Баловень или борец?

Александр Борщаговский родился 1 (14) октября 1913 г. в Белой Церкви. Отец — адвокат и журналист, мать — акушерка. Обычная еврейская семья. Школу Борщаговский закончил в Белой Церкви, а в Запорожье — школу ФЗУ паровозоремонтного завода. Но мерещились не вагоны и рельсы, а литература и театр. Окончил Киевский театральный институт, поступил в аспирантуру и написал на украинском языке кандидатскую диссертацию «Драматургия Ивана Тобилевича», которая в 1948 г. вышла отдельной книгой. Создал журнал «Театр» и в 24 года умудрился стать и.о. начальника Главреперткома Украины. Прыткий молодой человек…

Уже признанным театральным критиком в конце 1946-го переехал в Москву. Был введен в редколлегию «Нового мира» и одновременно служил завлитом Центрального театра Красной Армии. Казалось, карьера удалась, впереди прямая дорога к новым свершениям. Наверное, все было бы так, если бы не «милое тысячелетье» на дворе, как выразился Борис Пастернак. У многих фронтовиков кружилась голова (Борщаговский прошел войну в качестве военного корреспондента и завлита фронтового театра). И вождь решил поумерить пыл победителей, показать им, кто в доме хозяин...

28 января 1949 г. в «Правде» появилась статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Вдруг выяснилось, что среди театральных критиков очень много евреев. Для Сталина это был просто подарок.

«Правда» выделила «великолепную семерку»: пять евреев (Александр Борщаговский, Яков Варшавский, Абрам Гурвич, Ефим Холодов и Иосиф Юзовский), одного армянина (Григорий Баяджиев) и одного русского (Леонид Малюгин). Причем был раскрыт псевдоним Холодова — Меерович, сами понимаете кто!..

В «Правде» о Борщаговском, который шел первым номером, было сказано, что он, «умалчивая о произведениях, извращающих советскую действительность, весь пыл своей антипатриотической критики направил на пьесу А. Софронова «Московский характер» и на Малый театр, поставивший пьесу. И далее — «перед нами не случайные отдельные ошибки, а система антипатриотических взглядов, наносящих ущерб развитию нашей литературы и искусства, система, которая, должна быть разгромлена».

Ну, и разгромили…

Власть планомерно уничтожала, вытесняла и замалчивала наиболее талантливых (Мандельштам, Бабель, Ахматова, Платонов и т.д.). Зато малоталантливых, сереньких, но безоговорочно преданных партии и вождю, оберегала и возвеличивала.

Статья в «Правде» — сигнал к травле, — и понеслось! (В 1937-м ликвидировали бы сразу). К первой семерке прибавили еще с десяток фамилий жертв: Цимбал, Дрейден, Шнейдерман, Янковский...

Судьба театральных критиков была трагичной. Первым умер, по недосмотру не названный в «Правде» Иоганн Альтман. В «Записках баловня судьбы» Борщаговский пишет: «Раньше других умер Альтман, — сердце, потрясенное безысходностью, безнаказанностью клеветы, измученное судорожными попытками сохранить веру, как-то отделить мразь и черносотенство от святого для него, единственно сущего и дорогого дела революции. Сердце его разорвалось. Он погиб в день, когда узнал, что восстановлен в партии. Он, единственный из семерых, был арестован...»

Борщаговский выстоял, а вот другие нет. Так называемый отложенный стресс достал их в виде различных болезней (в основном — рак). Борщаговского из театра уволили. Выселили из служебной квартиры (ул. Дурова, 13) — документ о выселении подписал помощник Военного прокурора Мосгарнизона майор Мундер. Вдобавок лишили московской прописки, и семья (жена, двое детей и старуха-мать) оказались на улице. Еле-еле нашли приют в полуподвале у Михаила Вершинина, автора знаменитой песни «Москва-Пекин». Нужда была страшная. Работы не было. Денег не было. Готов был поехать в сельскую школу преподавать историю или географию, о чем написал в ЦК партии. Цековец по фамилии Головченко возмутился праведным гневом: «Этот Борщаговский хочет, чтобы мы ему доверили воспитание советской детворы! Да у нас скот пасут Герои социалистического труда!» Так что в сельскую школу Борщаговского не допустили.

