РАСПАД ИЛИ ПОЛУРАСПАД?

СТОИТ ЛИ ХОРОНИТЬ РУССКОЯЗЫЧНУЮ ПРЕССУ? В последнее время ивритские СМИ Израиля проявляют усиленный интерес к своим русскоязычным коллегам. В ведущих газетах появились статьи с анализом ситуации с русскоязычными СМИ, дающие им весьма нелицеприятные оценки и рисующие грустные перспективы. Если посторонний наблюдатель примет все написанное в этих статьях на веру, то он придет к однозначному выводу: русскоязычные СМИ Израиля находятся в стадии если не распада, то уж точно полураспада, тиражи их стремительно сокращаются и будущего у них нет. Что же касается качества, то тут и вовсе дело швах — русскоязычная пресса закоснело правая, расистская, фашистская и вообще непрофессиональная. Для убедительности приводятся высказывания парочки русскоязычных израильтян, подтверждающих самые мрачные прогнозы авторов статей. Чтобы понять причину взрыва интереса ивритских журналистов к своим русскоязычным коллегам, необходим экскурс в историю русскоязычных СМИ Израиля. (Под термином «русскоязычная пресса» я имею в виду издания, выходящие в Израиле с начала большой волны алии конца 80-х годов ХХ века.) В 1989 году я работал редактором газеты «Спутник». Хорошо помню, как долго и упорно мне пришлось добиваться личного интервью с Ицхаком Рабином. Лишь после полугодового обхаживания его советников меня допустили пред светлы очи, и я сделал практически первое в русскоязычной израильской прессе интервью с политиком такого ранга. Волокита объяснялась просто: влияние русскоязычной прессы было ничтожным. Следует отметить, что приезд сотен тысяч репатриантов и появление на рынке десятков русскоязычных газет долгое время практически не сказывались на этом отношении. Один из ведущих публицистов начала 90–х годов так сформулировал ситуацию: «Очень интересное у нас положеньице — сами пишем, сами читаем, сами плачем и сами смеемся. А больше — никто». Русскоязычные СМИ их израильские коллеги считали прессой гетто. В качестве убойного доказательства истинности подобного тезиса приводился пример печатных изданий всех предыдущих волн алии, которые, пережив взлет интереса в первоначальный период, когда репатрианты еще не знали иврита, быстро сходили на нет. Резон этого довода заключался в том, что настоящая пресса не только выполняет информационную функцию, но и является «сторожевым псом» демократии, оказывая влияние на власть предержащих. А любое издание новых репатриантов никакого влияния на власть никогда не имело, поскольку представителей этих репатриантов во власти попросту не было. Представители русскоязычных изданий были практически выключены из политической жизни Израиля. О встречах с депутатами кнесета, министрами, о включении русскоязычных журналистов в состав пресс-группы, сопровождающей премьера в заграничные поездки, нельзя было и мечтать. Исключениями, подтверждающими правило, стали два случая присоединения четырех русскоязычных журналистов к израильским делегациям во время визитов премьер-министра Ицхака Рабина в Москву (апрель 1994 года) и Киев (сентябрь 1995-го). К концу 1995 года ситуация улучшилась — в основном благодаря активной деятельности Давида Маркиша. Благодаря его энергии и связям в верхушке партии Авода, была организована серия встреч с министрами, а двух русскоязычных журналистов даже взяли в Вашингтон на подписание договора Осло-2. Поскольку мне довелось участвовать во всех вышеуказанных поездках, могу засвидетельствовать: брать-то в самолет брали, но вокруг нас словно стояла стена отчуждения. Ситуация кардинально изменилась, когда была создана партия «Исраэль ба-алия» (март 1996-го). В Аводе сразу разглядели электоральную опасность, и начался стремительный роман между ее руководством и русскоязычными СМИ. Журналистов стали приглашать на всевозможные брифинги, встречи и посиделки, причем организованные специально для них. Достаточно сказать, что во время визита премьер-министра Шимона Переса в Вашингтон, Нью-Йорк и Париж (май 1996-го) в состав пресс-группы вошли сразу семь (!) представителей русскоязычных СМИ. Им уделили особое внимание, в том числе организовали в самолете интервью с Пересом. В ходе этого интервью Пересу был задан вопрос