«Ярону нужны только деньги»

Ярон Ротем сам себя высек, а именно тем, что по хронологии дела они выехали из Израиля в сентябре 2001 года, и уже в 2002 году он нашел Лилах, четырежды пытался ее выкрасть из Москвы, и всеми своими поступками неоднократно доказал, что интересуют его исключительно деньги, и больше ничего.
Уже в 2003 году было решение московского суда о том, что он может раз в месяц приезжать в Москву и целых три часа наедине общаться с ребенком, но он так ни разу не приехал, и мотивировал это тем, что в Москве его могут арестовать за неуплату алиментов. Алименты он не платил даже тогда, когда они жили в Израиле, и задолжал 150 тысяч долларов.
Марина подписала ему отказ от иска по алиментам, чтобы он мог приехать на свидание с девочкой, но он все равно не приехал. Вопрос о помиловании доктора Бельфер встал на встрече Медведева с Пересом в Сочи в августе 2009 года, и там Перес обязался помиловать Беллу, как только отец увидит ребенка. В связи с этим становится понятным упорный отказ Ярона Ротема от встречи с ребенком в последние 4 месяца, так как видеть тещу в тюрьме гораздо приятнее, чем встречаться с собственным ребенком.
Он дал согласие на поездку в Москву и свидание с дочерью только тогда, когда его сторонники объяснили ему, что откажутся от дальнейшей его поддержки и перейдут на другую сторону «баррикад».
(Тувья Лернер напоминает, что защитники Ярона Ротема однажды уже были вынуждены отступить. Дело происходило в кнесете, когда Марина Солодкина устроила представительную встречу по поводу детей, которых социальные работники по своему произволу отнимают у родителей, и Мила Милявская подняла вопрос о Белле Бельфер. Представители другой организации, которая среди прочих своих целей защищает отцов, которых лишили права свидания с детьми, закричали, что у Ярона украли ребенка. Их засыпали фактами, что Ярону нужны только деньги, а на свидание с девочкой он много лет приезжать отказывается. Его интересует не связь с дочерью, а несколько иные интересы. Когда один из представителей этой организации подошел с этим вопросом к Тувье Лернеру, он сказал, что он не может серьезно относиться к отцу ребенка, который несколько лет не желает реализовать свое право на свидание с дочерью, и предложил взять интервью у Ярона Ротема, но оно так и не состоялось, хотя СК всегда был готов побеседовать с отцом и выслушать его версию.)
Зато деньги Ротем исправно на девочке зарабатывал. Он отсудил у судьи Германа миллион шекелей за моральный ущерб, после чего он отсудил квартиру у Марины и квартиру у Беллы, каждая стоит более 300 тысяч долларов. 56 тысяч долларов он отсудил у властей США за моральный ущерб, плюс 110 тысяч долларов на поиски Лилах в США, 150 тысяч долларов невыплаченных алиментов, от которых Марина отказалась, и еще более 100 тысяч долларов были собраны на поиски Лилах через амуту. Из всего этого следует, что интересовали Ярона только деньги, и поиски дочери стали для него неплохим бизнесом. О таких мелочах, как зарплата в 3500 шек. во время тяжб за алименты на фоне заработка в 33000 шек. после окончания этих тяжб, Марина не стала напоминать.
В конце концов, его прижали к стенке и сказали, что если он не поедет в Москву на встречу дочерью, то все его защитники перейдут на сторону Марины, а президент подпишет помилование на основании того, что отец может в любой момент поехать и повидаться с ребенком. В Москве состоялась встреча в присутствии раввина Берла Лазара, и многих других деятелей, на которой Лилах засыпала папу вопросами, где моя бабушка, бабушка меня растила, за что она в тюрьме, на которые у него ответа не было. После этой встречи Перес подписал помилование, и Белла Бельфер выходит на свободу.
