«Губа» от маршала

В его чрезвычайно насыщенной биографии есть еще один эпизод, о котором ветеран рассказывает с нескрываемым удовольствием, юмором и гордостью:

- Возможно, я единственный фронтовик, который не исполнил приказ самого Жукова. А ведь суров был Георгий Константинович…

На фронт он ушел восемнадцатилетним, в 1942 году. Воевал в составе Отдельного автотранспортного батальона резерва Верховного главнокомандования. За баранку, как в песне поется, держался крепко. Участвовал в битве на Курской дуге. Освобождал Белоруссию, Польшу. В 1945-ом штурмовал Берлин. На Рейхстаге, честно признается, не расписывался: во-первых, места не хватило, а во-вторых, фамилия была сомнительная - «троцкистская».

- В конце мая меня вдруг откомандировали в распоряжение штаба фронта, расположенного тогда в одном из районов Берлина – Карлсхорсте, и зачислили в группу офицеров связи, - вспоминает Валерий Борисович. - В обязанности этой группы, состоящей из 12 лейтенантов и одного старшего сержанта, то есть меня, входили фельдъегерские функции – доставка совершенно секретных приказов, которые нельзя было передавать по телефону.

Когда была создана Советская военная администрация в Германии, то местом ее нахождения определили Берлин, а штаб Группы оккупационных войск перевели в Потсдам. И где-то в августе все подразделения штаба, все начальники срочно выехали к месту новой дислокации. Мне же было поручено сидеть у телефонов в бывшей приемной командующего. День прошел тихо и мирно, никаких звонков. И вдруг около девяти часов вечера внизу хлопает дверь, доносится топот ног по лестнице. Появляется Георгий Константинович Жуков с многочисленной свитой. Вскакиваю и вытягиваюсь в струнку: «Товарищ маршал Советского Союза! Дежурный у телефона… офицер связи… старший сержант Бронштейн…» - «Все выехали?» - хмуро перебил Жуков мой отчаянный вопль. Ору еще громче: «Так точно, все!» - «Ну и нечего здесь сидеть, поедешь с нами в Потсдам…»

Из Карлсхоста отправились, когда уже смеркалось. Я замыкал маршальский кортеж на стареньком «виллисе». И выжать из него больше восьмидесяти километров в час было невозможно. Конечно же, очень скоро отстал. Ушедшие в отрыв машины остановились в ожидании. Когда я догнал колонну, недовольный маршал стоял у своего автомобиля в шинели нараспашку и мрачно смотрел в мою сторону. Я выскочил из машины, чтобы оправдаться, но Жуков махнул рукой сопровождавшим его генералам – вперед! И снова немыслимая гонка. И я, естественно, снова отстал и заблудился. Только утром добрался до места. Бледный мой начальник, полковник Майстренко сразу же объявил, что мне предстоит отсидеть пять суток на «губе» - по личному распоряжению маршала Жукова.

- Есть пять суток гауптвахты по распоряжению маршала! – строго по уставу откозырял старший сержант Бронштейн. И отправился выполнять приказ.

Вот тут-то и выяснилось, что гауптвахту в Потсдаме на тот момент еще не успели оборудовать. Беспокоить маршала и испрашивать дополнительные указания по такому мелкому несуразному поводу никто, естественно, не решился. И пять суток «внук Троцкого» провел в полное свое удовольствие, скрываясь от начальственных глаз у знакомых шоферов в автороте. Сегодня он подчеркивает существенное сопутствующее обстоятельство того памятного затворничества – спирт и шнапс в шоферских фляжках в победном 1945-ом никогда не переводились…

Валерий ВОЛОДЧЕНКО