Омер: взвейтесь кострами, синие ночи!

И преградили путь сынам Израиля воины Амалека, и победили их евреи в той первой стычке…

И начал Моше, по совету тестя своего Итро, создавать систему общественного управления… А на третий месяц по выходе сынов Израиля из страны Египетской пришли они в пустыню Синай. И явился им Господь на горе Синай, и передал через Моше дому Яаковлеву свои главные Заповеди и Законы… И Моше пересказал народу все слова Б-га, и со старейшинами соорудили они жертвенник о двенадцати камнях, по числу колен Израилевых, и вознесли они жертву всесожжения, и освятили Завет с Господом…

Все эти события: от бегства из Египта до Синайского Завета заняли пятьдесят дней. И потому на пятидесятый день от начала Песаха мы празднуем Шавуот — День дарования евреям Заповедей и Законов Б-жьих.

Семь недель — от второго дня Песаха до Шавуот — называются Омером. Омер — это, вообще-то, мера объема или массы, но на этот период она превращается в меру времени, состоящую из 49 суток. Наполнение же омера в его физическом смысле, по разным данным, составляет от двух до четырех килограммов ячменя: то ли зерна, то ли уже смолотого до состояния манки, а то и тончайшей, 33 раза просеянной муки.

Не знаю, как тебе, мой читатель, но мне, мельнику, не очень ясно! Говорят, это та самая норма, которую Господь установил для сухого пайка манны небесной.

Согласно Торе, у евреев установилась традиция: сжав колосья первого урожая (а они созревают в Эрец Исраэль в конце мая — начале июня), вносить омер ячменя в Храм для жертвоприношения. Поэтому Шавуот еще и праздник урожая.

В мае и съедобные, и дикие злаки наливаются зерном. Земля Израиля желтеет. Наши пейзажи в это время напоминают картины, написанные на другом конце Средиземноморья Ван Гогом и Милле.

В Шавуот принято читать Книгу Рут, повествующую трогательную историю, связанную с сезоном жатвы. Рут, бедная вдова, моавитянка, после смерти мужа-еврея последовавшая за свекровью в земли Иегуды, на «западный берег реки Иордан», подбирает опавшие колоски на полях, чтобы не умереть с голоду. Затем она батрачит на полях некоего фермера Боаза, родственника ее покойного мужа. И между ними вспыхивает любовь, с хеппи-эндом и, в отдаленной перспективе, с великим правнуком — царем Давидом…

На семь недель Омера календари — и еврейский, и, тем более, григорианский, — как бы отбрасываются, отсчет времен идет по дням Омера, насыщенным памятными датами и праздниками.

18-й день Омера — День Независимости Израиля, 60-й юбилейный в этом году, к тому же пришелся на 8-9 мая — День Победы во Второй мировой…

Ему предшествовали Дни памяти Катастрофы и героизма еврейства во Второй мировой войне и памяти военнослужащих ЦАХАЛа, павших в войнах за независимость Израиля. На 33-й день празднуем Лаг ба-Омер (буквосочетание «ламед-гимел», читаемое как «лаг», означает число 33 в ивритской транскрипции). И этот праздник — как любой у евреев — со слезами на глазах, в нем скорбь об унесенных эпидемией многих учениках р. Акивы — великого еврейского подвижника, после разрушения римлянами Второго Храма, рискуя жизнью, несшего свет иудаизма евреям, деморализованным поражением от язычников и депортированным по всему античному миру. Но в тот же день, только несколькими десятилетиями позже, повстанцы под предводительством бар-Кохбы одержали победу над римлянами и известили о ней всю страну цепочками костров. Один из участников той победной битвы, мудрец Шимон бар-Йохай, ученик р.Акивы, скончался также в Лаг ба-Омер…

А на 43-й день Омера мы празднуем День Иерусалима — годовщину освобождения и объединения нашей столицы после победы над арабскими оккупантами в Шестидневной войне (1967).

И завершает дни Омера Шавуот — «красный день календаря», он для израильтян, у коих национальный спорт — еда, «белый праздник». На столе — изделия из теста, молочные блюда, рыба, холодные белые вина…

Зато в День Независимости и Лаг ба-Омер наши чревоугодники гуляют брутальнее — главные блюда укладываются в формулу «аль а-эш» — «на огне»: мясо в разных вариациях, рыба, овощи. Дымы мангалов и костров. Напоминает древние, танахические жертвоприношения.

Вспоминаю прошлогодний Лаг ба-Омер. Наши приятели, дважды земляки, ныне «помещики», владеющие в поселении Адам половиной двухэтажного коттеджа с небольшим двориком, пригласили попраздновать на природе. Мы с радостью и удовольствием откликнулись, ибо городские условия плохо подходят для лаг ба-омерских пикников.

От нашего иерусалимского дома до Адама — рукой подать, километра полтора (если напрямик), а его красные крыши видны на вершине соседнего холма. Но прямой дороги нет, местность пересеченная. К тому же серой змеей, уродующей волшебный пейзаж Иудейской пустыни, по восточной окраине Иерусалима протянулся так называемый «забор безопасности», и Адам оказался по ту сторону его. Поэтому добирались в объезд. Дорога к ишувам (поселениям) Иудеи и Самарии была запружена. Их жители торопились до захода солнца успеть домой, завершить приготовления к празднику… Миновали махсом (КПП). Пограничник заглянул в окно нашей машины, махнул рукой, и мы выехали в Иудейскую пустыню…

У ворот ишува охрана, что-то вроде народной дружины. Звоним хозяину, и по его подтверждению нас пропускают внутрь. Едем по улице среди красивых новых и строящихся домов.

