Волшебник кисти, верный своей теме

Гений места
Многие, впервые попав в Третьяковку, невольно останавливаются перед картинами, не похожими на то, что приходилось видеть раньше. Яркие краски, наполненные солнцем и воздухом, бьющие с полотен оттенками красного, оживляют молодых задорных крестьянок. Свои модели художник нашел в деревне Егорово Рязанской губернии, где родился и он сам 15 августа 1862 года.
Евреи, что бежали от гонений и селились среди коренного населения Рязанщины, нередко становились земледельцами. А внедряясь в землю, человек всего легче прирастает к месту. Абрам и два его брата родились, по одной из версий, в бедной обрусевшей еврейской семье, детство их было тяжелым, как и крестьянский труд. Будущий художник начал рисовать в школе, рисование стало его страстью. Родители поощряли занятия сына и, с трудом собрав деньги, в 1876 году отправили его учиться в Москву.
Паренька из глухой деревни ввиду явной одаренности сразу зачислили в головной класс Училища живописи, ваяния и зодчества. Среди его однокашников был Нестеров, двумя классами старше учился Левитан. Любимым учителем Архипова стал мастер бытового жанра Василий Перов, а после его смерти — Василий Поленов, тонкий пейзажист, работающий на пленэре. В кружок Поленова позднее войдут именитые живописцы, такие как Левитан, Серов, Коровин, Нестеров и сам Архипов.
Скромный студент жадно впитывал знания, оттачивал умение и даже ухитрился два года отучиться в петербургской Академии художеств. Летом он ездил домой, где ему легко работалось, легко дышалось. «Нужно писать там, где живешь», — любил повторять Архипов. На его холстах рождались остро схваченные жанровые сценки: «В лавке старьевщика», «Пьяница», «Шинок», «Водопой». Этими первыми работами он заявляет о себе как зрелый мастер.
Искусство и в XIX веке считалось монополией аристократов, главных заказчиков и покупателей. Но художники-реалисты отвергали салонно-академическое искусство с его парадными портретами, мифологическими сюжетами и «героическими» пейзажами. Передвижники изображали живую жизнь во всей ее неприглядности — жертвовали красотой во имя правды. А русский авангард порождал свои новомодные радикальные течения, отвергая и официальный академизм, и натурализм передвижников.
Сюжеты о тяготах народной жизни обществом в целом не одобрялись, а значит, такие произведения и не покупали. Но работы Архипова прямо с ученической выставки приобрел оптом магнат Павел Третьяков для галереи. Картина «Посещение больной», где Абрам изобразил свою мать, принесла ему Большую серебряную медаль и звание классного художника.
Окончив училище, Архипов не отступает от выбранной темы и решает проблему пленэрной живописи. Первая большая удача — его картина «По реке Оке», с ходу купленная Третьяковым, стала неким откровением: по сравнению с темноватой живописью передвижников здесь световоздушная среда зазвучала по-новому свежо. Успех, высокая оценка маститого критика-демократа В. Стасова.
В 1891 году молодой художник вступил в Товарищество передвижных выставок, продолжая удивлять корифеев своим мастерством и вкусом. Его работы казались французскими: «Так ярки краски, так беспечны и виртуозны мазки его кисти». При этом автор тогда еще не знал живописи импрессионистов. Ложку дегтя внес критик-эстет А. Бенуа, заметив, что картины Архипова теряют нечто поэтическое от соединения крестьянских сюжетов и «шикарного», свободного письма.
В творчестве художника бытового жанра тема деревни осталась главной, но появилась и тема социальная: горькая судьба русской женщины. «Поденщицы на чугунолитейном заводе» и «Прачки» — пронзительный образ безысходности; раз увидев, их трудно забыть. А ценители изящного рассуждали о «палево-фиолетовых» архиповских прачках и смаковали его «вкусную» живопись.
Два Ефимыча
Вскоре Архипов возглавил натурный класс Училища живописи, ваяния и зодчества. Он давно жил в Москве, побывал в Европе, но горожанином так и не стал. О себе рассказывать не любил, новые знакомства заводил мало и неохотно и постоянно работал — дома или в деревне. Абрам Ефимович не был женат и не имел детей. В 1898 году он получил звание академика живописи, но трудно привыкал к обращению «Ваше превосходительство».
