Цветаевский високосный год

«Был замок розовый, как зимняя заря…»
О Марине Цветаевой написано море книг. Исследователи единодушны в главном: Цветаева — новое явление в литературе. Иное представление о миропорядке, иной способ мышления. Ее творчество — крик женской души, надломленной и ошеломленной.
Первым ощущением Марины было разочарование — мир не ждал ее. Мать страстно мечтала о сыне, уже нашла ему имя, но 26 сентября (ст. ст.) 1892 года родилась дочь. Детские стихи Марины не встречали одобрения у матери, талантливой пианистки Марии Мейн, наполнившей дом музыкой и горечью своего несбывшегося призвания. Отец был целиком поглощен главным делом жизни — созданием Музея изящных искусств.
Марина и ее младшая сестра Анастасия восхищались мама́, которая формировала их души, и гордились трудолюбивым папа́, но росли в холодном доме без родительской ласки. Асю удалось сохранить хорошей девочкой, а из Муси настойчиво делали музыканта, и она сумела стать «плохой». Чувство непреодолимой тоски стало для нее поводом уйти в себя и жить другой, параллельной жизнью. Книги ей дали больше, чем люди.
Мать рано умерла, и 13-летняя Марина вмиг повзрослела. От трагической реальности она бежала в мир тоскующей, почти кричащей поэзии, а стихи «о юности и смерти» стали для нее потребностью одинокой души выговориться. Профессор Цветаев обнаружил полную неспособность влиять на дочерей, особенно на Марину, которая бросила вызов обществу — обрилась наголо. И тут в ее жизни наступает светлая полоса.
В начале ХХ века в тридцати верстах от Москвы вырос «маленький Париж» — так изящно называли дачный поселок Удельная, что соседствует с Малаховкой (см. «Алеф» № 1011 «Малаховка обетованная»). Дома здесь строили со вкусом. Два деревянных особняка в стиле модерн построил купец Людвиг Тамбуре́р. Его жена Лидия Александровна была дамой знатного происхождения и притом имела специальность зубного врача, что привлекало именитую клиентуру. К ней-то на прием и привел своих дочерей Иван Владимирович Цветаев. Лидия Тамбурер, человек добрый и отзывчивый, сразу привязалась к малолетним сестрам и полюбила их.
«Это наш общий друг, — вспоминала о ней Марина Цветаева, — друг музея моего старого отца и моих очень юных стихотворений, … первых взрослых проблем моей младшей сестры, друг каждого из нас в отдельности и всей семьи в целом, та, в чью дружбу мы укрылись, когда не стало нашей матери…» Марина дала Лидии Александровне Тамбурер шутливое прозвище Драконна.
Муся и Ася часто гостили в усадьбе Тамбурер, в доме с колоннами. Сюда приезжали знаменитости из творческой интеллигенции, устраивались спектакли и капустники, а на музыкальных вечерах выступали Надежда Обухова и Федор Шаляпин. К Драконне наведывалась и подруга сестер Цветаевых Галина Дьяконова — будущая Гала́, жена и муза Сальвадора Дали.
Местные краеведы сделали открытие. В списке арендаторов за 1907 год числился дачевладелец участка № 31 — Яков Константинович (Калманович) Эфрон, отец Сергея Эфрона. В Удельной все друг друга знали, и не исключено, что впервые Марина и Сережа увиделись здесь, а знакомство произошло позднее.
«Милый, милый, друг у друга мы навек в плену!»
У гимназистки Цветаевой был свой культ — она боготворила рано угасшую Марию Башкирцеву, русскую мадемуазель и парижскую художницу, автора знаменитого «Дневника». Этой гениальной книгой, с непомерным авторским тщеславием на каждой странице, зачитывалось не одно поколение французов и русских — кто-то восторгался, кто-то возмущался, но равнодушных не было. Марина посвятила светлой памяти Башкирцевой свой первый самостоятельно изданный сборник «Вечерний альбом».
Сборник привлек внимание известных поэтов — Эллиса, Волошина, Брюсова, Гумилева, последовали хвалебные отзывы. Начало было положено — юная поэтесса не только вошла в высокое поэтическое братство, но и твердо уверовала в свое избранничество. А к чему избраннице небес рутина учебников, когда прослушан краткий курс старофранцузской литературы в Сорбонне? И вот уже оставлена третья по счету гимназия, как и опостылевшая музыка.
