Дау. Представитель высшей цивилизации

Лев Давидович Ландау (1908–1968) родился в Баку в семье инженера нефтяных промыслов. Мать, рано заметив тягу сына к точным наукам, встревожилась, как бы он не пошел по стопам отца, постоянно занятого буровыми вышками, насосами, трубами. И попыталась увлечь мальчика игрой на пианино. Малыш тут же возненавидел музыку и одержал первую в жизни победу — его досрочно отдали в гимназию.

По математике, физике и логике Лев все годы шел первым, а вот с преподавателем словесности — из-за неразборчивого, да еще и с наклоном в другую сторону почерка — у него разгорелся жестокий конфликт. Такой, что родители вынуждены были перевести 13-летнего сына в Коммерческое училище, где Лев, блестяще сдав экзамены, сразу же был принят в предпоследний класс. Разница в возрасте между ним и однокашниками была так велика, что ни о какой дружбе не могло быть и речи. Зато в Бакинском университете, куда 14-летний вундеркинд поступил в 1922 году, студенты отнеслись к нему очень и очень приветливо. Лев не просто выделялся жаждой знаний, но всегда готов был дать переписать контрольную или подсказать на экзамене.

На одной из лекций Ландау поставил в неудобное положение профессора математики Лукина, хотя тот и предмет свой знал блестяще, и был прекрасным педагогом. Лев поднял во время лекции руку и задал вроде бы простой вопрос. Профессор попросил его пройти к доске, которая вмиг покрылась формулами. Студент жарко спорил, а профессор сопротивлялся все меньше и меньше… Всем стало ясно: правда на стороне первокурсника! Лукин положил мел и сказал примирительно: «Поздравляю, молодой человек! Вы нашли оригинальное решение».

С того дня профессор Лукин здоровался с Ландау только за руку. А тот совсем скоро сдал на «отлично» все экзамены за первый, второй, третий и четвертый курсы.

В 1924 году Давид Львович Ландау перевел сына в Ленинградский университет, где в те годы работали крупнейшие физики страны. Там в первый же год учебы Лев получил от однокурсников короткое прозвище Дау, закрепившееся за ним на всю жизнь.

Приехав в следующем году в Ленинград, Любовь Вениаминовна застала сына бледным и изможденным. И вернувшись домой, пожаловалась племяннице: до чего же Лева плохо приспособлен к жизни.

— Тетя Люба, — с восторгом воскликнула та, — да он же у тебя гений!

— Я бы предпочла, — вздохнула Любовь Вениаминовна, — иметь просто сына.

В чужом городе вдали от родителей Льву жилось нелегко. Не сразу удалось найти подходящее жилье и немалых трудов стоило отстоять перед однокашниками право не курить и совсем не брать в рот спиртного. Этих правил Лев Давидович придерживался всю жизнь. В любых застольях — даже на торжественных правительственных приемах — в его бокал наливали нарзан или лимонад.

Зато в молодом физике проснулась любовь к музыке, и Дау в первый же год учебы в Ленинграде стал душой факультетского джаз-банда. Слава самодеятельного коллектива росла. Все члены джаз-банда увлеклись поэзией. Ландау особенно нравились стихи Блока и Гумилева. И когда к музыкантам-физикам примкнула студентка биологического факультета Любовь Симонова, тоже любившая и знавшая поэзию, 17-летний Дау проникся к девушке самыми нежными чувствами. Но Люба предпочла худому, лохматому, сутулому и очень еще молодому Дау статного красавца Дмитрия Иваненко. Разобиженный Лев вышел из джаз-банда, который без него тут же распался.

В 1926 году пятикурсник Ландау принял участие в V Общероссийском съезде физиков. Он не только сделал там основополагающий доклад «О связи классической и волновой механики», но и поучаствовал в нескольких научных спорах, из которых вышел победителем. В самом начале следующего года, когда ему не исполнилось еще и 19 лет, Дау намного раньше назначенного срока защитил дипломную работу. И был зачислен в аспирантуру Ленинградского физико-технического института, которым в то время руководил академик Абрам Федорович Иоффе.

