Саша и Тамара

Национальный подбор был тоже весьма пестрым: из 10 человек пятеро русских, остальные — белорус, татарка, украинец и Саша с Тамарой — понятно кто.

Бродили молодые спецы по кавказским горам, время еще было более или менее спокойное. Особых конфликтов с местным населением не было. Кавказцы в то время считали ниже своего достоинства обижаться на гостей, если те не переходили грань дозволенного по их кавказским понятиям. А компания молодых спецов была интеллигентная, поэтому они понимали, где эта грань находится. Все было просто — не смотреть в упор на местных женщин, не смеяться над местными обычаями, подчеркнуто уважительно относиться к местным старикам.

Забрели как-то, на ночь глядя, в аул. Старший в компании, врач-кардиолог — турист с наибольшим стажем, стал высматривать дом с красным флагом. В советские годы над каждым сельсоветом обязательно висел такой флаг. Не находит. Тогда он постучал в дверь самого большого дома, единственного, где горел в окошке свет. Ему пришлось стучать довольно долго. На дворе лаем заливалась собака.

Наконец, дверь открылась. Кардиолог попросил разрешения разбить на окраине селения палатки и показать, где можно набрать воды. Хозяин, седобородый старик, с трудом попытался понять, что от него хотят, но так ничего и не понял. Кардиолог задумался: на каком языке говорить со стариком — на английском? немецком? французском? Других языков в их компании никто не знал. Как правило, в кавказском или в азиатском селении кто-нибудь обязательно понимал по-русски. А тут — ночь на дворе, огни в других домах погашены.

Кардиолог снова спросил: «Есть ли еще кто-нибудь в доме?». Старик на своем непонятном языке, судя по всему, кого-то позвал. Из глубины дома, опираясь на палку, похожую на посох, вышла абсолютно седая женщина и отчетливо произнесла: «Шалом». Врач-кардиолог остолбенел. Какой советский врач не знал в то время хотя бы пару-другую еврейских слов на иврите или идише?..

Кардиолог, пятясь, отошел от женщины и срочно позвал Сашу с Тамарой. Почему-то шепотом он произнес: «Вы мне не поверите, но она, наверное, еврейка. Поздоровалась со мной, сказала «шалом». Поговорите с нею. Вы же все-таки евреи». — «А на каком языке мы будем говорить?» — спрашивает Тамара. Дело в том, что Саша и Тамара были типичными советскими евреями, которые знали разве что два-три предложения на идише. Про иврит и говорить было нечего.

— Разберемся, — ответил Саша и твердым шагом направился к дому, на ходу припоминая все, что знал из мамэлошн.

— Шалом, — произнесла женщина Саше. Старик, стоящий рядом, закивал головой.

— Шалом-алейхем, — пробормотал Саша. — Их бин аид. Мир бин, нет-нет, извините, бист москауэр туристн. Мир воллен васер. Ферштейст?

— Я нэ понимаэ ви. Кховоритэ по-руськи, — с акцентом, но вполне внятно говорит женщина. — Мая муж почти ничэкхо нэ слишэт, да и кховорэть эму трудна. Война.

В те годы на Кавказе, да и в СССР, если говорили война, то имели в виду Вторую мировую войну. В итоге все разрешилось быстро и вполне благополучно. Палатки были разбиты, колодец показан. В качестве угощения был стариками даже дан огромный кусок домашнего сыра. А сам аул оказался отдаленным селением, в котором жили горские евреи. На каждом доме у входа была прибита мезуза. Саша объяснил Тамаре, что это такое. На доме стариков висел могендовид. Саша предположил, что это молельный дом для евреев этого аула.

На следующий день, когда компания туристов собралась уходить, Саша с Тамарой пошли попрощаться с женщиной, которую звали Сарра, и ее мужем Элиа. Молодежь встретила пожилую пару недалеко от дома.

— Ви вчэра на какэм этэ язэкэ хотэли с мая кховорэть? — неожиданно спросила женщина.

— На идише, — вдруг засмущался Саша.

— Ой, вэй! А откудэ ви знаэтэ идиш? — старуха пристально стала вглядываться в Тамару.

— Ну, как откуда? Мы его, правда, плохо знаем. Вернее, почти совсем не знаем, но должны, наверное, знать. Мы же евреи, — ответила Тамара и почувствовала, как ее лицо начинает краснеть.

— Ой, вэй! Ой-ой-ой! Ви — евреи? Ви? — поразилась Сара. И стала что-то громко и быстро говорить на непонятном гортанном языке своему мужу. Старик в ответ недоверчиво перевел взгляд с Саши на Тамару, недоверчиво покачивая головой.

— Ви — евреи? Ви — совсэм нэпохожэ на евреев, нэт, — медленно, буквально по слогам, по-русски, проговорил старик.

— Нэ надэ тэк над намэ шутэть, — старуха покачала головой. — Ви эщэ скажитэ, что в синакхокха ходитэ.

— Нет, не ходим, — почему-то Саше стало стыдно за то, что он не ходит в синагогу.

— Добрий путь, — старуха со стариком повернулись и пошли к дому, говоря на своем гортанном языке. Уже в Москве Саша и Тамара узнали, что Сарра и Элиа говорили на джухуре — языке горских евреев. Последнее, что услышали Саша с Тамарой, это были слова старика, с трудом произносимые по-русски: «Евреи... совсэм нэпохожэ, нэт!..» И сквозь смех, тоже по-русски, слова старухи:

— Молодиэ…ха-ха. Шутэть... ха-ха…Евреи… ха-ха-ха.

…Перечитайте первый абзац.