Плач по возрасту

Обычные люди часто бывают сентиментальными и порой даже слезливыми. Особенно в старости, ибо, как сказал немецкий юморист XIX века Мориц Готлиб Сафир, «жизнь — это неизлечимая болезнь, от которой все умирают, и выживают лишь те, кто никогда не рождался».
Но ближе к книге! Ее я собирал долго, более сорока лет: высказывания философов, ощущения долгожителей, выдержки из мемуаров и дневников, анекдоты, притчи и, конечно, поэзия. В итоге получился коктейль из многих ингредиентов — из слез и печали, из юмора и смеха, из назиданий и даже статистики, — из всего того, что отражает тема «Плач по возрасту»: уходящие годы, старость, одиночество, тоска, смерть... Такая вот раздумчивая, печальная, но вместе с тем и забавно-любопытная книга. Пока это еще отпечатанная рукопись в 250 страниц. И я предоставляю читателям журнала «Алеф» возможность взглянуть на нее первыми, краешком глаза.
Итак, возраст. На мой взгляд, возраст — это лестница, по которой мы сначала со своими надеждами и иллюзиями поднимаемся вверх (там хорошо — «Летающие любовники» Марка Шагала!), а затем постепенно спускаемся вниз, на землю (надежды разбиты, в душе одно разочарование) и далее — в подземелье...
«Время уносит все, — утверждал древнегреческий философ Платон, — длинный ряд годов умеет менять и имя, и наружность, и характер, и судьбу». «Вам всегда будет не хватать либо времени, либо денег», — гласит современный закон технологии Лернера. Это — время. «Три возраста человека: молодость, средний возраст и «Вы сегодня чудесно выглядите!» — так классифицировал возраст американский кардинал Франсис Спеллман. Другой американец, Боб Филипс, ехидно отмечал: «Жизнь делится на три части: когда ты веришь в Санта-Клауса, когда ты не веришь в Санта-Клауса и когда ты уже сам Санта-Клаус».
Хотя следует заметить, что есть разница в восприятии возраста у женщин и мужчин. На этот счет английский писатель XIX века Мортимер Коллинз высказался так: «Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует; женщине столько, на сколько она выглядит». А теперь строки из антологии:

Сначала жизнь пленяет нас.
В ней все тепло, все сердце греет
И, как заманчивый рассказ,
Нам ум причудливый лелеет...
...Но кончится обман игривый!
Мы привыкаем к чудесам —
Потом на все глядим лениво,
Потом и жизнь постыла нам:
Ее загадка и развязка
Уже длинна, стара, скучна,
Как пересказанная сказка
Усталому пред часом сна.
Кому-то покажется, что это писал какой-то старец, много поживший и перечувствовавший. Нет. Это написано молодым человеком — Дмитрием Веневитиновым. Он прожил очень мало и ушел из жизни на 22-м году.
Ах, юность, юность, как желанна она и прекрасна. Когда она есть, то почему-то ее не ценишь, а когда прошла, то тяжко вздыхаешь о ней. Как восклицал другой классик, Гоголь, «о, моя юность! Отдайте, возвратите мне, возвратите юность мою, молодую крепость сил моих, меня, меня свежего, того, который был! О, невозвратимо все, что ни есть на свете!..»

Вот и поэты второй половины XX века причитали об ушедших годах. «Отстарались кони,/ Отстрелялись копья...» (Виктор Соснора). «Пролетели мои самолеты,/ Просвистели мои поезда...» (Николай Рубцов). Кони, самолеты, поезда да еще пистолеты — бесшабашная гонка молодости. Динамика. Драйв. Мелькание кадров и событий. Но все проходит, и остается, как правило, печаль (если не иметь в виду отчаянных оптимистов). Как заключал Андрей Вознесенский:

Но итоги всегда печальны,
Даже если они хороши.

