Фрайбургские музыкальные встречи

Начнем с российской пианистки Лилии Зильберштейн. Она окончила Гнесинскую академию и занималась с прекрасным педагогом А. Сацем. В 1987 году победила на конкурсе имени Бузони в Больцано (Италия) и вскоре стала признанным мастером фортепиано. У нее прекрасное туше, красивый звук и разнообразный репертуар. Уже 20 лет Лилия живет в Гамбурге, у нее двое сыновей, 17 и 15 лет, которые учатся в Гамбургской школе музыки. Лилия Зильберштейн проводила на фестивале мастер-классы. Мы жили в одной гостинице и часто беседовали. Лилия — гармоничный человек и в жизни, и в искусстве. На фестивале она выступала в дуэте с Мартой Аргерих, а многие годы играть дуэты с такой взрывной и темпераментной пианисткой не так просто.
Я не раз слышал чрезвычайно экспрессивное исполнение Марты Аргерих в Москве с Кремером и Рабиновичем. Но не был с ней лично знаком. Во Фрайбурге я осмелился пройти к ней за кулисы, и встретил умного, образованного, доброго и очень отзывчивого человека. Я попросил пианистку подписать мне некоторые ее диски. Постепенно моя просьба переросла в дружескую беседу, которая длилась более получаса. Мы обсуждали ее игру на дисках, затем пианистка начала вспоминать свои выступления с российскими музыкантами — Кремером и Майским, высказала мысль, что соната Барбера, которую должен был играть на фестивале Кисин, — выдающееся произведение, и он играет ее очень интересно.
Пианистка познакомила меня со своим племянником и его женой-пианисткой. Мы говорили о семейных ценностях, а когда я сказал, что родом из Одессы, Аргерих тут же начала рассказывать о многочисленных пианистах из Одессы, вспомнила «чудесного Шуру Черкасского» (так она его назвала), Евгения Могилевского и, конечно, Эмиля Гилельса. Я сказал пианистке, что перед войной Одесса была, по существу, еврейским городом, а во время войны все погибли, в том числе и мои родственники. После этих слов она взяла меня за руки, как бы утешая.
Марта рассказывала о своих учителях. Я спросил про ее занятия с итальянцем А.Б. Микеланджели (величайший пианист XX века. – Я.К.). Аргерих сказала, что было всего четыре занятия, да и занятиями это назвать трудно, а вообще Артуро Бенедетти Микеланджели был странный человек. До него она училась у Ф. Гульды. Я спросил про Зайдельхофера. «О, это был очень хороший педагог», — ответила пианистка. Я показал Марте ее первый диск, но она не захотела его слушать — сказала, что играет там плохо. Но автограф на нем оставила.
Аргерих приехала во Фрайбург из Женевы на машине, с собачкой, имя которой — Израиль, или сокращенно Изя. Собачка была бездомной, и ее нашли в Израиле, поэтому дали такое имя. Увидев у меня один из своих дисков, Аргерих заметила: «Диск пиратский». На мой вопрос, как она относится к пиратским дискам, ответила: «Люди слушают музыку, пусть слушают!» Ее подписи на дисках потрясающие: «Яну — с симпатией! Марта Аргерих!», и все в таком духе.
Еще мне удалось встретиться за кулисами с российским пианистом Григорием Соколовым. С ним мы говорили о музыке: я сказал, что он единственный из пианистов мира играет на фортепиано французскую клавесинную музыку (Рамо, Куперен). Григорий сказал мне, что это великая музыка, почему-то еще недооцененная, и что для него она многое значит. Игра Соколова на концерте потрясла всех, он умеет проникнуть в такие глубины музыкального текста, что невольно понимаешь: все это как бы создается в данную минуту. Ощущение абсолютного совершенства. А может быть, это и не иллюзия, а такие минуты, о которых Гете говорил: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Когда я беседовал с Соколовым, я вспоминал слова Чехова: «Это — талант. А ты знаешь, что значит талант? Смелость, свободная голова, широкий размах… Такие люди редки, их нужно любить…» («Дядя Ваня», 2-й акт). И сам Григорий Соколов напоминает героев Чехова — глубокий ум, свежие мысли, интеллигентность и бесконечное обаяние. А какой прекрасный русский язык! Я был просто сражен после беседы с ним.
