Еврейский вектор Бонапарта

Покинув Египет, 29-летний генерал направил войска в Сирию и Палестину. Оказавшись на Земле обетованной, этот человек, обладавший помимо полководческого гения еще и незаурядным актерским талантом, предпочел играть роль своего рода мессии, громогласно заявив, что его главная цель — восстановление Священного Храма в Иерусалиме, а также воссоздание иудейского государства в прежних территориальных границах.
«18 веков этот великий народ подвергается жестоким преследованиям! — горячо восклицал Бонапарт. — Наступает долгожданный час вашего освобождения!» Провозгласив столь благородную цель, французский полководец призвал всех евреев незамедлительно встать под свои знамена, не найдя, однако, должного отклика у инертной народной массы.
На первый взгляд кажется, что Бонапарт исходил в своих призывах исключительно из сиюминутных, тактических соображений, так как рассчитывал приобрести в лице евреев надежных союзников в борьбе с арабами, также не оценившими «освободительного» пафоса Восточного похода. Однако подобный вывод представляется слишком упрощенным. Нельзя забывать, что армия Бонапарта, продолжая традиции революционной Франции, должна была на штыках нести свободу угнетенным народам, каковым, в частности, являлись евреи. Кроме того, имеются косвенные подтверждения того факта, что молодого полководца искренне волновали вопросы, связанные с историческим и духовным возрождением Святой земли. В противном случае трудно объяснить пребывание в свите Бонапарта таких видных еврейских деятелей, как профессор восточных языков Вентюр и ученый и художник Виван Денон, который впоследствии стал директором Музея Наполеона.
Однако осенью 1799 года, когда стало окончательно ясно, что Восточный поход не только не достиг поставленной цели, но и грозит полным крахом, Бонапарт, оставив погибающую армию, спешно отплыл во Францию — ради новых великих свершений.

Новый синедрион
В начале 1789 года, после почти 175-летнего перерыва, под давлением обстоятельств Людовик XVI вынужден был пойти на созыв Генеральных штатов, являвшихся прообразом современного парламента. В числе главных принципов этого собрания было неотъемлемое право французского народа довести до слуха монарха свои требования и пожелания. Среди безбрежного океана наболевших вопросов пробивался и маленький ручеек прошений еврейского населения о предоставлении ему равных прав с титульной нацией. Интересно отметить, что те области, где процент евреев был незначителен, в целом поддержали идею еврейской эмансипации, в то время как Эльзас и Лотарингия, где проживало более половины еврейского населения страны, резко воспротивились этой инициативе.
Жители одних населенных пунктов требовали ограничить места проживания евреев выделенными территориями, наподобие гетто, другие всего-навсего настаивали на ограничении еврейской торговли, третьи, как, например, духовенство города Кольмара, выразили желание, чтобы в еврейских семьях было разрешено жениться только старшему сыну, дабы избежать «чрезмерного размножения этого племени».
Однако 27 сентября 1791 года, уже после фактического упразднения монархии, Национальное собрание Франции принимает историческое постановление об уравнивании в правах всех народов, населяющих страну. В кратковременный период якобинской диктатуры с ее ужасающим террором евреи не подвергались национальной дискриминации и страдали абсолютно равноправно, наряду с прочими гражданами. В период правления Директории (1795–1799), разновидности олигархической демократии, антисемитские настроения в обществе усилились.
Постыдно сбежав с египетского театра военных действий, генерал Бонапарт очутился в Париже именно в тот момент, когда кризис режима Директории достиг своей крайней степени. Кроме того, французское общество, очень плохо представляя себе истинное положение дел в Восточной кампании, считало молодого генерала победителем и триумфатором.
Оказавшись велением судьбы в нужное время и в нужном месте, Бонапарт без особых усилий осуществил государственный переворот, сделавшись вначале первым консулом, а затем императором Франции.
К тому времени длительная борьба за власть и непрерывные войны давно изгладили из памяти нового властелина страны романтическое очарование Землей обетованной, пылкие, горячие призывы и грандиозные намерения «мессианского размаха» и, как многим казалось, искреннее понимание еврейских проблем.