В стихотворении «Барселона» Маргарита Алигер от лица старшего поколения писала:
Нет, я не ропщу и не тужу,
Не казню себя, не бью поклоны.
Не спеша по Рамблас прохожу,
Улыбаясь птицам Барселоны.
А они, как смолоду, поют,
Им плевать на то,
что путь мой прожит,
Что в душе разор и неуют,
И помочь никто уже не может...
Необходимое примечание. Рамблас — это вьющийся снизу вверх бульвар, где вечно прохаживается праздничная толпа, в основном туристы из разных стран. Играет музыка, поют птицы, продают всякую яркую всячину, где шумно, весело и беззаботно. Словом, праздник жизни. Остается добавить: и я там, в Барселоне, был и по Рамбласу ходил. Но не в молодом, а в пожилом возрасте. Ухватил кусочек чужого праздника.
Но сменим тему и регистр, а то почти вижу и слышу, как кто-то уже хлюпает носом и вынимает платочек, и подносит его к глазам. Не надо так эмоционально реагировать. Спокойнее, девочки и мальчики!
У меня в архиве лежит статья старого философа Григория Померанца под заголовком «Старость и старость». И такое сочетание, на мой взгляд, прекрасно! Я полностью согласен с польской юмористкой Магдаленой Самозванец: «У старости тот же аппетит, что у молодости, только зубы не те».
К примеру, любовь великого Гете, когда ему было 75 лет, к 18-летней Ульрике фон Левенцов, — «Мариенбадская элегия!» И самое удивительное, что Ульрике тоже нравился старик Гете. Но ее родители воспротивились желанию дочери, и ее отлучили от поэта. Ульрика ни за кого не вышла замуж и, прожив долгую жизнь (до 96 лет), сохранила в сердце память об Иоганне Вольфганге Гете. А поздние увлечения Василия Жуковского, Федора Тютчева, Ивана Бунина!.. Так что старость — это не только тоска-печаль, но и неожиданные всплески чувств.
И вдогонку пример из жизни «Тигра» — так звали популярного французского государственного деятеля Жоржа Клемансо (1841–1929). Когда Клемансо был уже не у дел, в возрасте 82 лет, судьба свела его с 40-летней Маргаритой Бальденшпергер. Сначала они подружились. А потом на протяжении шести лет писали друг другу подробнейшие письма — по одному, а то и по два раза в день. Малейшая задержка с доставкой почты вызывала у них тревогу, они посылали тогда друг другу дополнительные телеграммы. Бурный эпистолярный роман...
Закатная любовь — это тоже очень серьезная штука. Снова сделаем поворот в другую сторону. Вот наступила старость, пенсионная пора, и как жить на этом отрезке времени? Нешуточная проблема, ибо многие, оставив работу и не зная чем заняться (даже при наличии детей и внуков, а уж когда их нет!..), впадают в депрессию. Позади одно прошлое, впереди — зияющая пустота. Не всем удается справиться с грузом лет и с тяжестью одних только воспоминаний. Как там у Юнны Мориц? «Когда мы были молодые/ И чушь прекрасную несли,/ Фонтаны били голубые/ И розы красные росли...»
Одна лихая (иначе и не скажу) пенсионерка из Минска, Инна Яковлевна Бронштейн, забавляется на пенсии стихами с неизменным началом: «Какое блаженство!..»
Какое блаженство в постели лежать
И на ночь хорошую книгу читать.
Сто раз прочитаешь знакомую прозу,
И все тебе ново — спасибо склерозу.

Мимо подобных перлов я не мог пройти равнодушно и тут же сочинил свое «блаженство»:

Какое блаженство
не быть молодым…
………
Не быть бизнесменом —
распил и раздел,
А мирно дремать
в стороне от всех дел.
Не видеть ни смысла,
не чувствовать толк.
Блаженно лежать
и плевать в потолок.

Но это шутка, хотя, возможно, кто-то так и поступает. Я сторонник завета Николая Заболоцкого:

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!..

И нельзя забывать совет вольтеровского Кандида: «Надо возделывать свой сад». Нужно трудиться так, чтобы не оставалось времени для вопросов «Зачем?» — и тогда, как говорил Вольтер, скука нас не посещает. А коли нет скуки — это уже многое...
Однако есть наука, которая неостановима в своих изысканиях и экспериментах. И вот уже ученые заявляют, что скоро технологии продлят жизнь человека еще на 25 лет. Медики заняты выращиванием «запасных частей». Кто-то озабочен проблемой обновления кожи. Стволовые клетки и еще много чего уже есть, и еще будет придумано. А один энтузиаст геронтологии, британский ученый, заявил, что вообще в недалеком будущем победят старость и человек будет жить вечно...
Вы хотите жить вечно, как лермонтовский Демон? Лично я — нет. И киборгом быть не хочу с компьютером вместо головы. Пускай не торопятся «товарищи ученые» со своими новациями. Мы, старшее поколение, будем жить по-старому и петь наши старенькие песни: «Я люблю тебя, жизнь,/ Что само по себе и не ново./ Я люблю тебя, жизнь,/ Я люблю тебя снова и снова...»
А далее подверстаем строки Владислава Ходасевича (моя излюбленная рубрика «Золотые перья»):

Уж не вернуться нам назад,
Хотя в ненастье нашей ночи,
Быть может, с берега глядят
Одни, нам ведомые очи.
А нет — беды не много в том!
Забыты мы — и то не плохо.
Ведь мы и гибнем, и поем
Не для девического вздоха.

От Владислава Ходасевича — в глубь веков, к рубаям Омара Хайяма (XI–ХП века):

Что миру до тебя?
Ты перед ним ничто:
Существование твое лишь дым,
ничто.
Две бездны с двух сторон
небытием зияют,
И между ними ты, подобно им, —
ничто.

Мудрые строки, особенно для тех, кто заносится чинами, орденами, рейтингами... И тут же ветерком поднятые зашелестели «Опавшие листья» Василия Розанова: «Одни молоды, и им нужно веселье, другие стары, и им нужен покой, девушкам — замужество, замужним — «вторая молодость»... и все толкаются, и вечный шум... Мир вечно тревожен, и тем живет».
Нет, нет, все не так, ребята! Хватит мрачности! Хватит возрастного брюзжанья! Хватит ныть! «Жизнь прекрасна и удивительна!» Или скажем иначе: менее прекрасна и более удивительна, особенно у нас, в России. И никаких плачей.
Нужно внять совету французского писателя Анри Дювернуа, который говорил, обращаясь к знакомой женщине: «Как бы искренне ты ни плакала, рано или поздно нужно заглянуть в пудреницу».
Практичный совет. Попудрили носик, и сразу возникает интерес: «А что у нас сегодня на обед?» Это совсем другое дело! И при чем здесь возраст, скажите мне на милость?..
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия