Катарсис в графике Виктора Гершмана

Отец Виктора Исаак Григорьевич Гершман начал свою трудовую жизнь в 1910 году в «Джойнте», работал во Французском банке в Лондоне. Все последующие годы был экономистом конъюнктурного отдела Внешторга. Мать Евгения Викторовна (урожденная Рочко) была редактором в учебно-педагогическом издательстве.

С раннего детства у Виктора проявились способности к рисованию, и родители отдали его учиться в детскую изошколу при Училище имени 1905 года. В 1934 году работы тринадцатилетнего художника были представлены на Первой международной выставке детского рисунка в Музее изобразительных искусств. Его картина «Мужской портрет» была отмечена особо.

После окончания средней школы Виктор поступил в Московский текстильный институт, но вскоре был призван в армию и направлен в Калужское военное училище пиротехников. Когда наступила пора демобилизации, началась Вторая мировая война.

О своей военной жизни Виктор не любил рассказывать. Лишь недавно я узнал, что он был удостоен медали «За отвагу» за то, что лично переправил по обстреливаемому противником мосту боеприпасы для подразделения, находившегося на другом берегу реки. Как офицер он мог поручить сделать это кому-нибудь из своих подчиненных, но выполнил задание сам. Войну он закончил на Дальнем Востоке. Демобилизовавшись, вернулся в Московский текстильный институт. По его окончании был направлен в Узбекистан на Маргеланский шелковый комбинат, где руководил художественной мастерской. В 1956 году вернулся в Москву, стал работать художником по тканям на комбинате «Трехгорная мануфактура». Его работы не раз отмечались высокими наградами на Выставке достижений народного хозяйства.

Все свободное от служебных и домашних обязанностей время он тратил на работу «для души». При этом никогда не афишировал то, что создавал, не стремился получить от этого какую-то выгоду. Считал, что той зарплаты, которую получали он и его верная подруга Лидочка, им хватит на жизнь, тем более что запросы у них всегда были весьма скромными. Никакой студии у него, конечно, никогда не было. Ее заменяла их маленькая однокомнатная квартирка.

В 1966 году Виктор Гершман познакомился с живописцем и педагогом Элием Михайловичем Белютиным. В подмосковном поселке Абрамцево функционировала белютинская студия «Новая реальность» — объединение художников против догматизма официального искусства. В Москву белютинцев не пускали, и лишь в период горбачевской перестройки в московском Манеже в 1990 году состоялась выставка работ художников «Новой реальности». Среди экспонатов выставки были два портрета, созданные Виктором Гершманом, — «Голова еврея» и «Обреченный». Ими заинтересовались американские искусствоведы. Виктор подарил свои работы, и сейчас они находятся в собрании американского музея Циммерли в Нью-Джерси.

Работы Гершмана с успехом демонстрировались в ряде музеев России, Германии и других стран.

Незадолго до своей кончины Виктор позвонил мне — поинтересовался, как мы с женой поживаем, а сам в это время тихо угасал. Вся его жизнь — это творчество, творчество, творчество. Мне он говорил: «Пока я рисую, я живу». Когда из-за болезни он был вынужден бросить рисовать, он угас и скончался. Случилось это 19 ноября 2002 года.

Известный не только в нашей стране, но и в мире специалист по русскому авангарду искусствовед Александра Семеновна Шатских, познакомившись с творчеством Виктора Исааковича Гершмана, написала: «В великолепных серебристо-тоновых листах Гершмана изобилие смысловых связей не уступает в богатстве пластическим. Постижение магической дактилографии его работ — процесс длительный и благодатный, он награждает нас счастливым переживанием катарсиса. Столь мощная концентрация экспрессивно-гармоничной образности и технической маэстрии заставляет признать рисунки Виктора Гершмана настоящими шедеврами, сравнимыми по художественной ценности с самыми выдающимися свершениями в отечественной графике последнего столетия».