Что бы сделал любой на его месте? Запил. Затосковал. Погрузился бы в пучину депрессии. Любой, но не Александр Михайлович. Он пошел в «Ленинку», попросил соответствующие материалы периода Крымской войны XIX столетия и начал писать исторический роман «Русский флаг». Нельзя о нынешних временах, напишем о прошедших. Через 11 месяцев «Русский флаг» был написан. Все читавшие роман хвалили его (академик Тарле, Константин Симонов, Твардовский), и, тем не менее, роман отказывались печатать, он вышел в свет лишь после смерти Сталина. В краткий период оттепели дышать стало легче, табу на имя Борщаговского было снято, и он получил возможность свободно печататься. Вышли романы «Млечный путь» (1968), «Где поселится кузнец» (1975), «Сегень» (1977), «Портрет на памятнике» (1984), «Восстань из тьмы» (1987). Театральный критик стал заправским писателем. Историческим романистом. А еще Борщаговский писал повести («Седая чайка», «Стеклянные бусы» и др.), рассказы (сб. «Ноев ковчег» и др.), пьесы («Жена», «Медвежья шкура», «Король и Шут» и др.) и киносценарии (всего поставлено 12 фильмов). Самый лучший — «Три тополя на Плющихе» (1968) с блистательным дуэтом Татьяна Доронина — Олег Ефремов.

Особняком стоит пьеса «Дамской портной» (1980) о массовом расстреле евреев в Бабьем Яру, премьера состоялась в Нью-Йорке (1985), в одноименном фильме (1991) в роли старого еврея снялся Иннокентий Смоктуновский.

Честь и хвала Борщаговскому за трилогию мемуаров — «Записки баловня судьбы», «Обвиняется кровь» и «Пустотелый монолит», где автор выступает в трех лицах — очевидца, свидетеля и жертвы, именуя трилогию документальным детективом. Ничего придуманного. Только документы и факты, плюс эмоции и оценки.

«Записки баловня судьбы» (1991) — о том, как громили театральных критиков. «Обвиняется кровь» (1994) — публицистическое расследование о разгроме и гибели Еврейского антифашистского комитета и истреблении лучших представителей еврейской культуры. С Соломоном Михоэлсом Борщаговский дружил и провожал его в последний путь на перроне отъезжающего поезда «Москва-Минск». Михоэлс смачно переиначивал его фамилию: Борщагивський... Пришлось долго знакомиться с многотомными архивами КГБ — о позорных деяниях чекистов, о пытках и выбитых признаниях, в которых бедные жертвы оговаривали себя, друзей и коллег. После чтения архивов Борщаговский возвращался домой с черным лицом.

О книге «Обвиняется кровь» Борщаговский рассказывал: «Замысел книги возник у меня очень давно. Когда был убит Михоэлс, я не сразу связал этот трагический акт с гонением на «безродных космополитов». Но через год-полтора все соединилось, стало очевидным, что шло глобальное наступление на еврейский интеллектуальный мир. Архивные документы подтвердили мою убежденность в том, что Сталин хотел выкорчевать всю еврейскую культуру, всю, а не только уничтожить некоторых ее творцов или отдельные явления. Срочная, паническая по темпу работа по ликвидации еврейской культуры шла по всем направлениям. В последнюю неделю января 1949 года аресты еврейских писателей и журналистов в Москве, Киеве, Минске, Одессе, Черновцах... приняли массовый характер, — единицы добирались весной и летом того же года...» (ЛГ, 27 окт. 1993).

Задвигая одних, выдвигали других. Своих, с русской кровью. Верных и преданных. Об одном из них — Анатолии Сурове поведал в своей книге «Пустотелый монолит» Александр Борщаговский. Суров — порождение системы, где можно сделать любую карьеру. Такую карьеру и сделал «драматург» Суров. Кавычки не случайны: пьесы, шедшие в театрах — «Рассвет над Москвой», «Зеленая улица», «Далеко от Сталинграда», — под именем Сурова, не были написаны им. Их создавали «литературные негры», на Сурова работали 4-5 еврейских писателей. За «свои» пьесы Суров получил две Сталинские премии и стал раздутой литературной величиной.

Битый-перебитый, тертый-перетертый Борщаговекий в последние годы жизни мог быть довольным собой и тем, что сделал в литературе.

У меня было несколько встреч с Александром Михайловичем. Ему было далеко за 80 лет, но выглядел он крепко и кряжисто. Голос звучал напористо. Какой уж там баловень судьбы!.. Истинный боец, не забывающий о былых боях. Баловень судьбы лишь в одном: прошел длительную жизнь с любимой женой Валентиной Филипповной, Лялей, как ласково он ее звал.

Александр Борщаговский умер в 2006 году, в канун Дня Победы на 93-м году жизни. Большая благородная жизнь, наполненная борьбой…