Пятеро сыновей, четыре дочери и один «Алеф»

Как я стал первым главным редактором журнала «Алеф»
Редактором журнала я стал по необходимости. Никогда, в самом страшном сне, не представлял себя профессиональным журналистом. Кстати, «Алеф» был задуман не как журнал, а как газета и назывался таковой в первых выпусках. Любым писательским творчеством я совершенно перестал интересоваться в 14 лет, когда увлекся математикой. Весной 1963 года (мне было тогда 16 лет) я получил приз на республиканской математической олимпиаде в Киеве. И решил, что мое математическое будущее обеспечено. Но летом того же года мой дядя, ныне покойный р. Мендл Футерфас, сообщил из Самарканда, что там есть подпольная ешива. К этому времени я немного знал Талмуд и философию хасидизма и не хотел упустить возможности узнать больше. В Самарканде я окончил десятилетку, и на этом завершились мои университеты. Проучившись в ешиве (созданной организацией ХАМА) несколько лет, я стал совмещать учебу с обучением других. Мои ученики тех лет сегодня стали раввинами, врачами и просто хорошими евреями. Ни о какой литературно-публицистической деятельности я тогда не помышлял, хотя не брезговал излагать свое мнение в литературной форме и даже в стихах.
Летом 1972 года, произнеся наконец заветную фразу: «О руская земле! Уже за шеломянемъ еси!» («О русская земля! Ты уже за холмом!»), я поспешил в Бруклин, чтобы получить у 7-го Любавичского Ребе указания, чем заняться на воле. На первой же аудиенции Ребе сказал, что мне выпало счастье узнать учение Торы, поэтому я должен передавать эти знания другим. С тех пор это стало моим основным занятием.
Весной 1974 года организация ХАМА пригласила меня в Израиль для работы с новыми репатриантами. Испытывая глубокое уважение к этим самоотверженным людям, я с радостью согласился.
Сначала — лекции по всему Израилю. Темой лекций была недельная глава Торы. Однажды, сильно простыв, вместо того чтобы ехать собственной персоной, чихать и заражать людей, я отпечатал свою лекцию на машинке, размножил и послал слушателям. Первый ответ пришел из Беэр-Шевы, из клуба новых репатриантов с характерным названием «Не хлебом единым»: «Ты пишешь лучше, чем говоришь». Не вникая, комплимент ли это моему писанию (не знаю, как сказать однозначнее) или антикомплимент ораторству, я решил продолжать в том же духе. Так родилось «Пособие по заочному изучению иудаики», которое размножалось возможными тогда полукустарными методами и распространялось среди подписчиков.
Моими статьями на тему недельной главы заинтересовался русский отдел «Голоса Израиля», и мне предоставили 15 минут в неделю для «вещания» на эту тему. Зимой 1977-го я вернулся в США, продолжая работать в организации ХАМА. Там я вел ежедневную трехминутную телефонную программу «Торафон».
В 1980 году некий спонсор пообещал сумму на организацию серьезного еврейского периодического издания. В Тель-Авивском офисе ХАМА собралась редколлегия во главе с Феликсом Розинером (ныне покойным), который к тому времени получил международную литературную премию за повесть «Некто Финкельмайер». Меня пригласили в Израиль, чтобы помещать в этом издании материалы на тему иудаики и вообще стараться, чтобы издание было еврейским в полном смысле этого слова.
Было решено, что это будет газета: сначала еженедельная, а потом ежедневная. Цель: знакомить новых репатриантов с образом жизни согласно многовековой еврейской традиции, показать им «иудаизм с человеческим лицом». Начали придумывать имя дитяти. С самого начала Феликс условился: «Название должно быть на иврите или на русском, единственном иностранном языке, допускаемом в этих стенах. Никаких латинизмов, эллинизмов и англицизмов!» А потом вдруг сказал: «У меня есть предложение, с которым вы все наверняка согласитесь — “Алеф”!»
Вскоре после этого спонсор отказался от своего обещания. Редколлегию пришлось распустить. Я оставался, как ермолка без головы, потому что отвозить мою семью, в которой было к тому времени пятеро детей, обратно в США было дороже. Но «Алеф» был уложен на полку.
События весны 1981-го заставили меня совершить то, что я, простите за нескромность, иначе, как подвигом, не назову. Почти одновременно, хотя по разным причинам, перестали выходить все религиозные или даже неантирелигиозные журналы. Осталась газета социалистической партии «Наша страна», охотно печатавшая антирелигиозные материалы, и еще журнал «Клуб» (переименованный в «Круг»), «блиставший» ненормативной лексикой и порнографией. Репатриантам, приближавшимся к религии, а таких тогда было много, ведь ехали евреи, и притом идейные, читать было нечего.
И тогда я нагло заявил: ведь зарплату мне все равно платите, на ай-би-эмовском композере (была такая наборная примитивщина вроде шариковой печатной машинки с памятью в один столбец) работать я научился. Двенадцатого тамуза, в день освобождения предыдущего Любавичского Ребе, выйдет первый номер «Алефа»!
«Не мог понять... на что он руку поднимал». Две недели я спал не более чем по два часа в сутки, но 12 тамуза, 14 июля 1981 года, позвонил из типографии в офис, чтобы приезжали за газетой, а сам пошел отсыпаться, шатаясь от сильнейшей головной боли.
Это была газета, отпечатанная очень плохо, на плохой бумаге, неграмотно смонтированная. Специалисты раскритиковали ее (со мной вместе) дотла. Казалось бы — конец затее.
Но читатели отнеслись иначе. Стали приходить сначала просьбы о подписке, а затем возмущенные письма: почему до сих пор нет второго номера?
«Алеф» создавался по патенту солдата, который варил щи из топора. Сначала мне разрешили взять одного помощника, потом еще и еще. Наконец летом 1988 года оказалось возможным вынуть топор из готовых щей, и я оставил журналистику.
 