Глубокая взаимная симпатия связала двух мастеров, соратников-передвижников, разных по масштабам и судьбам — Илью Репина и Абрама Архипова. Репинские «Бурлаки на Волге» весьма впечатлили публику и критиков, но вызвали противоречивые толки. Автора объявили русофобом, и он услышал много оскорблений в свой адрес. Нападкам также подверглись архиповские «Поденщицы» и «Прачки». О «двух Ефимычах» говорили: евреи, мол, очерняют русскую действительность. А тем временем голос общественной совести в лице писателей Горького, Гаршина и Короленко с болью и гневом обличал «свинцовые мерзости дикой русской жизни».
В 1904 году Архипов стал одним из основателей Союза русских художников. Путешествуя к Белому морю, очарованный красотой Севера, он впервые обратился к чистым пейзажам. Бывая на Академической даче в Тверской губернии, он отдыхал и трудился вместе с Левитаном, Коровиным, Жуковским. Из финской Куоккалы в Москву наведывался Репин. Дружба двух художников с годами крепла. Илья Ефимович согласился участвовать в чествовании по поводу собственного 70-летия только тогда, когда получил сердечное поздравление от дорогого Абрама Ефимовича.
Грянула Первая мировая война, а в работах Архипова — пылкая любовь к жизни и потоки солнечного света. Рождается галерея портретов в праздничных красно-розовых тонах: молодые крестьянки, пышущие силой и здоровьем. Пигмалион восхищается своими Галатеями. После многовекового застоя Архипов заново открыл в русской живописи красный цвет во всей его силе, огненной мощи и вдохновил своих последователей Малявина и Соловицкого.
Революция мало что изменила в творчестве мастера. Его «красные крестьянки» приобретают монументальную красоту, а сам он словно молодеет, глядя на них, и заставляет молодеть других. Советские издания 20-х годов писали, что маститый Архипов блещет юностью, его краски сочны и победоносны, а его колорит связывали с революционным пафосом. Абрам Ефимович продолжает преподавать, среди его учеников — будущие знаменитости: Иогансон, Корин, Пластов, Юон…
Но нарком просвещения Луначарский досадует, что Архипов не создал ни одного чисто революционного сюжета. Старик-передвижник в новой стране оказался не совсем ко двору. Его не вдохновил даже М.И. Калинин — парадный портрет председателя ВЦИК получился вялым. Но в 1927 году почтенному мэтру, изображавшему рабочих и крестьян, было присвоено звание народного художника РСФСР.
В сентябре 1930 года, с разницей в четыре дня, ушли из жизни два друга, два академика живописи — Абрам Архипов в Москве и Илья Репин в Куоккале. Они остались вне партийного искусства и успели умереть свободными.
Самая еврейская улица
В памяти нескольких поколений советских евреев хранился заветный московский адрес: улица Архипова, 10. Сходить «на Архипова», «на горку» считалось обязательным делом — ведь на этой маленькой крутой улочке расположена Московская хоральная синагога. Улица стала местом встреч многочисленных отказников. Здесь исчезала свойственная советским людям настороженность — разговаривали громко, держали себя независимо. Здесь звучала зажигательная музыка семь-сорок, звала и требовала: пляши! Московские евреи, взявшись за лацканы пиджаков и высоко подняв головы, в упоении вытанцовывали свой протест против «пятой графы» и требовали: «Отпусти народ мой!»
Вроде бы ассимилированные, вроде бы отпавшие от веры отцов приходили «на горку», чтобы припасть к корням и праздновать национальное возрождение. В 1990-е на большие праздники в синагогу стало не пробиться — открылась радужная перспектива: Москва – улица Архипова – далее везде…
Когда столичным улицам вернули их исконные названия, с карты города исчезло имя художника Архипова. На его доме № 4 в Большом Спасоглинищевском переулке установлена памятная доска, а дом № 10 остался за синагогой, которая в 2006 году отпраздновала вековой юбилей.
Говорят, что Большой Спасоглинищевский похож на улочку Монмартра, словно Москва с ее суетой и гламурным блеском растворяется за спиной. Не счесть судьбоносных встреч, которые тут состоялись, а значит, главная еврейская улица не станет тупиком. Как и стезя самобытного художника, который здесь жил, творил и вошел в историю российского еврейства.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия