ГОСПОДИН НОН-СТОП ОТМЕТИЛ ПОЛУВЕКОВОЙ ЮБИЛЕЙ

— Вместе с Романом Виктюком мы хотим поставить спектакль по моей биографии, – рассказывает Борис Моисеев. — Там все будет — дом, школа, балет, первая любовь, первое разочарование, взлеты и падения. Этот мюзикл — абсолютно идентичный «национальный продукт», близкий нашей публике. На роль маленького Бори я хотел бы пригласить одного израильского мальчика — ему всего двенадцать лет, но у него данные великого танцовщика. Он присутствовал на одном из моих концертов, и я очень старался не ударить в грязь лицом перед этим парнем. Об остальных актерах пока умолчу. Могу назвать лишь одно имя — Лия Ахеджакова, которая играет мою мать. Для меня это огромная честь. После школы Борис, успевший к тому времени обзавестись не только необходимыми сценическими навыками, но и изрядными амбициями, собрал вещи и уехал в Минск поступать в хореографическое училище. Через несколько лет он стал профессиональным танцовщиком. Правда, из белорусской столицы его выгнали — за острый язык, унаследованный от матери. Пришлось податься в Харьков. В Театре оперы и балета молодой талант быстро дорос от простого артиста до хореографа-постановщика. Впрочем, и здесь он не задержался, ухитрившись из-за природного свободолюбия вылететь не только с работы, но и из комсомола. В 1975 году Борис уехал в Каунас, где танцевал в музыкальном театре, а позже стал главным балетмейстером литовского оркестра «Тринитас». Там же он создал танцевальное трио «Экспрессия», покорившее Литву. Тут-то его и заметила «звезда номер один» всей советской эстрады Алла Пугачева, пригласившая Бориса Моисеева в свой «Театр песни». Моисеев кокетничать не стал и ушел к примадонне, обладавшей, кроме неповторимого голоса, заворожившего всю страну, еще одним природным даром — зажигать эстрадные звезды. С ней он участвовал в популярных всемирных конкурсах и фестивалях. Но вскоре Борису стало тесно и в этих рамках... — Это был сюрприз для всех, кроме меня самого. Я всегда знал, чего я хочу, какую жизнь выбираю. Конечно, переход из танцоров в вокалисты был тяжелым. Чтобы осуществить такую сумасшедшую мечту, необходимы были колоссальные средства. Чтобы их заполучить, приходилось работать на износ. Мои первые программы были совсем непохожи на то, что я делаю сегодня: ни поведением на сцене, ни хореографией, ни идеологией. Что и говорить — было безумно сложно. Вдруг я оказался один. Я с тоской думал о тех временах, когда я был при Алле, обласканный любовью и вниманием. Очень переживал, что ушел — был даже момент, когда хотел покончить с собой... Но актер — это не только дарование. Нужны еще работоспособность и удача. Я знал, что все составляющие успеха у меня есть. Самое главное — интуиция, благодаря которой я могу составить репертуар, поставить хореографию и подобрать костюм. В 1987 году коллектив «Экспрессия» вышел из труппы Пугачевой и начал сольную карьеру. Посыпались приглашения из разных стран. «Экспрессия» отправилась завоевывать Запад: клубы Франции и Америки, итальянские телешоу, американские подмостки... Мальчик из провинции добрался до США и стал главным режиссером-постановщиком муниципального театра в Нью-Орлеане. Вернувшись на родину, где к тому времени окончательно отменили цензуру, Моисеев выходит в пространство свободного полета. Спектакли, шоу, концерты и наконец свой собственный театр. Оглушительный успех и непрекращающийся скандал — его постоянные спутники. В отличие от большинства эстрадных звезд, чей имидж до малейшего штриха проработан продюсером, Моисеев все делает сам, кроме, может быть, создания сценических костюмов. Эту заботу он препоручает молодым столичным художникам: они придумывают эскизы, по которым в Милане сошьют очередную обновку. Консультирует Бориса Валентин Юдашкин, с которым тот очень дружен, так же, как и с Иосифом Кобзоном. Танцовщиков в свою группу Моисеев лично собирал по всей России, хотя ничего не стоило бы устроить кастинг в Москве, где полно молодых дарований. Но за все в этой жизни нужно платить: за успех, за имидж, за право быть самим собой, за откровенность и свободу... — Я плачу одиночеством, грустью, замкнутостью. Я не могу, к примеру, как простой смертный, спокойно пойти на пляж — ни в Тель-Авиве, ни в Москве, ни в Могилеве... Это грустно, но я всегда знал, на что иду. За все тридцать два года сценической карьеры Моисеев не получил ни одной правительственной награды. Разве не обидно? — Мне на это совершенно наплевать. Вот если бы я был увешан всевозможными наградами, а выступал при пустых залах — было бы обидно. Мои зрители и без регалий разрешают мне быть таким, какой я есть. Эпатирующий «господин Нон-стоп», родившийся в тюрьме и росший в бараках и коммуналках, в своей звездной жизни любит уют и роскошь: дорогую мебель, экзотичные интерьеры, хорошую кухню, спокойную беседу. — Я купил квартиру в новом элитном доме, сломал несколько стен, которые разделяли кухню, гостиную и коридор, и получилось большое пространство: так квартира из маленьких комнатушек превратилась в огромную студию. Мне импонирует сочность африканских красок и одновременно аура времен Людовика XIV. В своей квартире хотелось попробовать все, поэтому здесь можно наблюдать такое буйство цвета и фантазии: волчьи и медвежьи шкуры соседствуют с мебелью от Gucci, «пустынные» тона сочетаются с классикой. Много желтого: желтый — символ царственности, богатства, он достаточно спокойный и никогда не надоедает. Моя кухня обставлена в стиле хай-тек — я решил не отделять ее от гостиной, поскольку друзья, ценя мои кулинарные таланты, частенько заходят не только на чашку чая, но и на что-нибудь вкусненькое. Поэтому застольная или деловая беседа сочетается с самим процессом готовки. Особенно мне удается утка с черносливом. После Израиля я просто заболел еврейской кухней — обожаю фаршированную щуку, тейглах, кугель. Еврейского происхождения Борис Моисеев никогда не скрывал, но не особенно о нем задумывался: некогда было — гастроли, концерты, снова концерты... Любая страна могла бы включить его в число своих граждан, и все-таки Борис Моисеев остался в России. — Я люблю еврейские праздники, особенно Хануку; бываю в московской синагоге, куда меня приглашают. Но так было не всегда. Помню, как 10-12 лет назад мы лупили друг друга кошелками из-за «ножек Буша». Сейчас, слава Б-гу, не надо этого делать, потому что в магазинах есть все. И надо благодарить Г-спода Б-га и нашу власть за то, что в нашей стране нельзя умереть с голоду. Люди, которые действительно хотят хорошо жить и нормально кормить семью, всегда найдут себе работу. Мне хорошо здесь, я прекрасно себя чувствую. В Израиль я приезжаю каждый год — на гастроли. Очень люблю израильскую публику и знаю, что я ей нужен. В Израиле живет девушка, с которой мы переписываемся через Интернет. Она меня любит, и я отвечаю ей взаимностью. Мои родственники живут там неплохо, но хотели бы жить лучше. Я слежу за развитием палестино-израильского конфликта и прихожу к неутешительному выводу: к сожалению, конфликт будет до тех пор, пока существует наш мир. Кем только его не называли — падшим ангелом, отщепенцем, непризнанным гением... Сам Борис Моисеев определяет себя иначе: — Я чувствую себя пылинкой среди огромного вакуума, призывающей всех вылезти из своих футляров и сказать окружающим: «С добрым утром!» Таким способом я борюсь за планету. Моя профессия состоит в том, чтобы дарить людям как можно больше чувств. Я уже в том серьезном возрасте, когда надо спешить сделать что-то настоящее.

---

ИЗ ДОСЬЕ «АЛЕФА» Борис Моисеев родился 4 марта 1954 года в тюрьме. Его мать — политзаключенная, недовольная советской властью, хотела девочку, а появился сын. Его детство прошло в маленьком еврейском квартале провинциального Могилева. Все родственники будущей звезды были членами коммунистической партии. Мальчик рос без отца и к тому же был очень болезненным. Чтобы укрепить здоровье сына, мама отдала Бориса в танцевальный кружок. Свобода движения, красивая музыка, яркие костюмы — все это манило и завораживало, как и волшебный запах маминых духов «Красная Москва»: перед выступлением маленький артист всегда просил, чтоб его побрызгали этими духами. Хотелось, чтобы все было, как у больших, — успех, цветы, аплодисменты.