Ностальгия по еврейскому местечку

Уроки за 25 центов

В Гражданскую войну в Киеве власть менялась не по дням, а по часам. Сегодня город занимали белые, требовавшие выполнения своих приказов, завтра — красные, которые развешивали на стенах домов свои указы. А послезавтра город оказывался под властью желто-блакитных, и все граждане должны были выполнять их распоряжения. 
Многие евреи из этого бедлама бежали в Америку. Старый мудрый Бейгельман не верил ни Симону Петлюре, ни русским большевикам. Он понимал, что счастья ни под той, ни под другой властью не будет, но двигаться с родного Подола не хотел. За счастьем в далекую и свободную Америку поехал один из сыновей Бейгельмана — Хаим.
Там он его и обрел — познакомился с молоденькой девушкой Эстер, которая приехала в Америку из Австрии. Она знала немного польский, немецкий и французский языки, свободно, как и Хаим, говорила на идише. Молодая семья поселилась в Бронксе, и вскоре родились Клара, Мина и еще несколько девочек. Но только первым двоим суждено было стать известными на весь мир. Семья была большой и дружной, все делали вместе — вместе ели, вместе отдыхали, вместе гуляли, и все помогали маме по хозяйству.
Дома, как и во всем районе, говорили на идише. Для евреев, не знавших английского, единственным окном в новый мир была ежедневная еврейская газета «Форвертс», выходившая в те годы тиражом в четверть миллиона экземпляров. Газета владела радиостанцией WEVD, или 1050, которая вела передачи на идише. Каждое воскресенье с одиннадцати утра до трех часов пополудни Клара и Мина не отходили от приемника. Особенно когда по радио выступал известный еврейский актер Герман Яблоков. Именно по радио они услышали много незатейливых песен, в том числе «Папиросн» и «Бублички», которые через некоторое время в их исполнении станут хитами.
На радио была и специальная детская музыкальная передача — дети пели, играли на скрипке и на пианино. Обратив внимание, как Клара и Мина вслушиваются в эти передачи, мама сестричек, как и всякая еврейская мама, решила: «Если другие дети могут, почему мои девочки не смогут?» В один прекрасный вторник (именно в этот день устраивалось прослушивание детей, желающих выступить) она взяла старшую Клару и повезла ее в Манхэттен, на 43-ю улицу, где располагалось радиостанция.
За роялем сидел аккомпаниатор Николай Заславский. Он внимательно прослушал пение Клары и сказал, чтобы она пришла в воскресенье и ни в коем случае не ела мороженое. В воскресенье отец привел дочь на радио.
Народу было немного, самого Заславского не было, зато во главе длинного стола восседал Нахум Стучков, тот самый Стучков, который когда-то в Витебске возглавлял еврейский театр, а в Америке вел на еврейском радио «Форвертс» воскресные передачи для детей «Час дядюшки Нахума» и программу «Родной язык».
Когда распорядитель вызвал Клару на импровизированную сцену: «А сейчас Клара Бейгельман споет нам “Папиросн”», она сделала шаг вперед, волнуясь, как первоклассница, и боясь забыть хоть одно слово песенки.
Так состоялось первое публичное выступление Клары Бейгельман. Еще было далеко до «сестер Берри», цветов и аплодисментов, но первый шаг был сделан и сделан удачно.
Через пару дней мама повела Клару в музыкальный магазин Metro Music на Второй авеню и попросила его хозяйку, госпожу Левкович, подобрать для нее какую-нибудь песенку, что-то из народной музыки. Госпожа Левкович посоветовала «Либстэ майне».
Через много-много лет, в 2002 году, Клер Бейгельман рассказала в интервью главному редактору «Форвертс» Леониду Школьнику, что было после: «А потом мы вернулись домой, и мама пошла к матери моей подруги Беллы Коэн. Как ты, Леонид, думаешь — для чего? Белла брала уроки фортепиано, и моя мама спросила у ее мамы: «Сколько это вам стоит?» Та ответила: «Пятьдесят центов за урок». Моя мама сказала: «Я буду платить вам 25 центов — пусть ваша дочь учит мою». И Белла начала меня учить тому, чему сама только что научилась, за 25 центов, которые были отнюдь не сегодняшними 25 центами».

