Раненая чайка

В Москву, в Москву!

Родилась Караваева в Вышнем Волочке — городе, о котором в Москве мало кто слышал. С такой несправедливостью будущей звезде мириться было сложно. Вот почему, когда упрямице исполнилось пять лет, она вынудила родителей поменять ее имя: Алла — так назвали девочку при рождении — казалось ей совсем не звучным, не подходящим для настоящей звезды экрана.

В пятом классе она решила: «Хватит, ходить в школу больше не буду!» и начала готовиться к экзаменам, чтобы закончить обучение экстерном. К своей мечте стать актрисой она шла с самого детства: разучивала монологи, пела песни, писала во все театральные школы письма с просьбами дать ей шанс. И не получив ни одного ответа, решилась на отчаянный шаг — написала самому Сталину: «Разрешите мне стать актрисой, чтобы служить нашему искусству». Неизвестно, прочел ли вождь письмо Караваевой, но вскоре случилось чудо: пришел вызов — девочку приглашали в Москву для поступления на актерские курсы при «Мосфильме».

Для родных большим ударом было то, что четырнадцатилетняя девочка просто убежала из дома, оставив лишь записку: «Еду в Москву, чтобы стать актрисой». И, вопреки всему, стала. Ее, не имеющую необходимого образования, приняли в школу-студию при «Мосфильме» под коллективную опеку.

Училась она самозабвенно и уже через несколько месяцев снялась в эпизодической роли. Правда, родным Валя не сообщила ничего — рано было, ее звездный час еще не пробил.

становлении будущей актрисы Караваевой огромную роль сыграл режиссер Юлий Райзман. Она училась у него на курсе и всегда поражала Юлия Яковлевича своей увлеченностью и упорством. Картину «Машенька» — о любви почтовой служащей и шофера — снимали в тяжелые для страны годы. Естественно, Райзман хотел видеть в главной роли девушку, способную воодушевить бойцов, вселить в них веру и надежду на победу, заставить вспомнить, что где-то ждут и их... Само участие Караваевой в пробах наравне со знаменитыми актрисами было для нее огромным подарком. Но Райзмана не устроил никто из претенденток. Он даже хотел на время отложить съемки, но неугомонная студентка все-таки упросила дать ей еще один шанс. И сыграла так, что режиссер тут же решил утвердить девушку на роль.

В это время Валентина впервые написала письмо матери: «Единственная, дорогая моя матушка, что-то очень мне тяжело. Некому сказать больше, а сердце рвется... Мамочка, Машенька для меня — это жизнь. Ну, пусть все, все будет отнято у меня, но чтоб я стала горячей и хорошей Машенькой». Знала ли Валентина, насколько пророческими окажутся ее слова, насколько точно исполнит их судьба, подарив эту долгожданную роль — и отняв затем все?

«Машеньку» снимали больше года — начали в Москве, а завершили работу над фильмом в Алма-Ате, куда эвакуировали «Мосфильм». Сказать, что Караваева была поглощена ролью, — не сказать ничего. Она вообще казалась очень странной всем, кто работал с ней в эти дни. Как-то раз ночью Вера Алтайская встретила девушку в коридоре гостиницы и обомлела: Валя была босая, на плечах — простыня, а в зубах зажата роза.

– Что с тобой? Куда ты? — перепугалась Алтайская.

– На свидание, — улыбнулась та.

– Какое свидание в три часа ночи? С кем?!

– С мужчиной, конечно. Меня ждет Сервантес.

Караваева многих удивляла своим актерским даром. Играла она и в жизни, но так, что сама верила, будто живет, а не играет. Когда после выхода фильма стало известно, что актриса получила Сталинскую премию, к ней в номер каждую минуту кто-то заглядывал и в очередной раз сообщал радостное известие. Соседка по комнате была поражена тем, насколько убедительно Караваева снова и снова разыгрывала полное изумление:

– Ну что вы, я ничего не знаю. Вы первый сообщаете мне. Спасибо вам, спасибо!

И бросалась целовать руки вестника.

Слава в одночасье обрушилась на девушку: после премьеры фильма ее имя как молитву повторяли тысячи солдат. Она стала «горячей и хорошей Машенькой», как и просила у судьбы.

Скоро Караваевой вновь крупно повезло. Райзман опять пригласил ее — в свою новую картину «Небо Москвы». Такой чести не удостаивались даже звезды: режиссер никого не снимал дважды.

А потом случилось страшное. По дороге на съемочную площадку актриса попала в автокатастрофу. Врачи с трудом спасли ей жизнь. Когда девушка пришла в сознание, ей объявили:

– К сожалению, детей вы иметь не сможете...