В последний день фестиваля приехал Евгений Кисин. Я слежу за его творчеством много лет, восхищаюсь его концертами и записями. Последние годы в его игре превалируют глубокие мысли, большое внутреннее содержание и духовное напряжение. Внешне пианист не изменился, он так же очарователен и молод, но какое внутреннее богатство! Второй концерт Шопена, который пианист играл в 2010 году и записал на DVD, — просто шедевр! Это была не просто игра высокого класса, это — акт творения за роялем. Неужели эту музыку написал композитор? Нет, это пианист и композитор сочинили при вас, как бы впервые, а слушатели присутствуют при этом таинстве.
На фестивале, исполняя «Лунную сонату», Кисин достиг какого-то неземного звука (причем не пользуясь левой педалью), легкая и изящная вторая часть и борьба страстей в финале. Такого блестящего исполнения этой сонаты Бетховена я не слышал. А в ноктюрне Шопена Кисин достиг совершенного легато, эта пьеса инструментована А. Глазуновым для балетной сюиты «Шопениана», и именно под эту музыку танцевала великая Уланова. Как жаль, что она не знала Кисина. Это был бы идеальный дуэт: балерина и пианист. На концерте Кисин впервые сыграл сонату С. Барбера, технически сложное сочинение, по звуковой палитре немного напоминающее музыку Прокофьева. Есть несколько записей этого сочинения, в основном американскими пианистами — Горовицем, Браунингом, Клиберном.
В антракте состоялась интересная беседа с педагогом Кисина Анной Павловной Кантор об этой сонате. Как она считает, это произведение надо слушать и вслушиваться в него. Честно говоря, я приехал подготовленным для восприятия сонаты Барбара: я слушал заранее запись Горовица и Клиберна. Кисин играет в лирических эпизодах мягче и более красивым звуком, а форте у него действительно грозное и почти оркестровое. К сожалению, я мало общался с ним на фестивале, но я благодарю его за активную жизненную позицию и любовь к израненной и страдающей России. Он — настоящий патриот России, в том значении этого слова, как его понимали великие писатели Лев Толстой, Короленко, Бунин, Мандельштам, Пастернак и др. Кисин дал интервью телеканалу «Дождь» и опубликовал несколько статей в российской прессе.
На фестивале я встретил голландскую пианистку Анжелу Схоутен. Она окончила Утрехтскую консерваторию и много концертирует. Анжела была знакома с Еленой Гилельс, слушала ее на концертах и восхищалась ее игрой. Анжела не раз говорила мне, что после Гилельса не может слушать сонаты и концерты Бетховена и концерты Брамса. За последние годы она играла в России с внуком Гилельса Кириллом двойные концерты Моцарта и Пуленка.
Я с ней беседовал о фестивале, об игре Соколова, которым она восхищалась, и о русской музыке. Она много играет русских композиторов, например, в ее репертуаре «Времена года» Чайковского, фортепианные сочинения Р. Глиэра (большой раритет!), концертино Шостаковича. «Мои любимые композиторы — Бах, Шуман, Шуберт. Вообще я люблю венскую классику. Я много играю сочинений для двух фортепиано, и у меня есть постоянный партнер — Хенк Эккель. С ним играю фортепианные дуэты. Сама я даю 20–25 концертов в год в Голландии, Бельгии, Германии. Но моя любовь — русская музыка, и я рада приезжать и играть в России. «А чем вас привлекает Россия?» — спросил я. — «Я люблю русских людей за теплоту, человечность и радость общения. Я люблю Кирилла и Петра Порфирьевича (мужа дочери Гилельса Елены. — Я.К.), они умеют дружить», — ответила очаровательная Анжела.
Фестиваль покорил меня, очаровал и город Фрайбург. Как хорошо, что есть такие люди, как Феликс Готлиб, инициативные, умные и толковые, у которых есть не только интересные идеи, но и желание и умение воплощать их в жизнь. Организовать фестиваль на высочайшем уровне, успешно провести его в наше бурное и неспокойное время — за это низкий поклон Ф. Готлибу.
Ведущий рубрики Яков КОВАЛЕНСКИЙ, 
Москва – Фрайбург – Москва