о судьбе «русской» партии. Премьер был категоричен: у нее нет никакого шанса пройти электоральный барьер. Но на выборах 1996 года «Исраэль ба-алия» получила семь мандатов. И настало время русскоязычных СМИ. Теперь это уже не были газеты гетто, это были издания, которые депутаты «Исраэль ба-алия» читали прямо в зале заседаний кнесета и с которыми считались два министра и партия, без которой коалиционное правительство Нетаниягу, опиравшееся на 66 мандатов, не могло существовать. К удивлению ивритских экспертов, их пессимистические оценки относительно будущего репатриантской прессы оказались — впервые в истории Израиля — неверными. Русскоязычная пресса начала оказывать непосредственное влияние на главные решения израильской политики. А ивритские СМИ стали срочно обзаводиться журналистами, знающими русский язык, которые регулярно публиковали обзоры русскоязычной прессы и аналитические статьи о ситуации на «русской» улице. Пиком успеха русскоязычных СМИ стал 1999 год, когда в кнесете оказались уже 12 русскоязычных депутатов. А представители русскоязычной прессы стали на равных ездить в заграничные турне премьер-министра и превратились в желанных участников брифингов и встреч. И в этот момент русскоязычная пресса начала менять свое отношение к «русской» партии. Почти безусловная поддержка сменилась критикой, переросшей в откровенную враждебность. Можно сказать, что одним из поводов было разочарование деятельностью партии. Но все же, несмотря на просчеты и промахи, допущенные «Исраэль ба-алия», объяснение подобного изменения кроется, по-моему, не только и не столько в самой партии. Многие русскоязычные журналисты поспешили откреститься от «русской» партии, поскольку она, по их мнению, отныне символизировала этническую заскорузлость и принадлежность к гетто. Русскоязычная пресса решила, что отношение к ней израильского общества отныне останется неизменным, поскольку определяется якобы уже не таким временным фактором, как ее влияние на «русскую» партию, а — по аналогии с ивритоязычной прессой — просто самим фактом ее существования. Однако наличие сильной «русской» партии как раз и было главным гарантом выхода русскоязычных СМИ из гетто, более того, гарантом их процветания. И эту партию русскоязычная пресса должна была холить и беречь, как зеницу ока. Но чувствовать себя гордыми израильтянами было куда комфортней. Поэтому пренебрежительное, а затем и просто издевательское отношение к «Исраэль ба-алия» стало в русскоязычной прессе чуть ли не нормой. Результат не замедлил сказаться. «Русская» партия получила всего два мандата, а большинство голосов русскоязычных репатриантов были отданы израильским партиям, в основном Ликуду. Вердикт ивритских комментаторов был однозначным: если «русская» улица больше не поддерживает «русскую» партию, то этой улицы попросту нет. На практике этот вердикт сразу же реализовался в резком сокращении объема рекламы в русскоязычных СМИ. В самом деле, если репатрианты чувствуют себя израильтянами и голосуют за традиционные израильские партии, то они и ивритом уже овладели. Зачем же выбрасывать деньги на русскую прессу?! Уменьшение же доходов владельцев газет привело к тому, что их издания в целях экономии немедленно «похудели» на десятки страниц, а штаты и зарплаты сократили. Но ведь именно это развитие событий эксперты постоянно и предсказывали! Если странный прорыв из гетто русскоязычной прессы в 1996 году никак не укладывался в их выкладки, то теперь все наконец встало на место! В отсутствие «русской» партии русскоязычная пресса снова превратилась в прессу гетто. А раз так, то чего ж с ней церемониться, чего ее беречь? Но, думается, разговоры о ее смерти несколько преувеличены. Конечно, пик уже позади, и главной функцией вновь стало предоставление информации тем, кто не владеет ивритом. Винить тут ей особо некого, к этому она сама приложила руку. Но запаса живучести у нее хватит еще на добрый десяток лет. Как и запаса влияния на пусть и сократившийся, но все еще достаточно широкий и электорально значимый круг читателей. Поэтому рано радоваться тем, кто, злорадствуя, предвкушает кончину этих непонятных, чужих русскоязычных изданий.