Рождение дуэта

Когда Мине исполнилось семь лет, мама захотела, чтобы Клара научила сестру петь. Мина сопротивлялась, но Эстер настаивала, она как бы сердцем чувствовала, что из этого что-то получится. И действительно получилось. Но через много лет. А пока под руководством Заславского Клара осваивала музыкальную грамоту. Заславский отобрал трех девочек, среди которых была Клара Бейгельман, для новой программы и пообещал каждой за выступление платить по 5 долларов. Для девочек это было целое богатство. Учиться было нелегко, и если бы не обещанные 5 долларов, Клара, вместо того чтобы осваивать фа-диез и соль-мажор, играла бы на улице со сверстницами в другие игры. Правда, она очень хотела фортепиано, но на него не было денег. Фортепиано появилось в доме после отъезда в другой район ее ровесницы Марион Тарквидио, семья которой хотела избавиться от ненужной вещи.
Купила ли Эстер Бейгельман фортепиано или семья Тарквидио его просто оставила в старом доме, история умалчивает. Тем не менее, фортепиано у Клары появилось. Вот тогда-то мама и стала настаивать, чтобы она научила петь Мину. Если Клара не возражала, то своевольная Мина учиться петь не желала, и тогда старшая прибегла к безотказному средству: она сказала сестре, что та должна научиться петь не ради себя, не ради нее, а ради мамы. Ради любимой мамочки младшая была готова на все. Даже на нелюбимое пение.
Сестры стали петь вместе. Высокий, звонкий и чистый голос Клары и низкий, бархатно-нежный голос Мины так удачно совпали, что их хвалил не только Заславский, но даже сам Стучков, а Стучков всегда знал, что говорил.
Юные певицы записали на радио несколько серенад, где их заметил известный шоумен Эдди Селливан. Он и ввел сестер в мир сценического фольклорного и джазового искусства, сделал из них профессиональных певиц. Вот тогда Клара стала Клер, Мина — Мерной и был придуман короткий, но звучный и запоминающий псевдоним — сестры Берри.
Ах, как были довольны отец и мать! Их девочки стали профессиональными певицами. Репертуар сестер был богат и разнообразен, он включал песни на девяти языках, в том числе на иврите, идише, английском, испанском и русском, они пели «Hava Nagila», «Abi Gezunt», «Zuges Mir Noch Amool», «Dem Nyem Scher» и «Ciao Ciao Bambina». Девочки прошли хорошую вокальную школу, а удивительное сочетание таких двух разных, противоположных друг другу голосов помогло сестрам создать на эстраде свой собственный, ни на кого не похожий индивидуальный стиль исполнения и приобрести всемирную известность.
И где бы они ни выступали — в Америке или Израиле, Советском Союзе или Австралии — песни неизменно приносили им заслуженный успех.
 

Из интервью Клер Берри Леониду Школьнику

– Гастролировали много?
– Естественно. Ездили по всему миру. Выступали в Южной Африке, Австралии. Не раз давали концерты и в Израиле. А однажды на гастроли нас пригласило израильское правительство. Во время войны Судного дня. Видимо, решили, что мы сможем психологически помочь солдатам. Мы много выступали, особенно перед ранеными. Помню, в одном из госпиталей мы вошли в палату, где лежал молодой парень, — нога в гипсе поднята на растяжке, руки и лицо забинтованы, из-под повязок видны только глаза... Рядом сидела его мать. Мы заговорили с ней на идише, и она тут же со слезами на глазах отозвалась: «Он здесь уже три недели, но еще ни разу не сказал мне ни слова». Что нам с Мерной оставалось? Мы переглянулись и потихоньку запели: «Hава нагила... hава нагила...» И вдруг парень шевельнул перебитой ногой — как бы в такт мелодии... Это было поразительно! Его мать не могла поверить своим глазам и только обнимала нас и плакала...
Славе сестер способствовал случай. Абрам Эльштейн был талантливым композитором и музыкантом. Это во многом благодаря ему сестры взошли на вершину музыкального олимпа. Он предложил Берри свою аранжировку известных песен «Бублички», «Тум-балалайкэ», «Кузина», «Я так тебя люблю», «Да, моя любимая дочь» и других, которые в исполнении сестер обрели вторую жизнь.
Стиль исполнения сестер Берри хорошо уловил музыкальный обозреватель The New York Times, который писал: «Сестры весело дарят миру удивительную коллекцию еврейских песен на фоне потрясающих аранжировок. Девушки легко варьируют знакомое и неизвестное и, для полного удовольствия, ошеломляют нас неожиданными еврейскими интерпретациями песен разных народов. В их исполнении нет стыков, есть органичное действо, подчиняющееся внутреннему ритму».
Старые, забытые мелодии местечкового еврейства — песни сестер Берри в сопровождении джаза — воскрешали ностальгию по еврейской традиции, по языку, на котором говорили бабушки и дедушки. Со своим репертуаром сестры объездили весь свет. Евреи, разбросанные по всему миру, принимали их на ура. Не раз и не два они давали концерты в Израиле, добрались до Южной Африки. И везде их ожидал радушный прием.

