СУДЬБУ «ПРЕМИИ» РЕШИЛ КОСЫГИН

Драматург, сценарист и общественный деятель Александр Гельман принадлежит к тем писателям, которые в любые, самые подцензурные времена умудрялись говорить о глубинных, нравственных вещах, даже если темой произведения становилась проблема взаимоотношений людей на стройке. Человек и его поединок с собственной совестью — вот главный объект внимания драматурга. Сегодня Александр Исаакович по-прежнему сочиняет пьесы, по его сценариям снимаются фильмы, он публикует статьи, в которых размышляет о процессах, происходящих в обществе. — Вы помните вашу первую премьеру? Как вы потратили ваш первый гонорар? — Это был конец 60-х, мы жили с моей женой Татьяной Калецкой в Ленинграде и, чтобы как-то сводить концы с концами, сдавали две комнаты из трех имеющихся в нашей квартире. К тому же истекал срок возврата приличной суммы, которую нам одолжил Борис Стругацкий. Единственным местом, где пишущий человек мог получить приличные деньги, был Ленфильм. И мы с женой написали заявку на художественный фильм, которая понравилась режиссеру Леониду Менакеру. С нами заключили договор и выдали по тем временам очень серьезный аванс — полторы тысячи рублей. Вышел фильм, который назывался «Ночная смена», и мы получили остальные 75 процентов гонорара. А на студии лежал уже новый наш сценарий — «Ксения, любимая жена Федора». — После фильма «Премия» вы стали едва ли не самым популярным человеком в Советском Союзе. О картине спорили, ее повсюду обсуждали. Но так ли все было гладко, когда картина выходила на экран? — Сценарий этого фильма я писал с учетом той демагогии, которая в советское время велась вокруг так называемой производственной темы. Я работал несколько лет на стройке, и это позволило мне через чисто производственный сюжет обнажить основные противоречия и пороки социалистического образа жизни. Я специально сделал главным героем этой картины простого бригадира, что помогло картине выйти в свет и защитить ее от нападок. Фильм категорически не принял первый секретарь Ленинградского обкома Романов. Но копия картины была уже в Москве, и, как мне рассказывали, председатель Госкино Ермаш показал фильм главе правительства СССР Косыгину, которому он понравился. Это и решило судьбу «Премии» — она вышла на широкий экран. Еще во время съемок мой сценарий прочитали Г.А. Товстоногов и О.Н. Ефремов, главные режиссеры соответственно БДТ и МХАТа. Вскоре появились два спектакля, после которых я навсегда связал свою жизнь с театром. Олег Ефремов поставил во МХАТе семь моих пьес. — Ходили слухи, что к вам благоволил сам Брежнев, что вы получали от него немало материальных благ, что он даже упоминал вас в числе немногих деятелей культуры в своем докладе на одном из съездов партии. — С Брежневым я никогда не встречался и никаких благ от него не получал. Что касается упоминания «Премии», то оно действительно имело место. Но я лишь недавно, года три назад, узнал, каким образом оно появилось в докладе генсека. Однажды, когда мы выпивали в Доме журналистов, Александр Бовин рассказал, что, готовя с другим помощником Брежнева, Александровым-Агентовым, очередной отчетный доклад, они в раздел о культуре по собственной инициативе вставили упоминание о нашей картине, которая им очень понравилась. А из всех генсеков и президентов, при которых мне пришлось жить — а их насчитывается аж восемь, — я хорошо знаком только с М.С. Горбачевым. — Где вы познакомились с ним? — В театре «Современник», в начале 80-х. Он тогда еще не был генсеком. После спектакля по моей пьесе «Наедине со всеми» Галина Волчек, главный режиссер театра, представила меня Михаилу Сергеевичу и Раисе Максимовне. Это было чисто формальное знакомство. Серьезные и достаточно теплые отношения сложились, когда началась перестройка и я был избран народным депутатом СССР. После того как Горбачев лишился власти, когда одни его предали, а другие отдалились, опасаясь вызвать неудовольствие нового хозяина Кремля, он нуждался в чисто человеческом сочувствии. И я входил в то небольшое число представителей интеллигенции, на поддержку которых он всегда мог рассчитывать. По моему предложению и по моему сценарию был снят двухсерийный документальный фильм «Горбачев. После империи», который был показан в дни его семидесятилетия. — В своих статьях вы часто поднимаете вопросы глобального характера. Вот и мне хотелось бы затронуть одну из самых больных проблем сегодняшней действительности — терроризм. Как, на ваш взгляд, она должна решаться? — Думаю, следует сочетать два подхода: жесткий, беспощадный отпор террористам и готовность вести переговоры во имя достижения