Мы в Германии

После просмотра переполненный зал стоя пел «Яасе шалом» и другие еврейские песни-молитвы. В глазах стояли слезы.
Автор фильмов, русско-еврейский писатель Эфраим Севела, после двух эмиграций — сначала в Израиль, а затем из Израиля в Америку — вернулся снова в Москву. Мало кто был тогда знаком с биографией и творчеством Севелы. Его книги с далеко не однозначными суждениями об Израиле и Америке еще никто не читал. А киноленты произвели впечатление.
Тогда же состоялась беседа с автором. Он рассказывал о работе над фильмами, многие эпизоды которых снимали в Германии. К немалому удивлению слушателей, после всего озвученного и показанного на экране Эфраим Севела позволил себе отзываться об этой стране положительно. Города отстроены, улицы всегда чисто подметены, транспорт ходит строго по расписанию. Люди культурны и вежливы. Еще из его слов выходило, что новые поколения немцев видят в каждом еврее прямой укор за содеянное и поэтому относятся к тем, кто возвращается в Германию, как-то очень аккуратно, можно сказать, трепетно. Бывает даже, что евреев за мелкие преступления наказывают гораздо мягче, чем немцев. И впервые ФРГ предстала как государство, в которое можно было бы эмигрировать.
В эмиграцию евреи Советского Союза устремились еще в 1970-х. После московской Олимпиады 1980 года власти постарались приостановить поток отъезжающих. Но к концу 1980-х он стал набирать силу. Евреи уезжали из страны. Именно — из! А вот куда — в Израиль, Америку или в другую страну — как Б-г даст! Почти по Высоцкому: «...И я лечу туда, где принимают». Люди, которые приняли это решение, держали в секрете даже от близких родственников и тем более от сослуживцев известную им информацию и свои планы! Вас вдруг приглашали на ужин домой или в ресторан, и только тут вы узнавали, что это — прощальный ужин!
Тогда же стала появляться смутная перспектива не совсем легальной эмиграции в Западную Европу. Но вскоре оказалось, что реально попасть и остаться можно только в Восточной Германии, в ГДР.
Совсем неожиданно Анне Шварцман стало известно, что сестра одной из ее сотрудниц, будучи в турпоездке в Берлине, сделалась невозвращенкой. Муж другой, договорившись с проводницей вагона поезда Москва–Париж, доехал до Германии в ее купе на верхней полке под стопкой полусухого постельного белья.
По рассказам сотрудниц, за «оставантов» хлопотала еврейская община Берлина и лично ее председатель Хайнц Галинский (Heinz Galinski).
После объединения Германии в октябре 1989 года Х. Галинский обратился с предложением о приеме советских евреев уже к правительству ФРГ. Он обосновывал это необходимостью восстановить и пополнить еврейские общины Германии и вместе с тем улучшить имидж страны в Европе и мире. Галинского поддержали некоторые немецкие политики. И в феврале 1991 года, почти через 50 лет после нападения Гитлера на Советский Союз, было принято решение о приеме советских евреев в Германию в качестве беженцев.
В советской прессе тогда часто стали появляться публикации об объединенной Германии. В этих статьях можно было прочесть об антифашистских организациях, постоянно напоминающих немцам о военных преступлениях гитлеровцев. Говорилось также о том, что имеются организации бывших узников концлагерей и гетто, которые добиваются для себя и даже для своих детей определенных прав и льгот.
Статьям в советской прессе мало кто верил, но даже они позволяли хотя бы задуматься. А уезжать уже давно убеждала повседневная действительность.
Тогда же, в начале 1991 года, дети принесли Анне газету «Известия» с небольшой статьей, которая называлась «Искупление». В ней говорилось о том, что ФРГ провозгласила морально-политическую ответственность за преступления Гитлера и поэтому не оставит бывших узников без внимания и помощи как в западных, так и в восточноевропейских странах.
Предлагало задуматься о теперешней Германии и рассказанное Эфраимом Севелой.
