Дух ретро — как воздух детства…

Случаются в истории периоды, когда стихотворчество занимает особенно обширное пространство в сознании общества, иногда — неоправданно обширное. Такая ситуация сложилась в нашей стране в 60-е годы прошлого века, когда поэзия вдруг вышла на стадионы. Что, в принципе, ей не свойственно. В те годы она заняла место ряда общественных институтов, в том числе и свободной прессы. Она стала своеобразным клапаном, необходимым для общественного спокойствия в стране, где отсутствует свобода слова, свобода собраний, свобода личности. А вот в перестройку доля поэзии в поле народного внимания резко сократилась, уступив место прозе, особенно публицистике. Поэзии осталась сравнительно небольшая часть пространства, в первую очередь поэтам-эмигрантам: Бродскому, Коржавину, некоторым полузабытым стихотворцам белой эмиграции. Сегодня поэзия практически вытеснена за границу общественного внимания. Невозможно вообразить, чтобы кумиром общества стал поэт, как, например, Евтушенко времен «Братской ГЭС». Гораздо проще привлечь к себе внимание «олигарху», криминальному авторитету или депутату Госдумы. Таковы времена…
Лирика Марии Михайловой адекватно отражает сложившуюся тенденцию. Ее муза скромна, почти незаметна, она ютится в крошечных сборниках, на странице занимает подчас четыре строки, редко более восьми.
Стихи ее — часто всего лишь попытка запечатлеть промелькнувшее было чувство. Замета на память получает статус стихотворения.
Ее поэтическая среда не на тверди земной, а «меж двух стихий» — водной и воздушной. Впрочем, и вода иногда обладает могуществом вознести ввысь. (Вспомним Ноев ковчег, обломки которого до сих пор находят в горах Араратских.)
С каждым вдохом
и каждым неловким движеньем
прибывает вода,
поднимая нас выше и выше…
Но главное все же в воздухе — именно там реальность (или фантазия) позволяет попасть в эту узкую щель «меж двух страстей»:
Я в тишине под куполом стою —
Зал затаил дыханье, вскинул брови.
Воздушная гимнастка на краю,
Я балансирую между любовью —
и любовью.
Обратите внимание: воздушная стихия Михайловой — это отнюдь не мифический космос, это гибельный путь акробата, идущего по проволоке при полной неуверенности в страховке. Может быть, поэтому ее стихи часто полны тревожных предчувствий, неверием в обещанный «хеппи-энд», ожиданием каких-то запредельных невзгод:
…и шелест ветра в листьях,
и потом
негромкий разговор,
лишь мне понятный,
на прежде неразгаданном,
чужом, жеманном языке.
Билет обратный без адреса,
без времени, без даты…

Ничего не поделаешь: жизнь «меж двух стихий» приносит радость очень немногим и очень недолго.
 

Леонид ГОМБЕРГ, Россия