Русский актер, сыгравший Михоэлса

20 лет подряд Олег Свиридов был ведущим артистом Самарского академического театра драмы; прекрасно помню его Наполеона, Ленина, Сталина, Гитлера, Ивана Карамазова. Свиридов на сцене всегда завораживал, заставлял думать, сострадать и волноваться. Как и Михаил Ульянов, он был актером открытого пафоса, большого темперамента. Каждый спектакль с его участием становился событием.

В 1999–2000 гг. мы вместе работали над созданием спектаклей «Король и Шут» по пьесе А. Борщаговского и «Врата раскаяния» по повести Матвея Гейзера. В где он — первый в России — ярко сыграл великого Соломона Михоэлса (премьера прошла в театре на М. Бронной). Разные характеры. Великий лицедей и местечковый старик. И там и там Свиридов проживал трагическую судьбу, духовные муки, прозрение и раскаяние, приподнимая образы до значительных философских обобщений. Это могло получиться лишь у актера с большим человеческим и духовным опытом, искреннего и честного. И действительно, близко узнав Олега Михайловича, я увидел настоящего, основательного человека. Он был большим тружеником, много работал над собой, читал, думал; придавал большое значение преподаванию в лицее. Умел по-настоящему дружить, помогать людям. Общение с ним приносило радость, вселяло уверенность и надежду. Он глубоко переживал, видя пошлость и вульгарность в искусстве и в жизни.

Ему удавалось играть еврейские характеры. Возможно, он хорошо познакомился с ними в детстве, на Украине, или служа в армии, в Молдавии. Он радовался возможности выразить таким образом сочетание трагического и комедийного, взять высокую лирическую ноту. Его Тевье-молочник из «Поминальной молитвы» СамАРТа стал значительным событием культурной жизни города на долгие годы. Образ сапожника Сталина украсил «Чонкина».

А потом началось участие Олега Михайловича в еврейской жизни Самары. Он был постоянным ведущим национальных праздников, вечеров, читал стихи, монологи, показывал отрывки из спектаклей. Его сильный красивый голос — за кадром в фильмах Е. Гольцмана и Б. Свойского о самарской диаспоре в Иерусалиме. Как-то я назвал его с любовью «еврейским народным артистом», и, как мне говорили, он этим «титулом» гордился. Всегда проявлял себя истинным русским интеллигентом, который брезгует шовинизмом.

Он мечтал побывать в Израиле, показать свои новые работы, встретиться с бывшими самарцами, вдохнуть воздух Иерусалима. Не пришлось…