«Нет богаче свиньи и нет беднее собаки»
Годы работы в «Алефе» дали мне прежде всего возможность работать с замечательными людьми! Я помню каждого(каждую) из них с того момента, как он(она) переступил(а) порог редакции, и хочу воспользоваться этим случаем, чтобы поблагодарить всех работавших со мной за годы самоотверженного труда. Знаю, что это клише давно потеряло всякий смысл, но других слов у меня нет. Работали действительно самоотверженно. Зарплаты наши были не ахти, да и те не всегда выплачивались вовремя по причине хронического дефицита.
Талмуд говорит по этому поводу: «Нет богаче свиньи и нет беднее собаки». Потому что свинья ест все, а собака в еде разборчива. Мы не могли конкурировать с другими журналами, которые могли печатать все, что поднимает тираж, и рекламировать все, за что платят. Больше всего прибыли тогда приносила реклама некошерных русских ресторанов. Для нас она «Но! Но!» Журналистам, пожелавшим сотрудничать с нами, я обычно говорил: «Хоть наш журнал религиозный, пишите обо всем, что считаете интересным. Кроме секса и насилия». В ответ я обычно слышал: «Что же остается?»
Но материальные трудности никак не отражались на работе. И не только на работе. Я не раз слышал, как люди, случайно зашедшие в редакцию, говорили: «Хорошо мне у вас почему-то!» Для меня это было высшей похвалой.
В апреле 2010 года скончалась Александра Павловна Кильштейн. На титульном листе «Алефа» она названа литературным сотрудником. Это явное преуменьшение. Александра Павловна принимала все материалы, приходившие в редакцию, и решала, идут они в набор или в корзину. Только она была способна сказать автору: «Написанное вами — чушь». Но при ее прямоте и честности обиды эти слова не вызывали. На моих лекциях по иудаизму я часто рассказываю, как учился у Александры Павловны глубокой искренней вере, столь редкой в наше время.
Перечислить заслуги всех наших соратников нет у меня никакой возможности. Не могу, однако, умолчать о том, что без Володи Ханелиса журнал долго бы не продержался. Если я занимался в основном денежными делами, типографией и «еврейским» обликом журнала, то все остальное было на нем. Прекрасный организатор, знаток всего, что происходило в среде русскоязычных репатриантов, профессиональный журналист... Уходя, я мог быть спокоен, оставляя журнал в его руках.
С Дани Менделевичем мы сотрудничаем и поныне. Вскоре после ухода из «Алефа» мы начали работать над компьютерной мультипликацией. В результате в 1991 году вышел фильм о Пуриме, о свитке Эстер. Сейчас я переделываю его, заодно работая над крупным проектом о еврейских буквах «Приключения Йуделе». Мы с Дани в постоянной связи, я внимательно изучаю все его замечания и советы.

Вместо эпилога
У нас в семье пятеро сыновей и четыре дочери. Три дочери и сын имеют свои семьи. Журналистов среди моих детей нет. В кого им быть? Большинство преподают Тору.

Бенцион РУБИНСОН, США