А вот и жилище наших приятелей. Как они обжили его и благоустроили, свой дом на родине! Все утопает в цветах, со вкусом разбиты клумбы. Хозяин нанимал рабочих лишь для подготовки земли, все остальное — они сами, с дочерью…

Хозяйка на кухне готовит разнообразные салаты. А вот мариновать мясо для «аль а-эш» — работа мужская. У нашего дважды земляка выработано свое — среднеазиатско-израильское «ноу-хау» подготовки мяса, уже неоднократно и успешно испытанное на родных и знакомых.

Приезжает еще одна приглашенная пара. Эти привозят замаринованного канадского салмона (лосося).

Солнце ушло к городу, нависающему над ишувом, и скоро оно спрячется за наши дома. Загружаем в багажник разный древесный строительный мусор, который рачительный хозяин приберег для сегодняшнего костра. Погружаемся со всеми маринадами, соленьями, салатами, пирогами, винами, водками, коньяками, водами и соками, гитарами для певуний — хозяйки с дочерьми — и спускаемся к краю ишува.

На зеленой еще траве несколько ребят пасут и выгуливают двух лошадей и пару ишаков, но ближе к заходу солнца они уводят животных. Сегодня у пастухов есть дела поважнее ночного — пора зажигать праздничные костры.

И вот вспыхивает первый костер — в городе, немного ниже нашего дома, в религиозном квартале. И мы разжигаем свой. А через несколько минут во всю ширь панорамы города полыхают десятки огней.

Хозяин тем временем наладил мангал. Первым на решетку идет канадец — мистер салмон. Он жарится практически мгновенно, не дай Бог его передержать! Следующим номером — пока что для разгонки — на мангал лягут нежнейшие маринованные куриные крылышки…

И вот уже ломти ароматного салмона на одноразовых тарелках. В пластиковых стаканчиках налито — каждому по потребности, и мы выпиваем за радостный праздник еврейского народа, за его право жить и праздновать на своей земле. Громкое «лехаим» раздается на просторе.

Впрочем, мы на лугу не одни. Возле нас горят еще не менее полудюжины костров, и это, как выяснилось, только начало! Вокруг огня на каких-то старых диванах и стульях, для которых эта праздничная ночь станет последней, к утру все это обратится в пепел, расположились семьями: светские и религиозные, говорящие на иврите и еще десятке языков…

Мы не торопимся, хотя всю ночь высидеть не удастся — утром на работу. Посему после лосося и еще одного стаканчика — за здоровье детей (имея в виду всю нисходящую линию: детей, внуков) — перерыв, предаемся болтовне на разные легкомысленные темы.

Меня же неотступно гложет мысль о том, что вот он Город, рядом. Вот его огни, вот его костры. Но мы отделены от него бетонным забором. По чьей злой воле он проходит именно так? Ведь провозглашавшаяся идея забора была: МЫ — ЗДЕСЬ, а ОНИ — ТАМ. А что вышло? ЗДЕСЬ, то есть на территории Израиля, ИХ полно, а МЫ, то есть жители того же Адама, оказались ТАМ, за забором!

А ведь жителей Адама решатся отнести к «религиозным фанатикам», «оккупантам», «фашистам», «паразитам» разве что самые оголтелые представители прогрессивной правозащитной общественности. Ведь эти поселенцы в массе своей — высокообразованные специалисты хай-тека, достаточно аполитичные любители высокого качества жизни, которую они и создают для себя нелегким, но высокооплачиваемым трудом. И ведь не самозахватом или самостроем они оказались здесь — землю-то под строительство им выделило государство...

Я не завожу разговор на эту тему, боясь расстроить наших приятелей, лишь догадываюсь, что творится у них на душе...

…Хозяин переходит к шашлыкам. Дымы мангала с шампурами-шипудим, с нанизанными на них кусочками индейки, но маринованными на узбекский манер, с курдючным салом, напомнили запахи родного города... И вот первые шашлыки готовы, пьем за хозяев. Раздаются возгласы восхищения — шашлыки восхитительны. Пьем еще: персонально за хозяйку, персонально за хозяина, за нас, гостей...

У соседнего костра дети запевают израильскую песню, наша молодежь ее подхватывает. И мы подпеваем — в меру возможностей. Зато потом поем что-то из нашей молодости: из Окуджавы, из Высоцкого... И вдруг хозяйка запевает лермонтовское:

...Ночь светла, пустыня внемлет Б-гу,

И звезда с звездою говорит...

От горизонта до горизонта Иудейская пустыня пылает кострами. Костры еврейского праздника. Но на части холмов мертвенный свет почему-то излюбленных арабами галогенных ламп и зеленая иллюминация минаретов, периодически разражающихся децибелами нечленораздельного воя...

...Заполночь возвратились в нашу городскую квартиру, продымленную, кострами, горящими вокруг дома. Так и не спалось до утра. Мешали и дым, и шум веселья подростков, затихший лишь к утру. Но более всего доставал вопрос: неужели-таки сбудутся планы корыстных безумцев, и Адам «свернут», точнее, свернут ему шею, и постигнет его судьба поселений Гуш-Катифа?!..