Как Григорий Гельфенштейн спас Ленинград

Больше десяти лет я езжу по Петербургу, беседую с фронтовиками. Их адреса и телефоны получаю в организации евреев–инвалидов Отечественной войны. Мои собеседники — старики-евреи.

9 мая этого года в небольшой питерской газете «Вечернее время» я прочитал заметку под названием «Ленинград спас 19-летний солдат!» Речь шла о Григории Ильиче Гельфенштейне — члене еврейской ветеранской организации С. Петербурга.

Мы встретились в его тихой просторной квартире на Новочеркасском проспекте. Невысокого роста, коренастый, седые волосы до плеч, живые умные глаза. Беседую с ним и забываю о его возрасте. На вопросы отвечает коротко и четко. Родился в Одессе 3 января 1922 года. В июне 1940-го окончил десятилетку, а через три месяца был призван в армию. Служил в Баку.

– Я по складу ума технарь, — говорит Григорий Ильич. — Попал в радиополк воздушного наблюдения, обнаружения и связи. Оказался в спецвзводе, мы осваивали первый в СССР локатор — «Радиоуловитель самолетов — 2», сокращенно РУС-2. Его создали в Ленинградском физико-техническом институте, у академика А.Ф. Иоффе. Ни немцы, ни японцы до самого конца войны локаторов не имели.

Учился я хорошо и был аттестован как старший оператор. В апреле 1941-го нас перебросили в Ленинградский военный округ, в 72-й отдельный радиобатальон войск ПВО. Стояли в Песочной. Здесь нас и застала война…

27 июня наша часть оказалась под Нарвой, в деревне Логи. Оповещали Ленинград по радио о приближении немецких самолетов. В конце июля нам заменили РУС-2 на локатор типа «Редут». Локаторы были более совершенные, с дальностью обнаружения до 210–220 километров. Новую технику мы осваивали на ходу. Наша радиолокационная станция «Редут-3» работала по радио на Главный командный пункт ПВО Ленинградского фронта и по прямому проводу — на командный пункт ПВО Балтфлота.

На локаторе работали вдвоем. Старший оператор на экране определяет азимут и расстояние до цели, а помощник наносит на карту и передает на пост, обязательно шифром, номер цели, курс, количество самолетов. На локаторе можно было засечь не больше трех самолетов. Но я придумал методику и мог подсчитать любое количество самолетов в группе. Вскоре нам пришлось от Нарвы отступать до поселка Большая Ижора. Немцы получили приказ Гитлера молниеносно ворваться в Ленинград и смести его с лица земли, включая все архитектурные шедевры. Но наступающие с запада немецкие войска уничтожала артиллерия, 472 ствола крупного калибра били из Кронштадта, с кораблей и фортов. Так что с ходу взять Ленинград не удалось. Окружив город, германское командование приняло решение внезапным массированным налетом сотен бомбардировщиков уничтожить всю артиллерию Кронштадта, а затем штурмом овладеть Ленинградом.

– А как вам удалось обнаружить вражеские самолеты?

– Немецкое командование ничего не знало о наших локаторах, оно было уверено в полной внезапности налета. Воскресенье 21 сентября пришлось на мое дежурство. Вглядываюсь в экран и вижу большие группы немецких самолетов. Подсчитываю — 230 бомбардировщиков! До них примерно 200 километров, но расстояние быстро сокращается. Эх, думаю, сейчас Ленинграду достанется. Вдруг вижу, над районом Сиверская — Красногвардейск (теперь это Гатчина) они перестраиваются и тремя колоннами летят к Финскому заливу, затем разделились и пошли на остров Котлин, одна колонна с запада, а две с юга. И тут меня осенило: они летят уничтожать Балтфлот и артиллерию! Быстро диктую помощнику все исходные данные, он кодирует и звонит по телефону на пункт ПВО в Кронштадте. Там ничего не знали о наших локаторах (они были засекречены), переспрашивают, сомневаются, а секунды уходят! Я хватаю трубку и без всяких шифровок кричу дежурному офицеру: «На вас летят 250 немецких бомбардировщиков, через двенадцать минут они будут над вами, объявляйте тревогу!» Это подействовало, в Кронштадте завыли сирены. И когда фашисты подлетели, их встретил плотный огонь зениток. «Юнкерсы» частью были рассеяны, частью повреждены, частью сбиты. Вся заранее продуманная немецкая диспозиция была разбита. Стройные ряды бомбардировщиков спутались, бомбы в основном падали в залив. Флот наш понес значительные потери, но артиллерия существенно не пострадала. Когда вскоре немцы предприняли попытку наступления на Ленинград с Пулковских высот, артиллерия Кронштадта снова сорвала их план. Фашисты повторили налет 22 и 23 сентября, но силы у них были уже не те, да и о внезапности не могло быть и речи. Кстати, все три раза «юнкерсы» появлялись над заливом точно в 10 часов 40 минут — в мое дежурство.