Состоявшийся в 1928 году в Москве VI Международный съезд физиков стараниями А.Ф. Иоффе был прекрасно организован. В работе участвовали ведущие ученые нашей страны (теоретик Владимир Фок, оптик-спектроскопист Дмитрий Рождественский, радиофизик Дмитрий Рожанский и многие другие) и крупнейшие физики Европы и Америки — Нильс Бор, Поль Дирак, Петер Дебай, Леон Бриллюэн, Филипп Франк, Гилберт Ньютон Льюис.

Открылся съезд тремя докладами аспиранта Ландау: «Основания квантовой статистики», «Принцип причинности в современной физике» и «Магнитный электрон в волновой механике». Корифеи мировой науки с восхищением выслушали молодого коллегу и завалили его приглашениями. Вскоре Дау получил в Наркомпросе путевку за границу.

В октябре того же года в Берлине он встретился и долго беседовал с Альбертом Эйнштейном. В старинном университете Геттингена Лев посетил семинары Макса Борна, в Лейпциге был принят 29-летним профессором Вернером Гейзенбергом, будущим лауреатом Нобелевской премии. В швейцарском Цюрихе Дау вместе с Рудольфом Пайерлсом выполнил работу «Квантовая электродинамика в конфигурационном пространстве»…

В Копенгагене директор Института теоретической физики Нильс Бор встретил Ландау словами: «Как хорошо, что вы приехали! Мы от вас многому научимся»… О великом датчанине среди физиков ходили легенды. Эйнштейн называл его работы «наивысшей музыкой в области мысли». Ландау всю жизнь считал Бора учителем, а тот называл Дау лучшим своим учеником. Как вспоминала супруга профессора фру Маргарет, «Ландау бывал иногда несносен, перебивал Нильса, высмеивал старших, походил на взлохмаченного мальчишку». Учитель же, несмотря на все это, полюбил ученика с первого дня.

В мае 1930 года Бор и Ландау вместе поехали в Лондон — датский физик должен был прочитать там Фарадеевскую лекцию. В Кембридже Дау не только познакомился с Полем Дираком и Эрнстом Резерфордом, но и встретился и сдружился с крупнейшим российским физиком-экспериментатором Петром Капицей. Петр Леонидович работал тогда в лаборатории Резерфорда, который называл русского ученого лучшим своим сотрудником.

Содружество Ландау и Капицы, первоклассных теоретика и экспериментатора, оказалось чрезвычайно плодотворным. Гидродинамика и статистическая физика, физика плазмы, атомного ядра и твердого тела, сверхтекучесть, сверхпроводимость, квантовые жидкости — вот далеко не полный перечень научных проблем, в разрешении которых они сотрудничали.

Начав читать лекции в Харьковском университете, Ландау в первый же день заявил студентам:

— Ненавижу, когда меня зовут по имени-отчеству. Зовите меня просто Дау.

Панибратское начало не помешало молодому доценту стать одним из самых уважаемых преподавателей. После каждой лекции студенты окружали преподавателя физики плотным кольцом и расспрашивали, расспрашивали, расспрашивали…

В Харькове Ландау организовал семинар для одаренных юношей, которых прочил в физики-теоретики. Претендентам предлагалось сдать девять экзаменов — два по математике и семь по основным разделам физики. Так зародился знаменитый теоретический минимум Ландау, включавший все, что, по мнению ученого, необходимо усвоить перед началом самостоятельной работы в физике.

В 1934 году на университетском выпускном вечере Дау познакомился с первой красавицей химического факультета Конкордией (Корой, как она сама себя называла) Дробанцевой. И, естественно, тут же по уши влюбился и вознамерился жениться... Хотя ему не так-то просто было отказаться от многих своих холостяцких взглядов и привычек.

— Женитьба, — нередко повторял он, — это совсем не то, что способствует успехам в работе. Хорошую вещь браком не назовут.

