Хеврон – город контрастов

После инцидента в Рамалле, где в ходе аналогичной поездки я отказался по требованию палестинцев снять кипу, организаторы убедительно попросили меня — в Хеврон отправиться с кепкой на голове и не снимать ее в городе. Хеврон — бастион исламских экстремистов, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Заверения Вадие, что и на этот раз все пройдет гладко и нам, как и в Рамалле, будет обеспечена палестинская охрана, не убедили многих моих коллег. Особенно тех, кто придерживается левыми взглядами. Все они под разными предлогами отказались от поездки, и только один прямо заявил: «Ребята, вы что с ума посходили совать голову волку в пасть? Вы — как хотите, а я боюсь». И лишь Лев Авенайс, известный не только левым мировоззрением, но и журналистским аппетитом, присоединился к небольшой группе, отправившейся в Хеврон.

В отличие от Рамаллы, производившей впечатление сонного царства, Хеврон выглядит городом, полным жизни и энергии. Улицы забиты народом, на дорогах — автомобильные пробки. В магазинах идет бойкая торговля. На улицах чисто, а количество новых домов вызывает удивление.

Все это никак не вязалось с утверждениями наших гостеприимных хозяев, что Хеврон находится в глубокой стагнации — промышленность хиреет год от года, жители беднеют и находятся даже не на грани, а уже за гранью нищеты. Несоответствие, контраст между тем, что нам говорили, и тем, что мы увидели своими глазами, были вопиющими.

На въезде в город наш минибус встретил белый «мерседес» службы безопасности автономии. Как и в Рамалле, власти не хотели афишировать наш визит и, чтобы не привлечь внимания, поручили охрану сотрудникам спецслужб, одетых в цивильные костюмы. Под прикрытием «мерседеса» мы и проехали через весь город к резиденции губернатора Хусейна Эль Араджа.

На этот пост его назначил председатель Палестинской автономии (ПА) Абу Мазен. Губернатор — самый сильный человек в городе и в округе, поскольку ему подчинены силы безопасности и полиция. Он же является и тем, кто проводит линию председателя. В этом мы убедились, когда губернатор произнес небольшую речь, чуть ли не дословно совпадавшую с той, что мы уже слышали в Рамалле от министра Махмуда Хабаша.

«Мир с Израилем и признание его — наш стратегический выбор. И от него мы не отступимся. Наша цель — независимое палестинское государство на всех территориях, оккупированных Израилем в 1967 году со столицей в восточном Иерусалиме. Есть много трудностей на этом пути, необходимо доверие между двумя нашими народами. Поэтому я вас приветствую и буду рад, если вы увидите своими глазами, какие трудности десяткам тысяч арабских жителей города причиняет присутствие среди них четырех сотен еврейских поселенцев».

Затем губернатор удалился, пожелав нам приятного общения с коллегами. За длинным столом нас уже ждали порядка 15-ти представителей палестинских СМИ, действующих в Хевроне. По разным данным, число жителей города вместе с округом не превышает 250–300 тысяч человек. Число СМИ, обслуживающих это сравнительно небольшое население, огромно.

По информации, представленной нам руководителем местного отделения министерства связи автономии, в Хевроне и его окрестностях действуют 11 (одиннадцать!) телестанций. И это — в дополнение к каналам, вещающим на всю автономию. Кроме того, в городе издаются несколько местных газет и постоянно работают 45 журналистов, в том числе и представители крупнейших информационных агентств мира. Двое из них, сотрудничающих с Рейтер и Франс Пресс, присутствовали в зале. Они оказались местными жителями. Можно только представить, какую информацию они передают в свои агентства! О какой объективности в освещении ситуации может идти речь?!

То, что наши коллеги не придерживаются взвешенной позиции, стало ясно с первых минут разговора. Они начали взахлеб, перебивая друг друга, высказывать претензии к израильским силам безопасности и правительственному пресс-бюро, которые, по их словам, не дают возможности спокойно работать. Тон, в котором высказывались эти претензии, был донельзя агрессивным — в нас видели явно не коллег, а представителей оккупантов.

Я попытался перевести разговор на более профессиональные темы, которые, вроде, должны были бы найти понимание у собратьев по перу. Я сказал, что в своих статьях достаточно часто и жестко критикую нынешнее правительство и пишу про Ольмерта, Барака и Ципи Ливни практически все, что считаю нужным, кроме, естественно, брани. Мне точно известно, что мои статьи читают советники премьер-министра. Но ни один из них никогда не высказал мне своего недовольства, никто и никогда не сделал замечания. А даже если бы и сделал, то я не преминул бы в очередной статье обвинить его за посягательство на свободу слова.