Когда после победного аустерлицкого сражения 1805 года император находился в Страсбурге, к нему пробилась депутация эльзасских крестьян с просьбой защитить их от «беспредела» ростовщиков-евреев. Гневная реакция Наполеона последовала незамедлительно. Вернувшись в Париж, он поручил Государственному совету подготовить ряд законов, ограничивающих права евреев. Однако, в отличие от спесивых и недалеких монархов прошлого, Наполеон оказался способен подняться над многовековыми антисемитскими стереотипами. Для того, чтобы получить максимально объективную картину общественного положения евреев, он повелел созвать в Париже так называемый совет еврейских нотаблей — наиболее авторитетных людей из различных регионов — с целью, как было заявлено, «улучшения нравов» еврейского населения. Уполномоченный императора, правительственный комиссар граф Моле (кстати, внук еврейки) упрекнул собравшихся за многочисленные жалобы со стороны христиан, но в то же время похвалил за готовность сотрудничать с правительством.
«Его Величество желает, чтобы вы были настоящими французами! — патетически произнес граф. — Помните, что только от вас зависит, принять или отвергнуть это почетное звание!» После эмоционального вступления чиновник громко зачитал составленные Наполеоном 12 вопросов, адресованные высокому собранию, среди которых, в частности, были такие: «Можно ли евреям иметь несколько жен?», «Имеет ли право еврей жениться на христианке?», «Считают ли евреи Францию своим Отечеством?», «Существуют ли профессии, запрещенные еврейским законодательством?».
Для ответов на эти вопросы собрание нотаблей избрало специальную комиссию, состоявшую из 12 человек (священное число Израиля), в том числе четырех раввинов. После подведения итогов выяснилось, что ответы комиссии оказались достаточно дипломатичными, но вместе с тем настолько выверенными и четкими, что Наполеон остался доволен. Через несколько дней, выполняя поручение Бонапарта, граф Моле довел до сведения собрания, что с целью закрепления за евреями необходимых политических и гражданских прав, а также законодательного оформления всех принципов, изложенных комиссией двенадцати при ответах на «животрепещущие» вопросы императора, надлежит восстановить синедрион — коллегиальный орган, наделенный судебными и религиозными функциями.
Для еврейского населения Франции этот институт должен стать высшей религиозной инстанцией, о чем следовало незамедлительно сообщить главам всех европейских синагог, а также пригласить их в Париж для участия в торжественной церемонии открытия. В конце речи граф Моле подчеркнул, что Его Величество желает, чтобы новый законодательный орган как по количеству членов, так и по своей структуре полностью соответствовал всем старинным установлениям.
Уважаемых нотаблей привели в восторг слова императорского чиновника. В их заблестевших от радостных слез глазах словно на мгновение восстало из праха древнее величие Израиля. Впоследствии выяснилось, что далеко не все европейские евреи оказались столь же чувствительны, как их французские собратья. Например, представители немецкого еврейства назвали эту акцию «очередным фиглярством императора».
Торжественная премьера нового синедриона состоялась 9 февраля 1807 года. Вначале все избранные представители провели благодарственный молебен в главной парижской синагоге, затем открыли первое заседание в помпезном здании городской ратуши.
Если первые собрания посвящались зачитыванию многочисленных приветствий от еврейских общин всего мира, то в последующих заседаниях были законодательно оформлены решения, вытекающие из ответов на 12 вопросов, поставленных императором.
Увы, в отличие от синедриона Древней Иудеи, новый законодательный орган просуществовал всего месяц, успев при этом принять девять основополагающих постановлений, среди которых были декреты об отмене многоженства в странах, где это запрещено; о гражданском браке, который должен обязательно предшествовать религиозному; о братском отношении евреев к своим нееврейским соотечественникам; о военной обязанности перед государством и т. д.
