«Мы не рассейские — мы сибиряки!»

«Старик Державин  нас заметил…»
По «летописям» нашего отечества, первые евреи появились в Сибири с начала ее колонизации в составе свободных торговых людей, искавших удачу в «новых землях», а позднее — в качестве ссыльных. Мещан и ремесленников, водворенных в таежной глухомани и не приспособленных к условиям деревенской жизни, стали переселять в города. Многие из них стремились в Иркутск, многонациональный, как и сама Сибирь.Мысль обратить евреев к земледелию принадлежит Гавриле Державину, поэту и государственному мужу. В 1804 году Особый комитет при Павле I принял меры к «обузданию корыстных промыслов евреев» и создал класс земледельцев с целью расселения в отдаленных губерниях. В анналах истории сохранилось имя «первого еврея» Иркутска — Израиля Ферштера, прибывшего сюда в 1818 году с семьей и «покормежным паспортом».
Население Иркутска пополняли и мятежные поляки, и рекруты с кантонистами, среди которых было немало «детей Авраама». Но костяком диаспоры стали добровольцы, получившие право на повсеместное проживание в Российской империи, — они-то и стали родоначальниками целого ряда крепких и плодовитых еврейских семейств.
Иркутская община оформилась к середине XIX века, ее возглавил богатый купец Яков Домбровский (Яков-Шаул Домбровер), первый из евреев, вошедший в городскую элиту. Домбровский вел учетные книги новорожденных, вступающих в брак и умерших единоверцев. При нем была построена первая иркутская синагога, увы, сгоревшая в 1879 году вместе с уникальной библиотекой. Огонь уничтожил половину города. Через семь лет возвели новое каменное здание, и Иркутск стал религиозным центром для евреев Восточной Сибири.
Еврейские купцы во многом определили облик города. Иркутск, с его историческими памятниками и «узорной причудой» домов», обязан их амбициям и капиталам. Город отличался красотой — Восточный Париж! Сибирская Венеция на Ангаре! «Иркутск — превосходный город. Совсем интеллигентный, — написал Чехов по пути на Сахалин. — Театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы… Совсем Европа».
В начале ХХ века заметный след в истории сибирской диаспоры оставил раввин Соломон Бейлин. При синагоге он нелегально создал детские приюты, ремесленные классы и благотворительные общества. Бесценные материалы, собранные рабби Бейлиным, вошли в книгу «Евреи в Иркутске».
В краю ссылки и каторги находилось огромное количество неучтенных жителей, а нормой существования становились нелегальные «технологии» ухода от надзора властей. С началом русско-японской войны, а затем и Первой мировой спасавшиеся от погромов и хлынувшие в Сибирь толпы восточноевропейских евреев-беженцев пополнили иркутскую диаспору.

Чем дальше на Восток, тем крупнее пельмень
Ввиду заманчивых перспектив для торговли и предпринимательства и из-за отсутствия антисемитских настроений евреи называли Сибирь «краем меда и молока». Сюда пытались попасть любыми путями: по фиктивным справкам, дипломам и даже совершая преступления. Дети ссыльных оказывались крестьянами и мещанами, а внуки выходили в купцы, статус которых был значительно выше, чем в черте оседлости. В 1827 году известная семья Давыдовых одна из первых получила право заниматься винокурением.
Доля евреев в купеческом сословии Западной Сибири была гораздо ниже, чем в Восточной — Иркутской и Забайкальской. Это были владельцы крупных магазинов и городских усадеб, а наиболее богатые и уважаемые — семьи Лейбовичей, Файнбергов, Юцисов, Цукасовых — контролировали четверть торгового оборота. Потомственный почетный гражданин Иркутска, купец I гильдии Давид Кузнец развивал угледобычу, в начале XIX века строил Сибирскую железную дорогу и был удостоен награды — золотых часов от государя-императора.
В конце XIX века через Иркутск была проложена Транссибирская магистраль, соединившая город с центральными областями России. Иркутск к тому же был центром торговли с Китаем и центром золотодобывающей промышленности. А последнее было делом рискованным, с жестокой борьбой за богатые месторождения. Пожалуй, ни одно совещание «как нам обустроить Сибирь» не обходилось без обсуждения с евреями-предпринимателями всероссийского масштаба, которые вели дела широко, с размахом. Имя Якова Фризера, пришедшего в тайгу «всерьез и надолго», гремело наравне с именем барона Евзеля Гинзбурга, петербургского банкира и хозяина «Лензолота».
Еврейские купцы были главными меценатами края. В Сибири, где «закон — тайга, хозяин — медведь», широкая благотворительность имела свой резон: и в соответствии с законами Торы, и в целях самосохранения. Сибиряку-аборигену было чему поучиться у лучших портных, башмачников, шапочников, часовщиков. Первому мыловару Ливенбергу принадлежало почти все мыловаренное производство Иркутска. Первый дрожжевой завод и производство минеральных вод были открыты Перцелем. Уж не говоря о такой диковине, как фотография, «монополизированной» евреями. И «титульная нация» сделала правильный вывод: «для Сибири еврей пригоден и полезен».
А Сибирь — это нечто особенное, вольное и обособленное. Еще декабристы, сосланные в Иркутск, отмечали здесь сепаратистские настроения. Сложился и особый тип сообщества: сибирские евреи. Они были не ассимилированы, а «окультурированы» — одевались и говорили по-русски, но заботились о сохранении национального духа. И главное, получали удовольствие и от своего еврейства, и от своей «сибирскости».
Особенностью диаспоры было то, что элита иркутской общины являлась частью иркутского высшего общества. Это были люди образованные, вольнодумцы и профессионалы в своем деле — врачи, музыканты, юристы, и генерал-губернатор принимал их у себя на балах.