— Доводилось ли вам когда-нибудь критиковать Ясира Арафата или Абу Мазена?— спросил я. — И какая реакция последовала после этого?

Ответ моих коллег напомнил мне известный анекдот о том, что советский человек, как и американец, тоже может спокойно прийти на Красную площадь и критиковать американского президента. Но когда один из палестинских журналистов, начавший рассказывать, как он критикует Ольмерта, Барака и Ливни, уловил мой насмешливый взгляд, он тут же перестроился и добавил, что, вот, недавно была всеобщая забастовка против правительства Саляма Файяда, и его газета высказалась о премьере достаточно критично.

«Ну что ж, спасибо и на том», — подумал я. Но о существовании критики в адрес Раиса, то есть Арафата или Абу Мазена, никто из наших собеседников так ничего нам и не поведал.

В разговор включился представитель министерства связи, который подчеркнул, что все палестинские журналисты пользуются абсолютной свободой слова. Ограничения существуют только со стороны израильских властей, которые относятся к палестинским журналистам, как завоеватели к жителям оккупированной территории.

Тема бесчинств оккупантов проходила лейтмотивом всех заявлений, услышанных нами в ходе посещения Хеврона. Вот и разговор с коллегами в основном свелся к жалобам на израильских солдат, которые не дают палестинским журналистам приближаться к местам событий и тем самым мешают освещать ситуацию. Конечно, коллеги не упомянули, что подобная политика вызвана тем, что это самое освещение является вовсе не журналистским репортажем, а неприкрытой пропагандой, где израильтянам заведомо отводится роль злодеев.

Русскоязычный консультант Евросоюза в Израиле Виктория Мартынова спросила, как палестинские журналисты освещают судебный процесс во Франции. Напомню, что в ходе этого процесса было доказано, что мальчика Мухаммеда Ад Дура, которого арабские СМИ превратили в символ страданий палестинцев, на самом деле застрелили не израильские солдаты, а палестинские полицейские. «Ну, скоро вы наденете на этого мальчика кипу, и будете утверждать, что он вообще был евреем», — отмахнулся представитель Франс Пресс.

А на следующий вопрос, заданный моим русскоязычным коллегой с «Первого радио»: «Продолжится интифада или нет?», наши коллеги ответили без обиняков: «Мы живем под оккупацией, и пока она не закончится, сопротивление будет продолжаться».

Журналистов сменили бизнесмены. Ничего нового мы не услышали — главным и единственным виновником всех бед и проблем являлся оккупант Израиль. Именно в оккупации главные бизнесмены Хеврона и его окрестностей видели корень зла. Израиль был виновен и в падении уровня жизни, и в том, что 70% жителей Хеврона живут без воды и электричества. Но никто почему-то не вспомнил, что автономия существует уже 15 лет и за это время городские власти вполне могли провести и водопровод, и электромагистрали. Тем более что получали многомиллиардные подарки от Евросоюза и международных спонсоров.

Виктория Мартынова не преминула спросить об этом губернатора. Но тот даже ухом не повел. «Все деньги, что мы получаем от Евросоюза, идут исключительно на обеспечение базовых нужд жителей города. Израиль продает нам воду и электричество по очень высокой цене, Израиль не позволяет нам строить новую промышленную зону, Израиль препятствует вывозу наших товаров за границу. Израиль виновен и в том, что значительно сократил доступ палестинских рабочих на свою территорию» — таким был его ответ.

Губернатора поддержал глава торговой палаты Хеврона, который привел следующую статистику: до начала второй интифады в Израиле ежедневно работали 164 тысячи жителей автономии, сегодня их число сократилось всего до 41 тысячи, причем из Газы не пускают ни одного человека.

Возмущение наших собеседников этими израильскими злодействами было совершенно искренним. И им донельзя хотелось, чтобы и мы разделили его. Но никто из них не упомянул причины, из-за которых Израиль так резко сократил число палестинских рабочих и выставил на дорогах блокпосты, препятствующие перевозке палестинских товаров. А причины эти известны, и главная из них — теракты, осуществляемые как самими рабочими, так и с их помощью.