– А сниматься? — схватив за рукав доктора, кричала Караваева. — Сниматься я смогу?!

– Посмотрим, пока говорить рано. Нужны операции.

Следующие месяцы Валентина жила в ожидании того, что вот-вот все изменится и врачи найдут способ убрать с ее лица огромный шрам. Но медики оказались бессильны...

Жизнь пришлось начинать заново. Но в этой жизни уже не было кино. Кому нужна была эта двадцатидвухлетняя девчонка с глазами, полными слез, и рассеченным лицом? Но все-таки ее приняли в актерскую бригаду. Вторые роли, творческие вечера, песни и романсы, которые она пела для рабочих... Актрисе трудно было смириться с таким поворотом судьбы. В 1945-м ей выпал случай все изменить. На одном из приемов в английском посольстве она познакомилась с английским дипломатом Чапменом. Он, единственный наследник огромного состояния титулованных родителей, до безумия влюбился в эту странную девушку с лучистым взглядом. Вскоре они поженились. А через несколько месяцев Валентина написала письмо в ЦК партии: «Я не востребована здесь как актриса. Я, лауреат Сталинской премии, могу сыграть еще много ролей, если мне будет оказана медицинская помощь за границей. Я была и остаюсь советским человеком, верным коммунистической партии, но прошу дать мне возможность уехать из Союза». И скоро они с мужем отправились в Англию.

Много слухов ходило в те годы об этом странном романе. Некоторые утверждали, что замуж Караваева вышла по расчету, чтобы получить медицинскую помощь за границей, другие — что так девушка мстила своему бывшему возлюбленному. В военного по имени Александр она влюбилась еще студенткой. Он был женат, и «звездная» девочка, скорее всего, была для него всего лишь дорогим «трофеем». В последний раз они встретились уже после ее возвращения из-за границы. Встретились и разошлись навсегда.

Пять лет эмиграции казались Валентине бесконечными. Английские и швейцарские медики так и не смогли помочь ей избавиться от шрама. В театр ее никто не брал, и это было самым сильным ударом. Бесконечная череда светских раутов, путешествия по Европе, покупка новых нарядов — все это очень скоро наскучило. Пугая мужа разговорами о возвращении, она все чаще и чаще тайком писала письма на Родину, хотя и знала, что Сталин, разгневанный бегством нескольких актрис за границу, запретил им возвращаться в Советский Союз.

Но случилось чудо — из ЦК партии пришел ответ: «Напишите, как вы раскаиваетесь, что уехали из СССР. Напишите, как вам плохо живется в капиталистической стране». Она написала — получился целый трактат под названием «Путь к Родине».

Такое рвение было оценено, и актрисе все-таки разрешили вернуться. Ни мольбы мужа, ни проклятия его родителей не смогли заставить Караваеву изменить свое решение. Она ехала в Союз для того, чтобы вновь выйти на сцену. И вышла... в маленьком театре у себя на родине, в Вышнем Волочке. Год она томилась от провинциальной скуки, писала письма, требовала перевести ее в какой-нибудь центральный театр.

Ответ был жесток: «Рекомендуем остаться в Вышнем Волочке». Но она не послушалась: собрала вещи и уехала в Москву. А вскоре ее вызвали в Министерство иностранных дел. Как тогда показалось актрисе — чтобы выслать из страны за своеволие. Но все обошлось. Ей сообщили, что ее муж Чапмен погиб в автокатастрофе, а его родители отказали беглянке в наследстве. Караваева с легким сердцем подписала все документы, сказав лишь одно: «Если вам удастся отстоять эти деньги, отдайте их в детские дома и больницы». И ушла.

Все последующие годы Караваева скиталась по съемным комнатам и еле перебивалась на ту зарплату, которую ей платили в Театре киноактера. Зато приходилось много дублировать — ее голосом говорят героини Марлен Дитрих, Греты Гарбо, Бет Дэвис. Но мечтала она о кино. Мечтала так отчаянно, что решила подарить себе главные роли. Накопив кое-что, она купила кинокамеру. Больше двадцати лет Караваева блистала в своих фильмах, сама проявляла пленку, сама аплодировала себе, когда смотрела картины на кинопроекторе.

Она мечтала сыграть Нину Заречную в кино. И сыграла. Пленки, которые нашли после ее смерти, удалось частично восстановить. На них немолодая актриса пронзительным голосом читает: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли…»

Угасла и ее жизнь. Незаметно. Даже родственники о смерти актрисы узнали из газет. Им она как-то написала, что получила огромное наследство от Чапмена и вновь собирается замуж... Разве могла знаменитая «Машенька» признаться, что умирает в нищете и одиночестве?