Почти сибирский Тель-Авив
После 1917 года купцов в Сибири постепенно «повывели». Иркутск перестал быть местом, притягательным для жизни евреев. Началась обратная миграция: в западные районы России, особенно в Москву и Ленинград. В первые годы советской власти синагогу в Иркутске ликвидировали, а ее библиотеку расформировали, и многое бесследно пропало. Лишь в 1993 году Дом молитвы был официально передан общине, но сильнейший пожар на долгое время оставил здание в аварийном состоянии. Но даже в самые тяжелые годы община существовала, и чудом сохранилось несколько книг из уникальной библиотеки. Древний свиток Торы сейчас находится в Научной библиотеке Иркутского государственного университета.
С разрешением выезда в Израиль Иркутск покинули сотни семей. В настоящее время в городе проживают около двух тысяч евреев. Интересный факт: общину регулярно посещают люди других национальностей, для которых иудаизм стал родной религией. А представители славного племени евреев-сибиряков пишут «оды» «матушке Сибири». Старожилы помнят семейные предания, свои корни, живую историю семей и родов. Иркутск воспел в стихах Марк Сергеев (Гантваргер), глава иркутской писательской организации и автор пятнадцати книг. Его имя носит областная детская библиотека. Иркутянка Людмила Бендер, член российского и израильского писательских союзов, в Тель-Авиве в 1999 году издала книгу стихов «Свободное падение». Впрочем, в Эрец Исраэль она задержалась недолго: через три года вернулась в родной город.
В Иркутске бережно сохранены его архитектурные памятники: дом Зисманов, клиника Бергмана, типография Лейбовича, частная гимназия Горцейт… А в здании страхового общества «Россия» уцелела вмонтированная в пол звезда Давида. Увы, в 2004 году иркутская синагога сгорела в третий раз — то ли из-за электропроводки, то ли из-за пьяного сторожа. Но, как птица-феникс, через пять лет синагога возродилась, причем без копейки бюджетных денег. Главный раввин области Аарон Вагнер среди основных жертвователей называет «начальника Чукотки» Романа Абрамовича.
В здании новой синагоги находится Еврейский культурный центр «Хесед ха-Яд» и идет восстановление утерянных традиций. Желающим помогают уехать в Израиль, и этим занимается организация «Сохнут». Все благотворительные, культурные и познавательные программы центра «завязаны на Израиль».
Из трех еврейских кладбищ Иркутска уцелело только одно — Лисихинское, на котором после пожара в синагоге в 2004 году были захоронены сидуры. А свитки Торы огонь не тронул… На кладбище есть могилы известных людей: Леонтия Миля — отца известного иркутянина, основателя отечественного вертолетостроения Михаила Миля, и профессора-офтальмолога Захария Франк-Каменецкого, чье имя носит одна из улиц Иркутска. Здесь же захоронен Илья Ромм, тоже прекрасный врач и отец выдающегося кинорежиссера Михаила Ромма, иркутянина, 110-летний юбилей которого отмечается в этом году. В Иркутске в 1903 году родилась Наталия Ильинична Сац, «мать» детских театров мира.
Ну, а мрачный сибирский острог с его 350-летней историей остался лишь в виде макетов в Музее истории города Иркутска.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия