Лион Измайлов. Шут с нами

– Лион Моисеевич, так уж сложилось, что на нашем ТВ сейчас сосуществуют два антипода от юмора: условно говоря «Аншлаг» и «Камеди-клаб». Что здесь добро, а что зло, как считаете?
– А я не считаю, во-первых, их антиподами. Есть молодежный юмор, есть юмор для среднего возраста. Есть простонародный юмор, а есть как бы элитарный, интеллектуальный. Есть клубный юмор. Не случайно же они называются «Камеди-клаб», не случайно снимают свою передачу в обстановке ресторана, где люди сидят за столиками. Это у них такое кабаре — юмористическое кабаре, оно и должно быть таким. Просто раньше при советской власти у нас не было таких шоу, было какое-то кабаре на Калининском проспекте, а больше нигде. А сейчас появились. Вот и все.
– Вы, конечно, человек интеллигентный. Но для большинства людей менее интеллигентных это все же два антипода, причем агрессивно друг к другу настроенных.
– Мне все же кажется, они просто работают на несколько разную аудиторию. Допустим, ребята из «Камеди» более современные, и темы у них более современные. Другое дело, что поскольку у них еженедельная телепрограмма, они не могут все миниатюры делать качественно. Бывают очень хорошие, бывают очень плохие. Много средних.
– Но ни тот, ни другой жанр пошлым вы не назовете?
– Нет, конечно. Элементы пошлости есть и там, и там.
– Однако сегодня разве что ленивый не ругает юмор на ТВ.
– А как же. Трудно же ругать астрономию, например, потому что никто в ней толком не разбирается. А в юморе, как принято считать, разбираются все — даже если у человека нет чувства юмора, ему кажется, что оно у него есть. Знаете, есть даже пословица такая: если у вас нет чувства юмора, у вас хотя бы должно быть чувство, что у вас нет чувства юмора. А я, честно говоря, не встречал в жизни человека, который сказал бы: «У меня нет чувства юмора».
– Но вот вы пишете для Петросяна, Винокура. И что вы скажете тем, кто считает, что «Аншлаг» и «Кривое зеркало» — это образец пошлости?
– Ничего не скажу. Пусть они так считают, это их личное дело.
– Выходит, поддерживаете нейтралитет?
– Я не то чтобы поддерживаю нейтралитет, я считаю, что должны быть и «Аншлаг», и «Кривое зеркало», и «Камеди-клаб», и «Прожекторперисхилтон». Если они востребованы, значит, они должны быть. В 1970-е годы, скажем, у нас была только одна юмористическая передача — «Кабачок “13 стульев”». В 1980-е годы тоже одна — «Вокруг смеха». Ну, а сейчас — 15 передач. Перебор? Конечно, перебор. Но спрос рождает предложение, так что пусть все будут… Единственное, я не люблю, когда матом ругаются, вот это я не переношу. И даже слово «пошлость» не подходит сюда — это просто нарушение каких-то приличий. Договорились же люди, выработали какие-то правила. А это нарушение этих правил.
– Это укор «камедийщикам», правда же?
 – Ну да. Я не люблю похабные слова. Я и в жизни-то не ругаюсь матом, а уж со сцены тем более. Не примите это за старческое ворчание, тем более что многих молодых юмористов я считаю очень талантливыми ребятами. Например, Ваня Ургант — вообще уникальный человек, замечательный, просто уникум. Мне очень нравится Гарик Мартиросян. В «Кривом зеркале» Игорь Христенко замечательно работает, Саша Морозов мне нравится — клоун такой: смешной, обаятельный. Ну, и Максим Галкин, конечно, Дроботенко.
– А если взять за образец Райкина, кто ближе всего?
– Понимаете, какая штука — Аркадий Исаакович не писал текстов, а эти еще и сами придумывают. Раньше были авторы, которые еще немножечко выступали, в том числе и я. А сейчас в юмор пришли люди, которые не только выступать умеют, но и сочинять. И это все-таки разные вещи.
– Но я имею в виду по значимости артиста, по качеству юмора?
