Три скрипки — три судьбы…

Старшая дочь прадеда Эли, Фрейдл, была бабушкой Софии Яновской и Нелли Школьниковой. Его вторая по счету дочь Злата была моей бабушкой. Отец Сарры Рашиной, родной брат наших бабушек, приходился родным дядей всем нашим мамам. Сарра Рашина — наша общая двоюродная тетя, а София и Нелли — мои троюродные сестры.
Все дети прадеда разъехались по большим городам в поисках лучшей жизни. Только бабушка Злата продолжала жить рядом. Она заботилась об отце до самой его смерти в 1933 году. Отец Сарры часто посылал отцу из Риги письма и фотографии. После смерти отца он продолжал переписку с сестрой — моей бабушкой. От нее фотографии перешли к моей маме.
Во время эвакуации мама увезла эти фотографии в Самарканд, а потом — обратно в Золотоношу. Так они пережили войну и перешли ко мне по наследству от мамы.

Большинство фотографий подписано отцом Сарры. По ним можно проследить основные этапы ее жизни. На самой первой, датированной 23 июня 1924 года, Сарре всего четыре года.
Отцовская подпись на обратной стороне вызывает грустную улыбку: «На память дорогим родителям от моей будущей известной концертистки Сарры».
На обороте одной из фотографий сохранился единственный достоверный автограф юной скрипачки: «На память моей родственнице Соне Таращанской. От Сарры Рашиной. Рига – Латвия».
Соня Таращанская — моя мать. Они с Саррой были почти одного возраста. Даты на фотографии нет.
Есть также снимок с интригующей надписью: «Полицейский следит за ней, чтобы никто скрипку не выхватил. Ее провожает сын известного профессора Dr. (…)»
Имя молодого человека нельзя разобрать. Похоже, это одна из последних фотографий Сарры…
Краткие биографические справки о Сарре можно найти в двух справочниках: «Выдающиеся евреи Латвии» и «Еврейские интеллигенты Латвии — жертвы Холокоста». Они были изданы в Риге. Ее имя упомянуто в «Википедии» и нескольких исторических монографиях. Недавно София поместила о ней в Интернете небольшую заметку под названием «Маленький рассказ о большой трагедии». Больше ничего о ней не знаю...
А вот с Нелли Школьниковой мы дружили. Мы сблизились еще больше, когда разница в возрасте стала менее ощутима. После войны мама часто бывала в Москве. По ее рассказам, до 1947 года семья Нелли жила в пригороде в небольшом доме, которым владел ее дед. Он продал этот домик, чтобы купить жилье поближе к центру города. Однако продажа дома совпала с денежной реформой 1947 года. Семья Нелли оказалась на улице с обесцененными рублями.
Отец оставил семью, мать заболела и попала в больницу. Младшего брата отдали в детский интернат. Кто-то из родственников приютил дедушку. Нелли очень страдала. С тех пор она скиталась по чужим углам… Чуть ли не с восьми лет она зарабатывала игрой на скрипке, иногда играла в оркестре вместе с отцом. В детстве ей всегда хотелось есть...
Мою маму огорчало ее положение и то, что у двоюродной племянницы часто не было смены нательного белья. Она помогала ей, чем могла. По возможности передавала продукты и другие подарки с проводниками поезда Одесса – Москва, который делал короткую остановку в Золотоноше.
После успеха на международном конкурсе в 1953 году на Нелли обрушилась всемирная слава. Тем не менее, она всегда помнила о годах лишений и посильно помогала нуждающимся.
В 1959 году я была студенткой-первокурсницей Ленинградского технологического института. Неожиданно на квартиру, где я тогда жила, позвонила Нелли и пригласила на свой концерт в Ленинградскую филармонию. До этого мы были знакомы только заочно. Зная о моем существовании, она нашла меня в чужом городе через общих знакомых и родственников.
Трудно описать чувства, охватившие провинциальную девочку в связи с этим событием. Нелли окунула меня в мир классической музыки, знакомый до этого только по радио. О выступлении Нелли остались самые смутные впечатления. Больше запомнился ужин в ресторане гостиницы «Европейская», где Нелли тогда остановилась. Благодаря ей в тот вечер я впервые почувствовала себя по-настоящему взрослой. У нас быстро установились родственные отношения, и я бережно храню воспоминания о ночной прогулке по Невскому проспекту и нашей долгой доверительной беседе.
С тех пор мы часто виделись. Я окончила институт, и меня направили на работу в Черкассы. По роду службы я постоянно ездила в командировки в Москву, и если Нелли не гастролировала, каждый раз бывала у нее в гостях. Нелли много внимания уделяла благоустройству дома. Любила и умела хорошо готовить. Она могла радоваться простым вещам, например, домашнему варенью из малины, которое так хорошо готовила моя мама, единственная, кто сохранила секрет его приготовления — наследие нашей общей с Нелли прабабушки. В детстве испытав нужду и лишения, Нелли ценила домашний уют и отличалась редким гостеприимством.