В среду он на один день приехал в Москву. Это был его первый визит, хотя на протяжении всего времени заключения Беллы Марина предлагала ему приехать, и предоставила все документы. По условию Ярона, Марина не могла сопровождать Лилах, но он абсолютно не возражал против присутствия на его первом за много лет свидании с дочерью массы высокопоставленных лиц. Поэтому свидание происходило в центре Берла Лазара, при большом стечении народа, что, естественно, создавало для девочки еще более тяжелую психологическую ситуацию. Ярон всячески старался вести беседу с ней самым доброжелательным тоном, явно играя на публику, а у девочки цели играть не было, поэтому она вела себя в соответствии со своим отношением к нему. Лилах, фактически, не поднимала на него глаз и на все его заигрывания отвечала резкими вопросами типа: «Почему ты мою бабушку в тюрьму посадил?» «Почему ты на мою бат-мицву не приехал?» «Почему ты нам с мамой денег не посылаешь?» Резкое и холодное отношение девочки вызвало у заинтересованных лиц отрицательное к ней отношение, точнее не к ней, а к Марине, которую обвинили, что она настроила ребенка против отца. Ярон ни на один ее вопрос не отвечал, а вместо этого говорил, что он хочет с ней дружить, что у нее в Израиле есть маленькая сестричка, с которой он хочет ее познакомить, что хочет обмениваться с ней СМС-ками. (Очень мило – вначале отсудил у Лилах, фактически, квартиру в пользу дочери от второго брака, а теперь хочет посылать ей СМСки, за которые расплачиваться будет Марина – прим. ред.) Он все время пытался всунуть ей в руки привезенный подарок – ноутбук, но Лилах отводила руки и отвечала: «Мне от тебя ничего не нужно». По сути, это свидание превратилось в замену того телеспектакля в передаче Малахова «Пусть говорят», который Ярон пытался инициировать некоторое время назад, и от участия в котором Марина категорически отказалась.
В пятницу утром доктор Белла Бельфер выходит из тюрьмы. В Израиле ей негде жить, так как зять отвоевал все квартиры при помощи израильского правосудия, и в Израиле у нее остались только долги адвокатам да старенькая мама.
В этой истории поражает поведение представителей судебной системы и Управления тюрем. Марина не разглашала тот факт, что на встрече в Сочи президент Медведев ходатайствовал об освобождении из тюрьмы доктора Изабеллы Бельфер, и поэтому широкая общественность об этом ничего не знала, но об этом не могли не знать в Верховном суде и в Управлении тюрем. Поэтому непонятно было, зачем, зная, что помилование лежит на столе президента, и он уже готов его подписать, нужно было устраивать спектакли с лишением 70-летней женщины ее законного права на отпуска из тюрьмы, а затем назначать на январь месяц специальное заседание БАГАЦа для рассмотрения вопроса об ее отпусках.
В трагедии семьи Бельфер стоит упомянуть о весьма неприглядной роли двух социальных работниц. Первая социальная работница, Пнина Витали, фактически, вынудила Марину Бельфер бежать из страны, сказав, что подыскала семью для ее дочки. Вторая социальная работница, которая курировала Беллу в тюрьме, и от слова которой зависели отпуска, буквально издевалась над пожилой женщиной. Именно она писала в своем «профессиональном» заключении, что доктор Бельфер представляет опасность, и что ее однодневный отпуск нанесет тяжкую душевную травму Ярону Ротему. Когда доктор Бельфер спросила ее, каково решение комиссии по отпускам, социальная работница ответила прямо: «Какое же может быть решение комиссии? Неужели ты не понимаешь? Ты же не раскаялась, ты продолжаешь ненавидеть зятя, ты не звонишь в Москву, чтобы приехала твоя дочь с внучкой».
В качестве заключительного аккорда Ярон Ротем наложил арест на сбережения Беллы по страховке жизни с накопительной программой в рамках страховой программы «Битуах менаалим», которая была у Беллы Бельфер еще с того времени, когда она работала врачом в больничной кассе «Клалит». Словом, застраховал себя со всех сторон, даже на случай смерти тещи, а пока лишил ее заработанной пенсии.
 

Тувья Лернер, 7 канал, Израиль
На фото Ильи Долгопольского - Белла и Марина Бельфер