В действительности же Конкордия Терентьевна окружила Дау теплом и заботой, всячески пеклась о нем. И это в немалой степени способствовало научным успехам молодого физика: в мае 1934 года Высшая аттестационная комиссия присвоила Л.Д. Ландау ученую степень доктора наук — по совокупности публикаций, а в 1935 году — звание профессора.

А вот Дау не раз заставлял жену страдать от ревности, и тогда Кора устраивала ему грандиозные скандалы. Поводы для этого у красавицы бывали — будущий академик не всегда мог устоять перед натиском эмансипированных аспиранток и экзальтированных околонаучных дам.

В самом начале 1937 года Ландау переехал из Харькова в Москву и начал работать в Институте физических проблем. Но поссорился он перед этим вовсе не с женой, а с ректором, которому нестандартные педагогические приемы молодого профессора казались недопустимыми. Дау же был прирожденным Учителем, интересовался людьми совершенно искренне и вкладывал в талантливых учеников всю душу. Некоторые из биографов Ландау утверждают даже, что ректор состряпал тогда донос в НКВД.

Получив в Москве комнатенку в ведомственном жилом доме института, Лев Давидович готовился к приезду Коры и интенсивно трудился над теорией сверхтекучести жидкого гелия… Но в ночь на 28 апреля 1938 года его арестовали. П.Л. Капица тут же отправил Сталину такое письмо: «При всех его недостатках и скверном характере мне трудно поверить, чтобы Ландау был способен на нечто нечестное. Я прощал ему все выходки ввиду его исключительной даровитости…»

Ответа не последовало. Но Петр Леонидович не опустил руки. Он проявил беспримерные смелость и настойчивость — добился встреч с Молотовым, с видными чекистами Кобуловым и Меркуловым, писал Берии...

В одну из темных ночей Капицу самого увезли на Лубянку, где допрашивали в течение двух часов. Именно его заступничество сыграло в спасении Ландау решающую роль.

В сентябре 1938 года к Вождю и Учителю обратился из Копенгагена Нильс Бор. Неизвестно, как отреагировал Сталин на письмо датского физика, но только 28 апреля 1939 года — аккурат в годовщину ареста — профессор Ландау был освобожден из тюрьмы на поруки академика Капицы.

Ландау не любил вспоминать о времени, проведенном в тюрьме. Он говорил:

— Тридцать седьмой год был для нашей страны чем-то вроде страшной средневековой эпидемии чумы. Это — стихийное бедствие. Меня оно тоже коснулось, но я, к счастью, остался жив.

Кора почти весь год ничего не знала о муже. И вот в ее харьковской квартире раздался телефонный звонок: «Коруша, приезжай!»

Больше двух лет Кора бывала в Москве только наездами — своей жилплощади у Льва Давидовича после ареста не стало. Лишь осенью 1940 года супруги Ландау смогли поселиться в одной комнате коммунальной квартиры, где проживала семья Евгения Михайловича Лифшица, будущего соавтора по десятитомному «Курсу теоретической физики».

В среде научных работников это издание шутливо называют «Ландафшиц» и нередко вспоминают, как в самом начале 1960-х годов у Нильса Бора, посетившего Москву, спросили: «Что помогло вам создать первоклассную школу физиков?» «По-видимому, — последовал ответ, — это удалось мне потому, что я никогда не боялся показать своим ученикам, что я глупее их».

Е.М. Лифшиц, выполнявший тогда роль переводчика, слова Бора пересказал так: «Я никогда не боялся заявить своим ученикам, что они дураки».

Зал разразился смехом, послышались протесты. Лифшиц переспросил Бора, перевел фразу правильно и извинился перед аудиторией за оговорку. Тогда П.Л. Капица возразил с места под общий хохот: «Это не случайная оговорка. Она выражает принципиальное различие между школой Бора и школой Ландау, к которой принадлежит Лифшиц».

Семейная жизнь четы Ландау не раз омрачалась. Как свидетельствует писательница Майя Бессараб, родная племянница Коры, та призналась ей:

— Знаю, многие осуждают меня за то, что я не ушла от мужа… Но ведь они не знают, что у нас не обычный брак… Дау ни в чем нельзя винить. У меня такое чувство, что я оттолкнула ребенка. Даю слово, что сцен ревности больше не будет!

