Азбука памяти Рады Полищук

Ох, уж эти еврейские тетушки и бабушки, способные «прижать к своей пышной груди весь мир, всю мишпуху Вселенной», неистовые и нежные, с их неисчерпаемыми запасами любви и ненависти, которые перетекали «из одного кармана в другой», с их свадьбами и похоронами, молитвами и долгим пением еврейских песен, и, конечно, одушевленным бытом с его обязательными зеркалами, бантами и шляпками, а за ними мужья их и дядья, и деды, ведущие свою родословную от почти Шолом-алейхемского местечка – все, все, ожившие в прозе Рады Полищук.
Да с такой силой ожившие, что, кажется, слышишь, как смеются они и плачут, как ласково называют рыбонькой маленькую девочку, свою внучку-правнучку и тут же ругаются – «вдохновенно, азартно, на весь двор, на всю Одессу»! Ведь и все в этом маленьком мире большой семьи и ее многочисленной родни почти гротескно – самое малое, самое привычное, сначала превращается в спектакль, в драму, порой в трагикомедию, но часто в подлинную трагедию, чтобы после стать «притчей местного значения», ибо мужчины, молодые и ставшие стариками, и, особенно, женщины, даже давно состарившись, не могут жить, не творя почти неправдоподобную семейную мифологию, как будто предугадывая наитием, что худенькая девочка, которой и желала бабушка всего лишь, чтобы «кушала много, нормальной толстушкой стала», а иначе, мол, «замуж никто не возьмет», станет писателем – воссоздателем своего рода, соберет в одну картину, как пазлы, все крупицы памяти, все лоскуты старой одежды, все старые вещички и словечки, все семейные легенды и анекдоты, все осколки, о которые сама же поранится, и не раз.
Но, сшив свой «лапсердак из лоскутов – символ утраченного времени», от этого же воссоздания и возрадуется – возрадуется в слезах. Точно пробуравит «маленькую дырочку в толще массивной стены, отделявшей прошлое от настоящего, чтобы взглянуть хоть одним глазком – что там у них происходило?» Пусть порой слезы так сильно будут застилать глаза, что изображение на той стороне, начнет расплываться, как начнет растекаться и вся многочисленная родня – то быстрой струей рванется на историческую родину, то просто брызгами разлетится – кто в Америку, кто в Москву… Останутся родные могилы, над которыми плачет то ли растворенная в воздухе память, то ли нескончаемый дождь…
И не может быть иначе – ведь все, что происходит на сцене театра прозы Рады Полищук, происходит на фоне смерти, поглощающей со страстной неукротимостью, роковой неизбежностью беспомощных перед Хроносом героев, слипшихся от страха и отчаянья, но все равно трепещущих на ветру событий и дорог. Порой повествование сильно сгущается, возводя одну, казалось бы, маленькую жизнь, почти до библейского символа. И в этом смысле так важен последний рассказ-притча в книге «Лапсердак из лоскутов» о Мойше Фельдмане, Моймойше, который всю свою тихую жизнь был певчим на Востряковском еврейском кладбище, читал заупокойные молитвы и недоверчиво ждал свое счастье, «не мазл-размазл, а настоящее, от которого душа зайдется в предчувствии благодатного покоя, не после жизни, а, может быть, прямо сейчас…»
Но часто и сам фон, отделяясь от задника сцены, внезапно вступает в сюжет и тут же обращает его в трагедию, которую может приоткрыть писательнице трещина старого зеркала, поведать шепотом лоскут из серого габардина, всколыхнуть плач и стоны виолончели по имени Зига или молчание болонки Мары, отсидевшей по традиции семь скорбных дней по усопшей хозяйке…
Раде Полищук удалось не только заглянуть «в маленькую дырочку в толще массивной стены», но, что самое ценное в литературе – создать с в о й мир из лоскутов и обрывков семейных легенд и поговорок, ее мозаика, лишенная правильной симметрии и подчиняющаяся только «путаной азбуке памяти», вдруг ожила и явила читателям удивительный феномен: герои рождаются и умирают, страдают и гибнут, возносятся на вершину счастья и падают в пучину отчаянья, но а у р а этого воссозданного и ожившего мира оказывается вдруг т о й же самой – древней аурой древнего народа, вместив в себя и мир Рады Полищук как один из знаков вечности, отмеченный еще и даром Слова.
У всех разбросанных по свету брызг есть та волна, в которую, совершив свой полет, они все равно вернутся. В каждой капле отражается весь океан.
«Время течет всегда и везде, не останавливаясь. И в ту, и в другую сторону. Нет никаких преград. Ты был здесь всегда и будешь всегда, и я, и мой прадед, и твои правнуки…».
Так пишет Рада Полищук, писатель яркого, редкого дарования, тонкий, самобытный, ни на кого не похожий.
Мария БУШУЕВА, Россия
 