Нередко Нелли с мужем приезжали в Черкассы погостить и отдохнуть. В один из таких приездов в 1970-е годы Нелли рассказала, что во время гастролей в Нью-Йорке к ней в гостиницу пришел человек и представился бывшим мужем Сарры Рашиной. Его появление было для Нелли шоком, и она прогнала его прочь. Кто он был и откуда узнал, что Нелли и Сарра были родственницами, покрыто мраком до сих пор. Было ли это провокацией? Была ли связь между этим визитом и последовавшим за ним запретом на гастроли Нелли в странах Запада? Трудно сказать… Тем не менее, вплоть до 1982 года Школьниковой запрещали выступать за пределами социалистического блока.
В одну из наших встреч Нелли упомянула, что катализатором ее решения навсегда покинуть Советский Союз стала журнальная публикация романа «У последней черты» в 1979 году. Роман вызвал у Нелли чувство протеста и художественного неприятия.
26 ноября 1982 года после концерта в Западном Берлине Нелли стала невозвращенкой. Это был смелый поступок. Кроме скрипки, концертного платья, таланта и мужества, ничего у нее не было.
Муж Школьниковой, Борис Павлович Соколов, знал о ее решении покинуть СССР и поддержал ее, поэтому побег Нелли нельзя было назвать предательством. После ее побега они продолжали сохранять добрые отношения. Когда Борис Павлович болел, она присылала ему лекарства, недоступные в Москве, а когда он умер, Нелли отказалась в пользу его московской семьи и близких ему людей от своих прав на совместно нажитое имущество: дорогую квартиру и дачу.
С 1982 года Нелли жила в Австралии, а в 1987 году по рекомендации Исаака Стерна ее пригласили преподавать в Университете штата Индиана, где она работала вплоть до 2005 года.
После переезда нашей семьи из Черкасс в Лос-Анджелес мы возобновили общение. Вместе путешествовали по Калифорнии, встречались в Мельбурне.
Нелли страдала от бездетности. Профессор Янкелевич часто твердил своим ученицам: «Или скрипка, или дети!» Поэтому Нелли, следуя его наказу, всецело посвятила себя игре на скрипке и преподавательской деятельности. За несколько месяцев до смерти, в 2010 году, в Мельбурне, она все же с грустью сказала, что ни одна даже самая блестящая карьера не может заменить детей и семью.
В отличие от своего учителя, профессора Янкелевича, Школьникова не могла отбирать в свой класс по конкурсу лучших студентов. Может быть, поэтому ее ученики не занимали первых мест на престижных международных конкурсах и состязаниях. Но это отнюдь не умаляет ее педагогических заслуг. За долгие годы преподавания в России, Австралии и США Нелли воспитала блестящую плеяду скрипачей и музыкальных педагогов.
Ученики Нелли Школьниковой играют в самых престижных оркестрах мира. Даже те из них, кто не знал ни слова по-русски, продолжают между собой называть ее ласковым русским словом Mamochka.
Юрий ЮСОВ, Нью-Йорк
Примечание. Сохранены стиль, пунктуация и правописание автографов.
Фотографии предоставлены Флорой Израиловой.
Окончание следует