компромисса. Категорический отказ от переговоров, как это происходит у нас в отношении чеченских сепаратистов, мне представляется неверным, безжалостным по отношению и к нашим военным, и к мирным гражданам Чечни. В этом контексте политика Израиля, сочетающая военные меры и переговоры, кажется мне более перспективной. — Разве там стало меньше жертв? — Я не могу себе позволить, живя в России, уверенно рассуждать о том, какая политика была бы более разумной для Израиля. Однако не могу не помнить о том, что Израилю всегда придется жить в окружении арабского мира. Сегодня «работает» военное превосходство, но что будет, если арабские страны обретут аналогичное оружие и технику и специалистов такого же высокого уровня? А с учетом того, что оружие становится все компактней, перспектива появления в обозримом будущем террориста-самоубийцы с атомной бомбой в рюкзаке достаточно реальна. Как ни рассуждай, но для того, чтобы обеспечить народам этого региона надежное мирное будущее, нужны не военные операции, а готовность вести углубленные переговоры и соблюдать принятые компромиссные решения, не теряя способности к диалогу, когда переговорный процесс заходит в очередной тупик. Совершенно ясно, что для успеха в переговорах на Ближнем Востоке требуется более активное, более конкретное участие США и России, Европейского союза и Китая. Улаживание ближневосточного конфликта — это планетарная забота. Думаю, свою позитивную роль могут здесь сыграть и сложившиеся в России доброжелательные отношения между религиозными общинами евреев и мусульман. — А вам не кажется, что взаимная ненависть между Израилем и Палестиной достигла такого предела, что существует уже чуть ли не на генном уровне? Палестинские дети мечтают взять в руки оружие и уничтожать израильтян... — При таком уровне взаимной ненависти тем более надо уважать те сотни и даже тысячи представителей еврейской и палестинской интеллигенции, которые сегодня готовы сесть за один стол, чтобы вместе искать пути к миру. Одна из причин ненависти — отсутствие объективного, честного, справедливого взаимного понимания сути существующего конфликта. А понимания можно достичь, лишь терпеливо выслушивая друг друга в процессе переговоров. — Что вас сегодня радует в нашей жизни? — Я рад тому, что хотя и не без определенных, вызывающих беспокойство издержек в стране существует свобода. Что-то сделал для этого и я. Человек, которому есть что сказать, имеет сегодня возможность публично высказаться. Для России это великое достижение, которое надо беречь и беречь. Радует, что кроме скинхедов и фашистов у нас немало других молодых людей, которые стремятся получить хорошее образование, овладеть важными для общества профессиями. Они формируются как подлинно творческие личности. Хорошо, что у них гораздо больше жизненных, творческих перспектив, чем было в этом возрасте у меня. Я Библию смог впервые прочитать в тридцать лет. Это безобразие! Большинство из тех книг, которые я должен был прочитать до двадцати лет, я смог прочитать только после сорока, а некоторые читаю только сейчас. Великая радость для меня — расцвет книгоиздательского дела. Вот где действительно достигнут настоящий прогресс! В том числе и в издании на русском языке еврейских книг самого разного толка. Человек любознательный, заинтересованный в своем развитии имеет возможность прочесть все, что он хочет. Радует меня и то, что в России активно возрождается еврейская жизнь. Мне недавно попался список московских еврейских организаций — он впечатляет. Правда, возрождение еврейской жизни сопровождается ростом антисемитизма. Но ведь свобода — она не только для тех, кто нас любит, но и для тех, кто нас не любит. И юдофобы этим пользуются...

---

ИЗ ДОСЬЕ «АЛЕФА» Александр Исаакович Гельман родился 25 октября 1933 года в Бессарабии (тогда — Румыния). Война, еврейское гетто, послевоенная разруха, учеба в ФЗУ, работа слесарем-ремонтником, пехотное училище, офицерская служба, работа на заводе и стройке — все это уместилось в три первых десятка лет его жизни. В 1966 году он переехал в Ленинград, с 1967 по 1971 годы он работал корреспондентом газет «Строительный рабочий» и «Смена». Огромный успех драматургу принес фильм «Премия», а также созданная на основе сценария одноименная пьеса, которая была поставлена в ведущих театрах страны. В 1978 году Александр Гельман переехал в Москву. С началом перестройки он переключился на публицистику. Несколько лет вел рубрику в журнале «Искусство кино», входил в совет учредителей газеты «Московские новости», политическим обозревателем которой является до сих пор. Лауреат Государственной премии СССР 1976 г.