18 апреля Рада Полищук представила свою новую книгу «Лапсердак из лоскутов» в Израиле, в Иерусалимской русской библиотеке. На вечер съехались друзья-литераторы из разных городов. Говорили о российско-израильском альманахе «ДИАЛОГ», его прошлом, настоящем и будущем и о прозе Рады Полищук, ее новых книгах.
Предлагаем вашему вниманию короткие отзывы, прозвучавшие на этом вечере.

Елена АКСЕЛЬРОД, Израиль

Жизнь без начала и конца,
Нас всех подстерегает случай,
Над нами сумрак неминучий
Иль ясность божьего лица…
Александр Блок

В прозе Рады Полищук случай присутствует всегда. Одна из книг называется «Жизнь без конца и начала», почти все, взяв ее в руки, вспоминают Александра Блока, хотя Рада говорит, что не думала о Блоке, как не думала о Бабеле, когда писала свои «Одесские рассказы». Она признается, что ее работа – это таинство, она никогда не знает, какие явятся ей герои, какие судьбы, случаи, какие слова и имена. Но все получается, как надо, концы сходятся, правда, не всегда благополучно но почти всегда возникает катарсис. Проза Рады Полищук довольно беспощадна – и к себе, и к героям, откровенность – на пределе и такие глубины психологии, в которые страшно заглянуть. Но Рада не боится, она в своей прозе очень храбрая, страстная и сильная. Погружаешься в ее прозу и страшно выскочить, эта пучина затягивает, хочется читать и читать. Это обо всех книгах Рады Полищук.
Новые книги, еврейские («Лапсердак из лоскутов», «Одесские рассказы, или Путаная азбука памяти», «Семья, семейка, мишпуха») – совершенно необычны для нынешней современной русской литературы в России и здесь, в Израиле – и на иврите, и на русском. В этих книгах – жизнь местечка, которая после исчезновения литературы на идише, после ее убийства ушла из литературы. Рада Полищук пишет об ушедшем, исчезнувшем мире штетлов так, будто все это видела, пережила, прожила. Хотя ее персонажи жили в местечках конца Х1Х – начала ХХ века, а она родилась в Москве после войны, написано это с полнейшей достоверностью, скрупулезной точностью мельчайших подробностей быта и характеров – и это поразительно.
Проза Рады Полищук заполнила эту лакуну в русской литературе ярко и достойно.