Особо наши собеседники упирали на то, сколь ужасна ситуация в Газе, где безработица достигла высочайшего уровня. Из-за израильской блокады закрылось подавляющее большинство из 1300 экспортных компаний, прежде работавших в секторе Газа. А предприятия в Газе, на которых были заняты 40 тысяч человек, сегодня с трудом трудоустраивают 1300.

И опять же никто из собеседников не удосужился вспомнить, что блокада Газы возникла не по злой воле израильтян, а только после захвата власти Хамасом и начала непрерывных ракетных обстрелов из сектора поселений западного Негева и города Сдерот.

Один из русскоязычных журналистов попытался вновь перевести беседу на «мирные рельсы».

«Арабы жили вместе с евреями в Хевроне сотни лет, как добрые соседи,— сказал он. — Почему нельзя снова жить в мире?»

«Существует огромная разница между поселенцами и гражданами Израиля, — ответил губернатор, — мы рады каждому еврею, который захочет жить в палестинском государстве. Но мы категорически против поселенцев. Хеврон — арабский город, это наша земля и такой останется навсегда».

В разговорах с журналистами и промышленниками контраст между реальной ситуацией, с которой мы хорошо знакомы, и той, которую пытались нарисовать наши собеседники, был огромным.

Контрасты продолжились и в старом городе Хеврона. Сопровождали нас в прогулке по нему помощники губернатора. Один из них — Рафик Альджабари свободно говорил по-русски, поскольку получил высшее образование в Советском Союзе. С Рафиком мы тоже сперва попытались говорить о том, как евреи мирно жили рядом с мусульманами. Но диалога не получилось.

«Хеврон был, есть и будет арабским городом,— сказал Рафик,— И все ваши разговоры, что когда-то он принадлежал евреям, ни к чему не приведут. Вы хотите нас выселить отсюда? Куда? Идти нам некуда, мы останемся здесь».

Рафик всячески старался продемонстрировать нам негативные последствия израильского присутствия в старом городе.

«Видите,— говорил он, указывая на закрытые лавки,— это все из-за оккупации. Никто тут не хочет жить и не хочет торговать».

Рафик подвел нас к темной арке, в которую упиралась улица. «Вот, посмотрите — турникет,— сказал он. — Раньше по этой улице можно было свободно ходить в любую сторону, а теперь ее перегородили. Разве так можно жить?»

И тут случился конфуз. Недоверчивый Лева Авенайс подошел к турникету и попытался покрутить его. И турникет вдруг свободно завертелся в разные стороны.

«Так это же не турникет, — воскликнул Авенайс, — а одна видимость, профанация. Он никого не останавливает».

Душещипательная повесть о том, как злобные израильтяне перегородили мирную палестинскую улицу, прервалась на самом драматическом месте. Чтобы спасти ситуацию, Рафик громко сказал: «Не вздумайте перейти за турникет, солдаты стреляют без предупреждения».

Но буквально через несколько минут мы столкнулись на улице с израильским военным патрулем. Мы помахали им, сказали «шалом», попытались заговорить. Но они прошли мимо. И никто в нас почему-то не выстрелил.

А вот на небольшом базарчике в самом сердце старого города произошел интересный инцидент. Мы гуляли по улочкам Хеврона достаточно свободно. Наша русская речь гулко отражалась в его сводчатых стенах, служа, по-видимому, лучшей защитой. В какой-то момент я и Виктория Мартынова оказались впереди группы. «Вика, расслабляться нельзя,— сказал я. — И уж ни в коем случае нельзя выпасть из поля зрения Рафика. Иди знай, на кого тут нарвешься».

Не успел я закончить фразу, как к нашей группе подошли из переулка два мордоворота и, держа руки в карманах курток, спросили у Рафика: «Кто это?» — «Русия».

«А, Русия, велком, велком»,— заулыбались мордовороты и исчезли в подворотне. Интересно, что бы произошло, если бы Рафик сказал правду? Вот тогда, наверное, нам пришлось бы на собственной шкуре ощутить очередной контраст Хеврона…

К счастью, прогулка завершилась благополучно. Мы спокойно выбрались из города, провожаемые Рафиком и даже губернатором, приехавшим лично попрощаться с нами. Но, признаюсь, несмотря на гостеприимство хозяев, желания вторично посетить Хеврон у меня нет. И сомневаюсь, что скоро появится.