– И все равно не могу сравнить. Вы сравните, допустим, Аркадия Райкина с Ваней Ургантом. Да их невозможно сравнивать, они совершенно на разных планетах живут. Ваня — шоумен, я не могу даже сказать, что он артист — хотя Ваня, знаю, театральный окончил. А Райкин был артист. И великий артист.
– Сейчас многие говорят, что слушают монологи Райкина и не смеются, не находят их смешными.
– А почему они должны смеяться, если эти монологи были написаны 30, 40, даже 50 лет назад. Юмор-то устаревает.
– Ваш юмор тоже, наверное, не молодеет. Вам, как юмористу, тяжело сейчас угнаться за временем?
– Ну, я все равно пытаюсь шутить на темы, которые сегодня интересны. Понимаю же, что те монологи, которые я писал в 1980-е годы, сегодня не пройдут. А когда читаю то, что пишу сегодня, — народ смеется. Значит, эти монологи соответствуют времени, они понятны.
– Раньше, помнится, смеялись над слесарем, который брал «трешку», или над мужчиной в шкафу. Сейчас над чем смеются?
– Над слесарем, конечно, уже не смеются. Как и над недостатком колбасы, икры и дубленок. Сейчас все есть, не хватает только денег и душевного тепла. Жизнь стала жестче, жить стало веселее. Пришли другие темы — мобильного телефона, скажем, блондинок, о которых раньше почему-то не вспоминали, новых русских. Что есть в жизни, то есть и в юморе, чего тут далеко ходить. Есть, конечно, вечные темы: ревность, деньги, здоровье. Скажем, у меня монолог есть про здоровье, который был написан году в 1980-м. Фима Шифрин лет пять назад читал его, и хохот в зале стоял ничуть не меньше, чем 20 лет назад. Но даже монологи на вечные темы стареют. Стилистика просто меняется.
– А над чем смеяться грешно?
– Над болезнями грешно — не будете же вы смеяться над человеком, у которого физический недостаток; на религиозные темы. Хотя, кстати, молодые юмористы порой грешат подобным. Но — сами грешат, сами будут отвечать за свои грехи.
– А над экономическим кризисом сейчас тоже смеяться грех?
– Ну, почему? Все же смеются. Это же явление общее для нас.
– Но это ведь тоже беда.
– Нет. Не надо смеяться над бедным человеком, потому что его бедность — это его беда. А если весь мир попал в такую ситуацию, то только с юмором ее и можно пережить. Если еще и плакать все время по этому поводу… Нет, к таким вещам надо подходить с юмором, тогда они легче переносятся.
– У вас есть какая-то шутка про кризис?
– Ну, например, такая. Разговаривают две женщины. Одна говорит: «Ты знаешь, если акции упадут еще процентов на десять, считай, что я замуж вышла по любви».
– Вы как профессионал, наверное, можете определить: есть чувство юмора у человека или нет. У наших президентов оно имеется?
– Конечно. Я просто помню их шутки. Больше, естественно, помню шутки Владимира Владимировича, поскольку он дольше был президентом, чем Дмитрий Анатольевич. И я считаю, у Путина очень хорошее чувство юмора.
– Это как-то говорит о человеке?
– Да нет. А как квалифицирует человека слух или зрение? Юмор — такое же чувство, как и все остальные. Разве что развить его нельзя — оно либо есть, либо его нет. А вот слух, например, музыкальный, если он хотя бы чуть-чуть присутствует, развить можно. Это я по себе сужу: у меня средний музыкальный слух, но когда я стал подбирать на пианино мелодии, он у меня развился.
– Сложнее сейчас чувством юмора на хлеб насущный зарабатывать?
– Да не сложнее, просто, повторюсь, темы стали другие, юмор изменился. Сложнее стало в том смысле, что раньше, например, в 1980-е годы, когда я был очень востребованным, нас, авторов, было человек тридцать на всю страну. А артистов — тысяча. Теперь смотрите: авторов осталось столько же. А артистов стало сто. Да и не сто даже — если начнем сейчас с вами считать, то больше тридцати не наберем. Так что не для кого писать стало…
– Но вы же и сами себе артист.
– Вот только тем и спасаюсь.
Беседовал Дмитрий МЕЛЬМАН, Россия