Загвоздка

Вышло так, что Семен Юшкевич писал, писал, пока не сделался лучшим русским писателем. Имя его прогремело от Кавказа до Алтая, перепорхнуло на Амур, там сделало крутой поворот и донеслось до Днепра… Не читал его только ленивый, не восхищался им только дурак или завистник. Вот кто такой был Семен Юшкевич.
И когда он тихо почил, весь народ содрогнулся от горя и печали. И по всей России — от Кавказа до Алтая, затем зигзагом на Амур и оттуда прямым беспересадочным сообщением до Днепра — прокатился могучий русский клич, мощное русское желание:
– Памятник Юшкевичу! Монумент Семену Юшкевичу!!! Да будет жить он в веках!
Редакции газет открыли сбор пожертвований — и тысячи, десятки тысяч рублей всесокрушающим потоком ринулись со всех сторон. Но однажды в редакцию большой газеты, объявившей сбор пожертвований, явился околоточный, вызвал редактора и спросил его:
– Вы говорите по-еврейски?
– Ну так что?
– Так я вам скажу одно только еврейское слово: ша!
– Пятьсот?
– При чем тут пятьсот? Оставьте ваши привычки… Какое вы имели право собирать на памятник Юшкевичу — вот что!
– А что, вам будет больно, если человек имеет себе памятник?
– Я этого не говорю. Всякий человек может иметь себе памятник; может быть, и мне когда-нибудь поставят памятник… Но тут есть разница — я имею право жительства в столицах, а Юшкевич как еврей не имеет права жительства в столицах. Вы же сами знаете — он хлопотал, и ничего из этого не вышло.
– Смотрите вы на этого чудака! — воскликнул редактор. — Если Юшкевич был еврей, то почему памятник должен быть тоже еврей? Где же логика?
– На что мне ваша логика, когда у меня есть постановление. Вы деньги собрали?
– Собрали.
– Для памятника Юшкевичу?
– А то вам, что ли?
– Думаете поставить в Петербурге?
– Ну да. Или в Москве — все равно.
– Какой будет памятник?
– Совсем не опасный. Просто глыба гранита, а на верхушке сидит себе Семен Юшкевич, который совершенно безвредно смотрит на публику.
– Эге! То-то и оно. Как же вы посадите в Петербурге человека, который не имеет в Петербурге права жительства?
– Так это же чугунный человек! Он даже взятки паспортисту предложить не может. Какой от него вред? Сидит себе, никого не трогает.
Долго спорили редактор и околоточный.
Не придя ни к каким результатам, решили созвать на совещание комитет по сооружению памятника.

Прения
членов комитета
– Милостивые государи! Наша главная цель — доказать, что памятник еврею не есть еще еврей.
– Ну, это как они посмотрят. Все-таки на куске гранита сидит еврей.
– Не еврей, а изображение еврея. Это разница.
– Это все равно. Человек с руками, с ногами, с головой и с фамилией Юшкевич вдруг появился в Петербурге. Всякому придет в голову вопрос: а что, имеет он право жительства? Нет, не имеет… Как же он тут сидит?
– Кто он? Кто? Кусок чугуна и больше ничего!
– Хороший кусок чугуна, если на нем написано золотым по серому: «Семен Юшкевич». Положите просто кусок гранита и не пишите ничего. Тогда разрешат.
– А при чем же тут будет Семен Юшкевич?!
– Семен Юшкевич ни при чем.
– Вот видите. Нет, вы знаете, что я думаю: можно попросить скульптора, чтобы он сделал Юшкевича не похожим: так, знаете, чуть-чуть. И внизу написать мелко «Сеня Ю.». Кто такой Сеня Ю. — иди ищи.
– Я против! Фамильярно. Собственно, я предлагаю взглянуть в корень этого закона о недопущении проживания евреев в известных местах. Какая главная причина ограничения?
– Главная причина ограничения — нежелательная конкуренция пронырливого племени с русскими людьми.
– Так тогда при чем тут памятник?! Кому помешает кусок чугуна на граните?
– Как кому? Да может быть, на этот гранит можно было бы посадить русского человека… А тут, гляди, еврей расселся. Скажут: теснят русских, занимают лучшие места! Скажут: еврейское засилье.
– Послушайте! А что если мы поставим памятник в Одессе? А в Петербурге отгородим только место для памятника?
– Тоже идея!.. Это все равно, что накрыть к обеду на стол, а кушанья есть на полу. Вы еще скажите, что прохожий должен осмотреть отгороженное место, а потом ехать в Одессу досматривать памятник.
– Сами вы кретин!
– Господа, не ссорьтесь. Мне пришла в голову мысль: а что если он перейдет в лютеранство?
– Кто он? Памятник?
– Памятник-то?! Опомнитесь!
– Гм… Да… Положим…
– Да уж знаете… Вам, я вижу, памятника никогда не поставят…
– О Б-же, как трудно жить на свете!
– Слушайте! Вы все время тут говорите глупости… Отчего бы вам не спросить мнение старого, умного человека? Вот Исаак Буцкус, 107 лет от роду. Он все видел на своем веку и все знает.
– Исаак Буцкус! Что вы скажете?
– Что я скажу? Я скажу, что вы, молодые люди, не умеете рассуждать… Нужно устроить, чтобы еврей жил в Петербурге? На граните он там будет сидеть или на черте, на дьяволе — это для закона все равно. Теперь вы посмотрите: какие евреи имеют право жительства? Ремесленники! Поставьте памятник ремесленнику! Нехай он сидит на своем граните и шьет, хоть сапоги — все равно!
– Да это неудобно, господа! Если бы вы год тому спросили у Семена Юшкевича: «Хочешь жить в Петербурге как сапожник?», что бы он вам ответил? Он бы вам ответил на хорошем русском языке: «Какая разница! Умный человек разве считается с этим? А дураки пусть смеются!»
– Браво, Буцкус!
– Послушайте! Один вопрос: а разве могут дать памятнику ремесленное свидетельство?
– Вы же совсем как ребенок! Если памятнику не разрешают жить в Петербурге как еврею, то почему памятнику не разрешат проживать по ремесленному свидетельству?
– Верно!
Вот каким образом в 1965 году Петербург украсился новым памятником — самым оригинальным по замыслу и исполнению. Ибо настоящий талант всегда пробьет себе дорогу.
Аркадий АВЕРЧЕНКО, «Сатирикон», 1912
Вступление и публикация Рафаэля Соколовского