Экзальтированная фантазерка стремилась во что бы то ни стало приковать к себе внимание, дабы не оказаться отвергнутой. Натура Цветаевой требовала больших и малых потрясений. Стихи такие потрясения обеспечивали дважды: когда она сама упивалась их созданием и когда от них ошалевали другие. «Вся жизнь моя — страстная дрожь!» — скажет она позднее. Стихи вытесняли все и сами становились всем. Но еще была морская стихия…
Пустынный берег Коктебеля стал местом знакомства Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. Он — грустный красавец с очами цвета моря, она — «бренная пена морская». Отец Сергея умер за два года до этой встречи. А годом позже брат и мать покончили с собой. Трагическая история семьи Сергея вызвала в Марине смятенье чувств и «безудержную нежность».
В 1912 году Россия праздновала 100-летие победы над Наполеоном, и казалось, что империя несокрушима. А над миром навис призрак грядущих катаклизмов — гибель «Титаника», величайшая морская катастрофа ХХ века. В тот год Цветаева вышла замуж за Эфрона, тонкого и чуткого, своеобразно мыслящего, ставшего заботливым и всепрощающим мужем. Да и кто бы другой выдержал ее такую — вопиюще неприспособленную к быту, с чередой безумных увлечений, которые она воспевала в стихах!
Брак дочери со студентом-филологом озадачил Ивана Владимировича, славянофила и державника, празднующего свой триумф — открытие Музея изящных искусств имени императора Александра III. На следующий год профессор Цветаев скончался, но успел порадоваться очаровательной внучке.

«Аля, маленькая тень на вечернем горизонте…»
Марина родила дочь 5 сентября 1912 года и назвала Ариадной — из любви к Древней Греции. Через много лет дочь Цветаевой задумается над историей своего имени, связанного с Ариадниной нитью и ненасытной пастью Минотавра. Что было бы, зовись она, скажем, Александрой? Быть может, и судьба была бы другая, помилостивее?..
Аля была папиной дочкой с эфроновскими очами. «Марина» и «Вы» — так, по примеру отца, называла она свою мать. К четырем годам этот чудо-ребенок научился читать, в пять — писать, вести дневник и сочинять стихи. В страшные годы разрухи и Гражданской войны, когда ее отец воевал в Белой армии, в приюте умерла от голода ее младшая сестра Ирина. Аля стала для своей отрешенной матери утешительницей, подругой, а заодно работницей по дому.
В эмиграции Марине Цветаевой не хватало во взрослой дочери ее собственных черт: пылкости и гордой обособленности — слишком спокойна и улыбчива «лучезарная Аля». Цветаева даже слегка ревнует к ней своих кавалеров. Не в мать Аля и тем, что рукодельница, основной добытчик семьи, вяжет шапочки на продажу. Она не ходит в школу, поскольку занята хозяйством и нянчит братца Мура. Но в отличие от Марины, бросившей гимназию, практичная Аля приобрела две профессии, окончив Парижское училище прикладного искусства и Высшую школу Лувра. Она тоскует по родине, тянется к отцу и вместе с ним сотрудничает в журнале евразийцев.
Вернувшись в СССР в 1937 году, Аля устроилась работать в «Жургаз», где познакомилась с Самуилом Гуревичем, Мулей, ставшим единственной любовью ее жизни. Когда семья воссоединилась, у НКВД уже имелось решение уничтожить своего провального агента Сергея Эфрона. Но первой арестовали Алю и осудили за шпионаж на восемь лет лагерей, а потом — на пожизненную ссылку в Туруханск. Следующим был отец, затем родная тетя, писательница Анастасия Цветаева, проведшая в лагерях двадцать лет. Гуревич вел переписку с Алей, даже ухитрился приехать, спас ее от лесоповала и всячески помогал семье «врагов народа».
31 августа 1941 года в Елабуге повесилась Марина Цветаева — замкнулась цепь событий, державшая ее на грани бездны. Еще в Париже она писала о «потолочных крюках», и петля стала последней попыткой напомнить о себе. В те дни Але чудилось, что ее окликают по имени, и она отзывалась…
В октябре того же года в подвалах Лубянки был казнен Сергей Эфрон. О смерти родителей дочь узнала не сразу, как и о гибели на фронте ее 19-летнего брата Георгия. В письмах родным Аля повторяла как заклинание: «Если бы я была с мамой, она бы не умерла...» Но ее испытания не кончились. В 1951 году был расстрелян Самуил Гуревич, «муж, который даруется единожды в жизни, да и то — не во всякой». Бывшей «парижанке» в лагерях давала силы жить ее великая любовь, ставшая трагической. Вся ее семья сгинула в ненасытной пасти Минотавра — непостижимая судьба!
Ариадну Эфрон реабилитировали после смерти Сталина. Переводчик, мемуарист, художница, искусствовед и поэтесса, она по крупицам собрала архив Цветаевой, запрещенного в СССР поэта, и скончалась в 1975 году от обширного инфаркта. Марина Цветаева оставила свой след в истории благодаря самоотверженности «лучезарной Али», воссоздавшей материнское наследие.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия