«Дать вне очереди!»

По-моему, в следующем 1945-м мне — уже школьнику — мама достала билет на «Книжкины именины» в Колонный зал. Какая радость! Какое волнение! Я с книжкой Льва Кассиля в руках… Мне главное было, что я вижу живых писателей. На сцене. Настоящих писателей! И в перерыве к ним подойду и, как меня учили дома, попрошу автограф. Первый раз в жизни попрошу автограф!
В перерыве кто в буфет — там вкусности, а время еще голодное (я-то поголодал так, что чуть Б-гу душу не отдал). Но тут с книгой — скорее в вестибюль, где, как объявили, будут писатели.
Вот они недалеко, да просто рядом, окруженные ребятами. Мне плохо видно их — кольцо плотное, а я стесняюсь толкаться, хочу только насмотреться, я не то что забыл про автограф, но мне неловко как-то. Лев Абрамович быстро пишет, не поднимая головы, на подставленных книгах и программках. И тут же на прилавке еще книги, их покупают и покупают, и сразу бегут за подписью. Душно, тесно, шумно…
– Нет, мам, я не подписал книжку. Очень много народу было.
– Ну и не расстраивайся, — утешают меня, — еще будет случай.
…В 1964-м Лев Абрамович ввел меня, как первоклашку, держа за руку, в восьмую комнату — Дубовую гостиную — на втором этаже старого здания Центрального дома литераторов на заседание Детской секции СП, которую он возглавлял. «Вот новый член нашего содружества!» — сказал Кассиль.
После этого я немного осмелел и отнес подборку детских стихов в еженедельник «Литературная Россия». И — мне звонят (кто? что?) из редакции и говорят, что Лев Абрамович Кассиль просил связаться с ним. И номер телефона. Звоню в назначенное время, и знакомый уже мне голос Кассиля говорит: «Подборку из ваших стихов, что мне передали в редакции, я составил. Стихи мне понравились. Теперь орг­вопрос: как лучше сделать — вы сами заберете у меня подборку или хотите, чтобы я ее передал в редакцию?» Мне и думать ни секунды не надо: «Конечно, Лев Абрамович, чтобы вы!» А Кассиль с легкой и не обидной усмешкой: «Я так и думал!» И передал. Описывать Кассиля не стану — не об этом речь! К тому времени я уже прочел «Швамбранию» и влюбился в нее и в писателя. А тут такая поддержка самого (!) Кассиля… Он тогда был очень популярен.
Время шло. Я бегал на угол, где был стенд с «Литературной Россией», — ни строчки. Месяц, другой, третий. Поплелся в редакцию. В отдел литературы, где детской страничкой заведовал Ю… Нет, не буду называть полностью его имени. Хватит и инициалов: Ю.К. Да и не в имени дело. «Что, — говорю, — с моими стихами? Лев Абрамович сказал, что передаст». — «А сейчас посмотрим», — говорит Ю.К. И выискивает на столе в завале бумаг мои странички. Смотрит на первую, и я, встав со стула, с противоположной стороны стола тоже смотрю. Наискось, как обычно накладывают резолюцию, рукой Кассиля и за его крупной подписью всего одна строчка: «Дать вне очереди!»
Вот он — автограф! Вот оно — мое везение, моя удача, моя фортуна! Ю.К. быстро убирает листочки, соединенные скрепкой, но я-то уже успел прочесть и вопрошаю: «Когда?» — «Как будет место в номере…»
Места в номере так и не нашлось. Кассиль, может, не знал, может, забыл об этом, а я стеснялся его беспокоить и еще не усвоил, что в России того времени (а сейчас по-другому?) все делалось на уровне секретарши. Но все же набрался духу и пошел к секретарю редакции Галине Васильевне Дробот. Но — увы! Ничего не изменилось. Подборку, как говорится, замотали.
А как мы потом раскланивались и дружелюбно беседовали с Галиной Васильевной, когда вместе заседали в приемной комиссии Союза писателей Москвы! Она, конечно, не помнила о том молодом человеке, что приходил тридцать лет назад со своей первой и очень важной для него подборкой в «ее» издание, что его поддержал сам Лев Кассиль, что этому начинающему было очень важно, чтобы его напечатали. А я, понятно, не стал ей напоминать. Было и быльем… нет, не поросло. До сих пор обидно. Тем более, что я видел тот автограф!!! Сам, сам Кассиль написал: «Дать вне очереди!» Меня это признание незнакомого мальчишки маститым мэтром потом много раз в жизни спасало от опрометчивых и, можно сказать, трагических шагов, когда я наивно боролся за свое достоинство и правду.
А «Книжкины именины» были живы и здоровы. С тех пор, с детства, я больше не бывал на этом празднике в Колонном зале. И вдруг — звонок секретаря Детской секции СП Инессы Холодовой: «Лев Абрамович просил тебя выступить на «Книжкиных именинах» в Колонном зале. Сможешь?»
Ох как страшно, когда смотришь со сцены Колонного зала. Пушкин тут бывал, Лермонтов. Может, мазурку танцевал. И Толстой. Дворянское же собрание. Эти колонны все помнят! А за столом — весь цвет детских писателей. Председатель — Лев Абрамович Кассиль. И снова перерыв, но теперь я подхожу (хотя немного смущаюсь) и говорю:
– Лев Абрамович! (Я держу перед ним его книжку «Маяковский сам».) В 1945-м я постеснялся подойти к вам попросить автограф.
Он смеется, и вот — «Дорогому Мише Садовскому…» Но и этот автограф где-то затерялся…
Может быть, жизненные паузы нужны? Живешь, живешь, все буднично, рутинно, живешь, потому что живешь, — это же непрерывный процесс! И вдруг! Московское совещание молодых писателей, это уже 1970 год. Заседания, семинары. Лев Абрамович останавливает меня, держит за руку и строго с высоты, он, правда, ростом намного выше меня: «Теперь вы даете мне слово, что подадите документы для вступления в Союз? Хватит отговорок, что книжки тоненькие! Я не могу писать вам рекомендацию, потому что секретарь. Но вы мне обещаете!»
Может быть, это и есть традиция русской литературы: маститым вести за собой молодых?.. Так появился еще один автограф Кассиля в моей судьбе, разве он менее дорогой, оттого что не написан на бумаге?!
Он повлиял на всю мою жизнь…
Михаил САДОВСКИЙ, США