а также от странного языка, на котором мы говорили, и еще раз сказал, чтобы мы переставили автомобиль, иначе нам его растащат. Он еще раз сказал, что это хороший совет, отличный совет, совет, который спасет нам машину, и что такой совет стоит, по меньшей мере, пяти долларов. Пять долларов человеку, говорил он, который помог вам сохранить в целости автомобиль, пять долларов голодному демобилизованному солдату, да благословит вас Г-сподь. Меня страшно достал весь этот его разговор об автомобиле, и я захотел уйти, поскольку начал чувствовать себя идиотом, но Авихай продолжал разговаривать с ним. «Ты голоден? — спросил он негра. — Пойдем, пообедаешь с нами». У нас было как бы правило — не давать наркоманам наличные деньги, чтобы они не купили себе дозу. Авихай положил ему руку на плечо и попытался повести в ресторан. «Я не люблю китайскую кухню, — отшатнулся негр, — ну, дайте пятерку, не жмитесь, у меня сегодня день рождения. Я спас вам тачку. Я заслужил-заслужил-заслужил в свой день рождения поесть, как человек». — Поздравляю, — улыбнулся Авихай своей бесконечно терпеливой улыбкой. — День рождения — это действительно нечто праздничное. Давай, скажи нам, чего тебе хочется, и мы пойдем, поедим с тобой. — Хочется-хочется-хочется-хочется, — раскачивался негр. — Ну, дайте мне пятерку. Не будьте такими, это действительно далеко. — Нет проблемы, — говорю я ему, — у нас машина, поедем туда вместе. — Вы не верите мне, а? — продолжал негр. — Вы думаете, что я врун. Это некрасиво, особенно после того, что я спас вам автомобиль. Не следует так относиться к человеку в его день рождения. Вы плохие-плохие-плохие. У вас нет сердца. И вдруг ни с того ни с сего он начал плакать. Так мы оба стояли возле этого худого плачущего негра. Авихай сделал мне знак «нет», но я все-таки вытащил купюру в десять долларов у себя из сумочки на поясе. — Вот, возьми, мы сожалеем, — сказал я негру, хотя сам не очень и понимал, о чем мы сожалели. Однако негр не соглашался притронуться к деньгам, только плакал и плакал. Потом сказал, что мы назвали его вруном, что у нас нет сердца и что так не относятся к демобилизованному солдату. Я попытался засунуть ему купюру в карман, но он не давал мне приблизиться к себе и все время отступал. В какой-то момент он действительно начал убегать такой медленной раскачивающейся походкой и с каждым шагом все больше ругался и плакал. Пообедав в том китайском ресторане, мы отправились посмотреть на Колокол свободы, который считается одним из главных символов американской истории. Простояв около трех часов в очереди, мы наконец подошли, и нам показали какой-то невзрачный колокол, в который позвонил кто-то там известный после того, как американцы провозгласили независимость или что-то в этом роде. Ночью в мотеле мы с Авихаем подсчитали оставшиеся у нас деньги. Включая три тысячи долларов, которые мы надеялись получить за продажу автомобиля, у нас было почти пять тысяч. Я сказал ему, что не возражаю, если он оставит у себя все деньги, а мою часть вернет мне по возвращении в Израиль. Авихай сказал, что сначала продадим автомобиль, а там видно будет. Он остался в комнате смотреть какой-то научно-популярный сериал, а я пошел в круглосуточный магазинчик напротив мотеля купить нам кофе. Когда я вышел из магазина, увидел над собой огромную полную луну. Действительно огромную, в жизни такой не видел. — Большая, а? — спросил у меня пуэрториканец с красными глазами и фурункулами на лице, сидевший на ступеньках магазина. Он был одет в короткий ему тренировочный костюм с портретом Мадонны; его вены на сгибах локтей были все исколоты. — Огромная, — ответил я. — Никогда не видел такой луны. — Самая большая в мире, — проговорил пуэрториканец и попытался встать. — Хочешь купить ее? Для тебя — 20 долларов. — Десять, — сказал я и протянул ему купюру. — Знаешь, — улыбнулся он мне улыбкой от уха до уха, — пусть будет десять, ты мне кажешься хорошим человеком.