Главным последствием этого кратковременного эха былого величия было создание системы консисторий — структурных подразделений, которые строго подчинялись соответствующим чиновникам и обязывались неукоснительно следить за лояльностью и «благонравием» еврейского населения. Отныне никакие религиозные традиции не могли служить оправданием неисполнения любого государственного закона.
Тем не менее, маленький, хоть и эфемерный глоток свободы, который еврейский народ получил с образованием нового синедриона, вновь породил бесконечные разговоры о «мессианском» предначертании Наполеона.

Российский облом
В декабре 1809 года, подписав протокол развода со все еще любимой, но, увы, бесплодной (во всяком случае, от него) Жозефиной Богарнэ, Бонапарт известил Александра I о своем намерении просить руки юной и прекрасной Анны Павловны —14-летней сестры царя. Принимая во внимание, что высокородная дева еще не достигла брачного возраста (16 лет), император соглашался подождать необходимые два года. Однако предложение Наполеона вызвало у царя замешательство. Понимая весьма непростую ситуацию в Европе, Александр, возможно, и готов был уступить, однако натолкнувшись на резкое, решительное противодействие царицы-матери Марии Федоровны, никак не желавшей отдать дочь корсиканскому выскочке, мягко, но решительно отказал.
Среди прочих причин, возможно, именно эта недальновидная чванливость и гордыня власть предержащих и привела Россию к войне 1812 года.
Убежденный в своей стратегической гениальности, французский император пренебрег возможностью разыграть социальную или национальную карту: не пообещал русским крестьянам отмену крепостного права, а некоренным народам — автономию.
Если «республиканский» император нес на своих штыках порабощение, то русское правительство, по крайней мере, в отношении евреев, предприняло весьма дальновидные действия. Дело заключается в том, что в начале правления Александра I было намечено сосредоточить еврейское население страны в пустынных землях Северного Причерноморья, именуемых Новороссией, соответственно, выселив его из мест проживания. В тот период особое осуждение в клерикальных кругах России вызвала весть об учреждении в Париже нового синедриона, что обусловило всплеск антисемитских настроений в обществе.
Однако шли годы, и тяжелая ситуация, вызванная ожиданием войны, заставила правительство в корне изменить свою политику в отношении евреев. Специально созданный по указанию царя комитет, всесторонне изучив накопленные за много лет материалы, пришел к убеждению, что евреи не только не являются «вредным элементом» в уездах, но, напротив, представляют собой чрезвычайно полезный фактор в деле экономического развития.
Одновременно всем губернаторам этих областей было циркулярно предписано внушать евреям, что Наполеон посредством созданного им «богопротивного учреждения» (синедриона) стремится к изменению традиционной еврейской религии, ее обрядов и установлений. И принятые меры возымели свое действие.
Уже в самом начале войны Россия поняла, что в лице еврейского населения она имеет верных и преданных граждан своего Отечества. Несмотря на упорные слухи о дружеском расположении Наполеона к евреям, во всех синагогах страны усердно молились о победе русского оружия. Имеются неоспоримые свидетельства того, что добровольные разведчики из еврейских местечек, рискуя жизнью, пробирались в расположение русских войск, дабы передать сведения о передвижениях французов и иную ценную информацию. В частности, известно донесение будущего декабриста князя Сергея Волконского о том, как евреи захватили и доставили в русский лагерь специального курьера из Парижа.
После окончания войны Александр I, отмечая мужество и патриотизм еврейского населения России, выразил еврейским общинам (кагалам) «свое милостивое расположение».

Краткое послесловие
Будучи хоть и уникальным, но все же продуктом своей эпохи, Наполеон в своем отношении к евреям отразил историческую эволюцию передовых взглядов, характеризующуюся более вдумчивым, бережным отношением к великому наследию Древнего Израиля. И поэтому, несмотря на капризное непостоянство, несмотря на широковещательные, но по сути пустые обещания, Наполеон Бонапарт силой своего вдохновенного разума не мог не оценить по достоинству народ, считавший своим подлинным заступником и покровителем одного лишь Б-га.
Борис ЯКУБОВИЧ, Россия
«Еврейское слово», 2010 г.