Любочка, бригадный генерал

– В 1961 году мы приехали в Израиль с мужем, 12-летним сыном Давидом и трехлетней Любочкой. Тогда была возможна репатриация польских евреев. Я была замужем за польским евреем, мы приехали из Львова в Польшу, где нас встретили представители «Джойнта». Многие евреи остались в Польше, а мы сразу решили: «Едем в Израиль!» Первое время нам было очень трудно, но для детей мы не жалели ничего. Любочка хорошо училась, с первого класса у нее были высокие оценки. Когда она захотела заниматься музыкой, купили ей пианино. Мы поселились в Кирьят-Ате, жили в двух маленьких комнатах. Потом Люба решила поехать учиться в Хайфу, а я в то время работала в Технионе по специальности «инженер-химик» в лаборатории керамики и силикатов. Сама я родом из Днепропетровска, училась в Днепродзержинске и после окончания учебы работала в Львовском институте материалов, была специалистом по технологии цемента. Любочка пошла по моим стопам и начала учиться в колледже по специальности «инженер-химик». Но душа у нее не лежала к этой профессии.
Ее призвали в армию, вскоре она получила офицерское звание, командовала отделением девушек-солдаток. После демобилизации ей предложили поступить на службу в полицию. Она начала свою карьеру с работы в дорожной полиции, окончила офицерские курсы, быстро продвигалась по службе и стала начальником хайфской полиции в звании полковника. Для Любы работа была превыше всего. Во время Второй ливанской войны она почти постоянно находилась на своем посту. Меня просили, чтобы я из соображений безопасности переехала в Тель-Авив или Беэр-Шеву. Я отказалась и поселилась в доме, где жила Люба — на границе с Ливаном. Ждала ее и ночью, и днем. Переживала и не успокаивалась, пока она не возвращалась домой.
– Она звонила вам?
– Да, звонила, конечно. Она говорила по телефону: «Мама, сейчас бомбят Маалот, спустись в бомбоубежище». Мы прошли эту войну вместе. Она любила пошутить: «Мама, тебе надо дать орден (цаляш)». Это была не первая война, которую мне довелось пережить в Израиле. Спустя короткое время после того как мы приехали, началась Шестидневная война, потом война Судного дня…
– Ваша дочь побывала в Москве?
– Любу послали в рабочую командировку по обмену опытом для ознакомления с работой милиции Москвы. На нее эта поездка произвела большое впечатление.
– Могли ли вы представить, приехав в Израиль как новая репатриантка, что ваша дочка когда-нибудь вернется в бывший СССР, в Россию в качестве представителя и одного из высших чинов израильской полиции?
– Нет, конечно, но я хотела воспитать ее сильной. Когда она пошла в школу, на нас ходили смотреть, потому что в то время не было репатриантов из России. Когда дочка пошла в школу, говорили: «Вот, русская…» Иногда ее били. Она жаловалась и плакала. Один раз мне это надоело, и я ей сказала: «Любочка, смотри, если в следующий раз тебя кто-то будет бить — дай сдачи, даже если ты получишь в два, в три, в четыре раза больше — все равно: дай сдачи, но не приходи ко мне плакать. Все». Прошло несколько дней, стучат в дверь, заходит мужчина и говорит: «Вы знаете, ваша девочка побила мою дочку Шулю и разбила ей очки». Я ответила: «Хорошо, я с ней поговорю». Он ушел, а я говорю: «Молодец! Иди вперед и не плачь, всю жизнь ты должна быть такой». Вот такую я дала ей закалку. А теперь я плачу… Она была очень хорошая дочка. Когда я лежала в больнице, Люба по три раза в день ко мне приходила.
– Она не покинула курсантов, попавших в огненную ловушку на Кармеле возле Бейт-Орена, хотя могла уехать.
– Конечно, она могла, в газетах это было. И были такие, которые убежали. Дочь шла вперед и вперед. И осталась там, их трое осталось. Я сама виновата, что воспитала ее такой. А в детстве Люба была тихая, спокойная, уравновешенная девочка. Ее учительница говорила, что такого ребенка она еще не видела. Однажды пришла к нам домой и спрашивает: «А какая Люба дома?» Я говорю: «Обыкновенная». Еще помню: на втором этаже в нашем доме жила девочка, которая училась с дочкой в одном классе. Однажды ко мне пришла ее мама: «Ты знаешь, Рива, я сегодня у Любочки спросила: почему моей девочке я каждый день надеваю новое платье, а ты по два-три дня ходишь в той же одежде и чистенькая. Так она мне ответила: «Моя мама работает, ей некогда следить за моим платьем». Любочка считала себя некрасивой. А вы посмотрите, какая она красивая на фотографии.
– Она ведь руководила таким коллективом — около 500 полицейских и 1600 добровольцев хайфской полиции. Это какой же характер надо иметь…
– Когда я приехала сюда, то не знала ни иврита, ни английского. Только немецкий — тогда еще не было ульпанов. И пошла на работу спустя три месяца после приезда, не зная ни одного слова на иврите. Добилась, что меня приняли в Технион, где проработала 33 года. А ведь туда попасть не так-то просто и работать в этом престижном вузе нелегко. При этом самую сложную работу давали мне, потому что я была очень педантичная.
– Ахува Томер унаследовала ваш характер.
– Немного мой, немножко папин характер. Папа ее был очень уравновешенный и добрый. Всегда помогал людям. Возможно, что-то она взяла от папы, ведь кроме того, что она делала по долгу службы, она всем помогала. Я часто думала: как родители могут жить, когда их дети погибают? А теперь это случилось со мной. Но я горжусь ею, несмотря ни на что. Горжусь, хотя мне так тяжело, горжусь и вспоминаю, как все приходили, когда мы сидели шиву, и рассказывали о ней такие истории, говорили такие слова…(плачет). Я родила девочку… А на старости лет я осталась без нее…
– Весь Израиль скорбит и в то же время гордится ей. Таких людей мало.
– И за границей о ней тоже знают. Мы получили из Лос-Анджелеса соболезнование. Много людей за нее переживало, когда она лежала в больнице. Звонили, предлагали помощь. Но ничего не помогло. Врачи делали все, что возможно. Мы сидели в больнице, и нам сказали, что ей будут делать пересадку кожи. Сделали все анализы, все оказалось в порядке. Это была первая ночь, когда я пришла домой, легла и уснула. Думаю: «Ну, слава Б-гу!» В 6 часов утра мне позвонил муж Любы и сказал: «Рива, мы проиграли». Я поняла, что она умерла… Израиль — единственная страна, где родители часто хоронят своих детей. Хотя должно быть наоборот… У меня есть сын Давид (он не пошел, как Любочка, в полицию, работает на предприятии), невестка, шестеро внуков и четыре правнука, слава Б-гу. Но Любочку мне не вернуть!
Татьяна КЛИМОВИЧ, Израиль
Фото автора