Дау тоже осознавал, что был неправ. И в периоды вынужденных разлук посылал жене удивительные, прекрасные письма: «Единственно, чего мне хочется, это чтобы ты была счастливой».

Когда сын Игорь, познакомив с родителями свою невесту, ушел ее проводить, Лев Давидович сказал жене:

— Она очень мила. Но ты красивее.

Ландау вывел простую и гениальную формулу счастья: работа, любовь, общение с людьми.

Конкордия Терентьевна, пережив мужа на 16 лет, скончалась в 1984 году.

Воскресным утром 7 января 1962 года в самом начале Дмитровского шоссе, покрытого коркой льда, ехавшая в сторону Дубны «Волга» столкнулась со встречным грузовиком. Сидевший рядом с водителем академик Ландау получил тяжелейшие травмы.

«Скорая помощь», прибыв к месту аварии довольно быстро, увезла раненого в травматологическую клинику. Опоздай медики еще на несколько минут, наш великий соотечественник скончался бы в тот же день. Как вспоминал нейрохирург Сергей Федоров, буквально вытащивший гениального физика с того света, «больные с такими переломами ребер погибают в девяноста процентах случаев». У Ландау же помимо семи поломанных ребер были еще и множественные ушибы мозга, переломы таза, свода и основания черепа. Начинался отек легких и всего тела.

Врачи дни и ночи не отходили от постели раненого… Круглые сутки работал «физический штаб»… Вызванные в Москву медицинские светила Франции, осмотрев Ландау, заявили:

— Непонятно, как, получив столь тяжелые травмы, человек смог выжить. Мы восхищены упорством, мастерством и мужеством наших русских коллег…

Получив сообщение об аварии, Кора с тяжелейшим гипертоническим кризом попала в больницу. И смогла навестить мужа только в феврале.

— Ты узнаешь меня, Дау? — спросила она, подходя к постели.

Муж приветливо кивнул. И Кора кинулась к нему вся в слезах. Медсестра с трудом увела женщину:

— Не надо его утомлять. Сегодня консилиум.

Привезенный П.Л. Капицей канадский травматолог и нейрохирург Уайдлер Пенфильд, наоборот, потребовал Кору в палату. И был достаточно оптимистичен.

— Этот прибор, — сказал он ей, имея в виду гениальный мозг Ландау, — не сломан. Выздоровление придет. Хотя и не сразу, а постепенно…

Из Лондона и Праги тамошние физики с пилотами международных рейсов пересылали в Москву лекарства, которых не было даже в кремлевской больнице. Дежуривший в «Шереметьеве» профессор Яков Смородинский, соавтор Льва Давидовича по книге «Лекции по теории атомного ядра», тут же доставлял препараты в больницу.

В апреле Дау начал говорить и узнавал уже не только свою жену, но и дежуривших около него коллег. И все-таки ему пришлось провести в палате долгих два года. Там к нему пришли известия о двух крупных наградах. Лев Ландау стал в 1962 году седьмым российским лауреатом Нобелевской премии — за «пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия». Когда Нобелевский комитет вынес свое решение, больницу посетил посол Швеции, и Ландау передал ему просьбу опубликовать на страницах шведских газет свою благодарность Нильсу Бору, которого считал своим учителем.

Нобелевские премии, как известно, вручают 10 декабря — в день рождения Альфреда Нобеля. Диплом, золотую медаль и чек 54-летний академик получил в больнице, куда приехали президент Академии наук М.В. Келдыш и академики П.Л. Капица, Л.А. Арцимович, Н.Н. Семенов, И.Е. Тамм… Поздравления прислали светила мировой науки Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Макс Борн, Фриц Ланге…

Вместе с Е.М. Лифшицем Лев Давидович получил в тот год и Ленинскую премию — за ставший классическим 10-томный «Курс теоретической физики».

Академик Ландау скончался 1 апреля 1968 года со словами: «Я неплохо прожил жизнь. Мне всегда все удавалось»…