Теплые ступени

Флигель назывался «Лишкат пальгедрин», то есть «Контора чиновников». Как, удивляется Талмуд, неужели не нашлось иного имени для места, куда приходил первосвященник, дабы приготовиться к важнейшему из всех служений года? Какое сухое и унижающее название! Флигель надо было бы именовать «Покои достойнейших» или «Апартаменты святости».
Так оно и было, отвечает Талмуд. В Первом храме и в начале Второго флигель назывался «Обитель сановников». После того как власть перешла к царям из династии Хашмонеев, должность главного священника стали приобретать за деньги, и царь назначал того, кто больше заплатит. А как называть место, где сидит назначаемый царем чиновник, как не конторой?
Удивительный извив судьбы: потомки Маккавеев, освободивших страну от греческого владычества и очистивших Храм, стали причиной столь ужасного падения святости. Маккавеи нарушили прямое указание Всевышнего — на царском престоле в Иерусалиме может сидеть только потомок Давида — и были наказаны за свое преступление. В самой форме этого наказания мы можем проследить пути высшей справедливости. За самоотверженность и преданность Торе Маккавеи получили награду: вот уже две тысячи лет любой еврей знает, кто такие Иегуда Маккаби и его братья. Каждый год миллионы свечей, зажигающихся в еврейских домах на Хануку, снова и снова прославляют семейство Хашмонеев. Но от них самих не осталось даже следа — все потомки прославленной семьи были безжалостно истреблены.
«Страх перед Всевышним продляет дни, — приводит Талмуд цитату из Псалмов, — а жизнь злодеев укорачивает».
Начало цитаты, говорит Талмуд, относится к Первому храму, а конец — ко Второму. Первый храм простоял четыреста десять лет, и за это время в нем служили восемь первосвященников. То есть на долю каждого выпало почти пятьдесят два года. Тойсфос (комментаторы Талмуда) называют имена каждого из них, и этот факт приводит меня в изумление. В самом деле, когда где-нибудь на Орловщине или под Франкфуртом отыскивают берестяную грамотку или пергамент тысячелетней давности, это событие рассматривается как важнейшая историческая находка! Талмуд без шума и фанфар рассказывает нам о событиях, случившихся две с половиной тысячи лет тому назад, называя имена, цвета, запахи и звуки, указывая подробности.
Второй храм простоял четыреста двадцать лет, и в нем служило больше трехсот первосвященников. На долю первых — праведных — пришелся сто сорок один год. Назовем их имена: сорок лет первосвященником был Шимон Ацадик, восемьдесят лет — Йоханан-первосвященник, десять лет — Ишмаэль бен Паби, одиннадцать — ребе Элазар бен Харсом. На долю всех прочих пришлось двести семьдесят девять лет, то есть первосвященник, заплатив очень солидную сумму за назначение, служил меньше года и умирал. Как правило, это происходило в Йом Кипур, когда чиновник, купивший сан за деньги, заходил в святая святых, чтобы выполнить самое таинственное и святое действие из всех храмовых работ — воскурение особого состава пряностей. И если первосвященник не находился на должном уровне чистоты и святости, он умирал на месте.
Во Втором храме к ноге первосвященника, входившего в святая святых, привязывали веревку. Коганим, оставшиеся за парохет — завесой, прикрывавшей вход в святая святых, — напряженно прислушивались. Услышав глухой звук падения тела на каменные плиты пола, они немедленно принимались тянуть за веревку. Ведь нет большего кощунства, чем труп в святая святых. Не успевал грешный первосвященник испустить дух, как он уже оказывался снаружи. И так повторялось из года в год на протяжении трехсот лет. Можно только подивиться настойчивости и упрямству евреев, знавших, что идут на неминуемую смерть и все-таки готовых ценой собственной жизни хоть на секунду прикоснуться к величайшей тайне — святая святых в Йом Кипур.
Иногда я представляю себе наших далеких упрямых предков. Их живописные одежды, их ревностное служение, их жестоковыйность и убежденность в собственной правоте. Вокруг стояла тяжелая тьма язычества, на месте будущих европейских столиц дикие племена гонялись друг за дружкой, сжимая в руках деревянные палицы, а в Иерусалиме люди шли на смерть за духовность и прикосновение к тайне.
Читая Талмуд, я вижу величественный Храм, толпы людей, пришедших со всех концов страны; седовласых мудрецов, понять ход мысли которых я могу только после многих часов усиленной работы; левитов, стоящих на ступенях Храма, трубящих в серебряные трубы. Мне кажется, будто и я стою рядом с ними и вижу, как первосвященник, облаченный в великолепные одежды, медленно проходит мимо меня, направляясь в святая святых. Солнце стоит в самом зените, дым от костра на жертвеннике белым столбом уходит в голубое небо.
Пальцами ног, пятками, всем своим существом я ощущаю шершавую поверхность мраморных ступеней. Они еще теплы…
Янкл МАГИД, Израиль