Триумфальный визит
25 июня 1959 года в Москве в Сокольниках первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев и вице-президент США Ричард Никсон открыли первую в СССР американскую национальную выставку. По этому случаю в Зеленом театре парка им. Горького состоялся большой концерт. Казалось, что на концерт пришла вся Москва. По просьбе Эдди Сэлливана они выступали первыми. Ведущий объявил: «Сестры Берри». И они не вышли, а выпорхнули на сцену — молодые, красивые, стройные, в облегающих серебристых платьях. Они, если говорить современным языком, с первого мгновения зажгли зал, где собралось двадцать тысяч человек.
Они начали петь на английском, а потом перешли на идиш — «Ба мир бисту Шейн», «Тум-балалайкэ», «Чири-бим», «А идише мамэ», «Цу мир из гекумэн а кузинэ», «Ву нэмнт мэн а бисэлэ мазл», ну и, конечно, «Бублички» и «Папиросн» — и поначалу замерший зал взорвался аплодисментами. Но самое главное они оставили под конец. Когда сестры, тронутые таким горячим приемом, объявили «Очи черные», зал вскочил и заревел от восторга. Первый куплет они исполнили на русском языке. Певиц долго не отпускали, кричали стоя «Бис!», и они вновь и вновь выходили на сцену.
Окончательно сердца москвичей сестры Берри растопили, когда на русском исполнили «Подмосковные вечера» и «Ямщик, не гони лошадей», которые вызвали шквал аплодисментов. Если американцы, ведавшие культурной частью визита, хотели произвести сенсацию, — они ее произвели.
Из интервью Клер Берри Леониду Школьнику, «Форвертс», 7–13 июня 2002 года.
– Вам понравилась Москва?
– Да. Но не агенты КГБ, которые были везде, где были мы. Наутро после приезда мы отправились в Зеленый театр в парке Горького на репетицию. Там уже собралось около полусотни музыкантов, которые встретили нас аплодисментами. Мы запели одну веселую ковбойскую песенку, и одежда на нас была соответствующая: сапоги, рубашки, широкополые шляпы. И вдруг во время исполнения этой песни прозвучало резкое «Стоп!». В чем дело? Что случилось? Оказалось, московскому начальству не понравилось одно словечко в нашей песенке, потому что оно напоминало по звучанию популярное русское ругательство. И нас попросили заменить это слово на более благозвучное...
– Клер, а у вас была возможность просто побродить по Москве?
– Конечно. В один из дней мы решили сходить в синагогу. Пришли. Но двери были закрыты. И вдруг увидели молодого парня в кипе. Мы бросились к нему: «Мы из Америки, хотели заглянуть в синагогу, но она почему-то закрыта». Парень внимательно посмотрел на нас, сказал: «Ждите» — и ушел. Через несколько минут он вернулся с каким-то мужчиной, в руках у которого была связка ключей. Он открыл нам двери, и мы с Мерной вошли. Первое, что мы увидели, — в углу сидел старик с большой белой бородой и молился. Оказалось, что в обычные дни прихожане входят в синагогу со двора, а парадные двери на всякий случай заперты.
* * *
Весть о необыкновенном концерте мгновенно облетела всю Москву. Дуэт дал еще одно выступление, но не всем евреям удалось увидеть и послушать сестер Берри. Больше сестры в Советский Союз не приезжали. Меломаны довольствовались тем, что в 1970–1980-х годах фирма «Мелодия» начала выпускать серию пластинок с архивными записями известных зарубежных мастеров эстрады прошлых лет. Среди них были записи сестер Берри, которые переписывались с проигрывателя на магнитофон и распространялись в десятках тысяч копий по всему Советскому Союзу.

* * *

P.S. Из интервью Клер Берри Леониду Школьнику
– Еще в Союзе я слышал о смерти Мерны в авиакатастрофe...
– Ничего подобного! Она умерла в 1976 году от опухоли мозга. Никогда ничем не болела — и вдруг... Много лет после ее смерти я не пела. Не могла. И только лет пятнадцать спустя снова запела, но уже с мужчинами. Например, с великолепным, мудрым и обаятельным Эмилем Горовцом, к великому сожалению, не так давно ушедшим от нас. Пела я и с Яковом Явно — талантливым и целеустремленным певцом...
И вновь на эстраде зазвучали знаменитые «Бейгеле», и зал, заполненный и еврейской публикой и нееврейской, аплодисментами провожал за кулисы легендарную актрису, внучку киевского бубличника Бейгельмана. А она, не сдерживая слез, вспомнила свое первое выступление на большой эстраде, когда вместе с Мерной они пели «Друзья, купите папиросы»:
Купите, койфт же, койфт же папиросн...
Подходи, пехота и матросы.
Подходите, не робейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите — ноги мои босы…

Виктор ГОРН, Россия
Редакция журнала «Алеф» благодарит Леонида Школьника за помощь в подготовке материала.