Впоследствии стало известно, что налеты совершал Первый воздушный флот Германии, усиленный 8-м ударным авиакорпусом, тем самым, который дотла уничтожил английский город Ковентри. Если бы не наши зенитчики, немецкие асы на своих пикирующих «Юнкерсах-87» прицельным бомбометанием утопили бы все корабли Кронштадта, как через пару месяцев японская авиация утопила внезапным налетом американский флот в Перл-Харборе, на Гавайях.

– Просто у американцев не оказалось такого Григория Гельфенштейна!

– Мне действительно удалось тогда помешать немцам уничтожить флот и артиллерию Кронштадта, предотвратить балтийский Перл-Харбор. А ведь немецких самолетов в тот день было больше и несли они гораздо больше бомб, чем потом в Перл-Харборе японская авиация…

23 сентября в Большую Ижору приехал командующий Балтийским флотом адмирал Владимир Филиппович Трибуц. Осмотрев радиолокационную станцию, он сказал: «Покажите мне этого старшего оператора».

Я прибыл в полной уверенности, что сейчас получу по всей строгости военного времени за пренебрежение шифровкой, за то, что орал по телефону открытым текстом. «Знаешь, что ты сделал?!» — строго спросил адмирал. Я молчал. «Молодой еще, со временем поймешь, что спас ты не только флот и Кронштадт, ты Ленинград спас. Это подвиг! Получишь Героя!» — Трибуц обнял меня и трижды поцеловал. Звезду я, конечно, не получил…

– Что, фамилия не геройская?

– Да нет, не в этом дело. Просто началась блокада, голод, не до наград было… Да и вообще, вся эта история со звездным налетом на Кронштадт была долгие годы засекречена. Видимо, гибель линкоров «Марат» и «Октябрьская революция», а также лидера «Минск» и еще нескольких кораблей наши власти сочли своим поражением, об этом же орал и Геббельс. Но Гитлер был в бешенстве, он понимал, что это его поражение и, возможно, начало конца… А без награды я не остался. Вот, смотрите.

На экране его компьютера появилась страница «Почетные граждане Большой Ижоры». Среди них портрет моего собеседника и подпись: «Гельфенштейн Григорий Ильич, оператор радара, впервые в истории российской радиолокации предупредивший советские войска о налете фашистской авиации».

– А где вы воевали потом?

– Все время на Ленинградском фронте. В 1942-м на несколько месяцев выезжал на Волховский фронт, служил старшим оператором на «Редуте-9», а затем по вызову командования батальона вернулся в Ленинград, в блокаду. Наводил истребители на самолеты немцев. Окончил войну под Выборгом.

…По дороге домой я вспомнил слова Григория Ильича: «Во время войны было три точки возврата, три города, о которые споткнулся гитлеровский вермахт. Это Ленинград, Москва и Сталинград. Если бы немцы взяли Ленинград, они соединились бы с финнами, и армия «Север» всей своей мощью навалилась бы на Москву. Исход войны был бы трагичным». Этого не случилось, возможно, и потому, что оператор локатора Григорий Гельфенштейн проявил мастерство и сообразительность, сорвав внезапность налета вражеской армады.