Зоя КОПЕЛЬМАН, Израиль
Когда я взяла в руки новую книгу Рады Полищук «Лапсердак из лоскутов», поскольку я читала другие ее книги, первые книги этой своего рода трилогии, я понимала, что она погрузит меня в еврейский мир. Это было проговорено для меня в названии книги – стремление писателя собрать в единое целое разные вещи, порой кажущиеся несовместимыми. Открыв книгу, я увидела в начале каждого «лоскута» короткую заставку курсивом. Это удивительная Радина находка, ее открытие – такое изысканное композиционное построение книги, абсолютно еврейское, традиционное, восходящее, я бы даже сказала, к хасидским традициям.
Сразу оговорюсь – не все еврейские книги мне нравятся, не всегда быт или узнаваемая еврейская атмосфера кажутся мне родными, иногда я даже чувствую отторжение. Когда я читаю Радины «лоскуты» прежде всего во мне оживают мои родственники. Но не целиком, не калькой, а репликой, поворотом, мимолетным ракурсом – и чувствую: я попала к себе. Эта книга – не фрагменты семейной саги, не конкретная семейная хроника – это особый цельный мир, феномен которого трудно определить. Я бы не сказала, что это фантасмагория. Это лирически совершенно иначе сделано. Но я помню, когда прочитала в одном из лоскутов, что страдающая склерозом болонка шиву отсидела по своей хозяйке, а виолончель по имени Зига ее оплакивала несколько дней, а потом замолчала, спрятавшись в кокон из паутины, я поняла – это подсказки, как камешки, которые Мальчик-с-Пальчик бросал в лесу, чтобы выбраться. Это подсказки-камешки для нас, чтобы мы поняли: все, что здесь происходит, – это не одна конкретная история, не один прототип, это еврейская жизнь, которую видит, чувствует, лепит, из рукава вынимает, как фокусник, писательница Рада Полищук.

Светлана АКСЕНОВА-ШТЕЙНГРУД, Израиль
Проза Рады Полищук – пристальная, въедливая и даже дотошная, с таким подробным описанием самых мелких, бытовых деталей, что кажется, будто автор чувственно проживает жизнь всех своих героев, вместе с ними переживая события их жизни, их надежды, радости, печали. В последней книге «Лапсердак из лоскутов» это особенно ощутимо. Между автором и персонажами нет дистанции, более того автор, как бы играет роли этих героев и вживается в них настолько, что кажется, будто уже сам не отличает правды от вымысла, ощущая себя каждым из них, таких реальных и настоящих. В достоверность всех этих потрясающих характеров и подробностей веришь безоговорочно, но задаешься вопросом: откуда она это знает? И догадываешься, что в знании этом есть что-то мистическое. Это, если хотите, обостренная прапамять, которая возвращает нам мир идишского еврейства. Возвращает с тоской и любовью уникальный мир наших предков, уничтоженный войной не только физически, но и духовно. Чтобы оживить их, вернуть из небытия, надо вдохнуть в них свою душу. В этом секрет Рады Полищук.
Что еще поражает в этой прозе: при всех подробностях бытописания, приземленного, обыденного, узнаваемого, предметы кажутся живыми и тоже являются персонажами повествования: зонт, макинтош, шляпка и, конечно виолончель, такая зримая и настоящая, что мы слышим, как она стонет и поет от легкого прикосновения пальцев. В иудаизме люди, животные, растения и даже предметы – единое целое. И у Рады они неразделимы, вместе переживают и проживают ниспосланные им обстоятельства. Проза Рады Полищук, при всем ее бытописании – проза притчевая, поэтичная. Притчевость сегодня в моде, но в прозе Рады это не дань моде, а органичные традиции хасидской притчевости, которая, в свою очередь, уходит в глубину еврейской религии и философии. Причем, речь идет и о произведениях, прямо не связанных с еврейской тематикой.

Об авторе
Рада Полищук — писатель, журналист, член Союза Российских писателей, Союза писателей Москвы, Союза журналистов России, Русского ПЕН-центра. Издатель и главный редактор российско-израильского литературного альманаха еврейской культуры «ДИАЛОГ» (издается в Москве с 1996 года).
Родилась и живет в Москве. Окончила Московский авиационный институт.
Автор и руководитель проекта «Театр Рады Полищук» и других творческих и издательских проектов, которые стали популярными и значимыми в контексте современной культурной жизни России, Израиля и других стран. Автор 9 книг прозы, двух сборников стихов, многочисленных публикаций в центральных российских и зарубежных журналах, альманахах, антологиях прозы и сборниках.