А взрослые дети и даже муж Анны, чей отец погиб на войне, находили каждый раз все новые доводы в пользу ФРГ: и язык знакомый, и климат нормальный, и немцы уже не те — новые поколения помнят и должны будут еще долго помнить о том, что творили их отцы и деды. Сомнения Анны Шварцман постепенно рассеивались, уступая место мыслям о том, что именно Германия могла бы стать государством постоянного проживания для ее семьи.
В феврале 1991 года, когда многие советские евреи себе еще и представить не могли, что станут добровольно переселяться в Германию, немецкие консульства в Москве и Киеве стали принимать заявления и документы для выезда на постоянное место жительства.
Для многих принятое непростое решение нередко приводило к конфликтам и разлуке с близкими, к расставанию с друзьями.
Нелегко соглашались переехать на постоянное местожительство к немцам люди немолодые, те, кто с оружием в руках воевал с ними на фронте, а также те, кто во время войны бедствовал в эвакуации. Ну а для людей, прошедших фашистскую неволю — концлагеря и гетто, — немцы навсегда остались мучителями. И им совершенно невозможно было представить себе новую встречу с ними. Но все же и эти бывшие узники нацистов оказались среди эмигрантов. Это были в основном старики и инвалиды, которые приехали сюда вместе с детьми.
Семья Анны Шварцман получила официальное разрешение на въезд в Германию в самом конце августа 1991 года, когда закончился неудачей государственный переворот, затеянный ГКЧП. Вопрос об отъезде в Германию надо было решать немедленно.
Но 80-летние родители Анны наотрез отказались ехать. Мама Женя сказала:
– Как только я услышу за окном немецкую жесткую и громкую, как ругань, речь, со мной тут же случится инфаркт или инсульт! Ни за что! Мы же хотели ждать Америку…
– Пока мы будем ждать Америку, здесь опять случится какой-нибудь путч. Посмотри на толпы этих людей в украинских костюмах у Оперного театра. Вспомни, что ты сама рассказывала нам о петлюровцах.
Взрослые дети Анны Шварцман твердо решили не быть в тягость родственникам в Израиле или США и не полагаться на их опыт и помощь. Лучше оказаться первыми среди легальных эмигрантов в Германии и самим начинать все с нуля. А если что-то не сложится — некого будет винить!
Уже к концу 1991 года семья Анны оказалась во Франкфурте-на-Майне. А ее родители с семьей младшей дочери еще целый год оставались в Одессе, ожидая разрешения уехать в Америку.
9 мая 2005 года семья Анны Шварцман уже четырнадцатый раз отмечала в Германии День Победы. Было шумно и весело! На включенный телевизор никто не обращал внимания, хотя включили его, чтобы не пропустить речь президента Келлера. Но в какой-то момент шум стих, и все стали внимательно слушать.
В своей речи в бундестаге по случаю 60-й годовщины окончания Второй мировой войны тогдашний президент ФРГ Хорст Келлер (Horst Köhler) цитировал дневник военнослужащего вермахта, находившегося в британском плену: «Нас рассматривают как банду убийц, с которых сорваны маски». И далее Келлер сказал:
– Это жесткие, но верные слова. Таково было положение Германии 60 лет тому назад. Мы, немцы, смотрим со страхом и стыдом на совершенное нами разрушение цивилизации и... Холокост… Мы чувствуем отвращение и презрение по отношению к тем, кто обесчестил нашу страну преступлениями против человечности… Мы должны сохранить ответственность и память обо всех этих страданиях. Никакая черта не подводится!*
Это и подобные выступления руководителей ФРГ по сей день поддерживают уверенность в том, что именно в Германии как ни в какой другой стране гитлеровский беспредел больше повториться не может — как минимум при жизни детей и внуков.
Сусанна ЛАНГМАН, Германия
________
*Речь президента Германии Х. Келлера была напечатана в газете Frankfurter allgemeine Zeitung 9 мая 2005 года, № 106. Перевел речь на русский язык А. Попов — первый вице-президент Всегерманской ассоциации бывших узников концлагерей и гетто.