Штурм Зимнего и евреи

Cреди мифов о взятии Зимнего известна и легенда о том, что Октябрьскую революции совершили… да, конечно, именно они — евреи. Впрочем, это не мешало ее сторонникам утверждать, что и евреи устроили Февральскую революцию, убили царя и его семью, а заодно устроили поражение России в Первой мировой войне. Впрочем, немецкие националисты говорили примерно то же и о Германии, именно евреи принудили к поражению Германскую империю накануне самой победы над Россией, «воткнув ей нож в спину».

Возвращаясь к «штурму» Зимнего, надо сказать, что евреи сыграли в нем совсем не ту роль, которая стала им позднее приписываться юдофобами всех мастей. Налицо впечатление общей неразберихи, насилия и анархии, царивших в те дни в Петрограде.

Евреи оказались среди тех, кто в ту роковую ночь свергал Временное правительство. Были они и в рядах его защитников. При этом «штурмовавшие» дворец, где находилось Временное правительство, не отличались решимостью. Солдаты, блокировавшие Зимний, не понимали, что собственно им нужно делать. Солдаты броневого батальона пытались сохранять «модный» тогда нейтралитет. Их уговорил принять сторону большевиков Николай Крыленко, убедивший их в том, что они обороняются, а не наступают.

В свою очередь, среди защищавших Зимний находились так называемые ударники — солдаты и офицеры, поклявшиеся воевать до победы. Наиболее боеспособной группой защитников Зимнего были офицеры. Но основная их масса вечером 25 октября была настолько пьяна, что плохо ориентировалась в пространстве и занималась выяснением отношений друг с другом.

Отдельную группу защитников Зимнего дворца составляли женщины-ударницы. Среди этой разношерстной группы были и еврейки.

Наиболее боеспособную группу могли представлять казаки. Но вскоре почти все они покинули дворец, оставив там часть своего вооружения юнкерам. В Зимний казаки пришли с боевым настроением обороняться от Ленина, ибо у него вся «шайка из жидов». Но вскоре «еврейский» фактор опять изменил их настроение: они увидели, что обороняющиеся не представляют сколько-нибудь реальной силы. Тогда казаки заявили, что и Временное правительство состоит «наполовину из жидов», а защищают его только «жиды да бабы», «а русский народ там с Лениным остался». Возможно, казаки тогда «обиделись» на юнкера, оказавшегося евреем и не пустившего их в царскую молельню, ибо строго следовал приказу никого в нее не впускать.

Среди защитников Зимнего, оставшихся до конца верными Временному правительству, большинство составляли юнкера, среди которых было немало евреев: Гольдман, Шварцман, Шапиро, братья Эпштейн и другие. После падения самодержавия и ликвидации всех форм дискриминации евреев еврейская молодежь устремилась в юнкерские училища, еще недавно закрытые для приема евреев. Еврейские газеты сообщали, что «люди, ворвавшиеся в Зимний дворец по приказу Троцкого-Бронштейна, выкрикивали с яростью: «Дайте нам жида Керенского!». Солдаты считали, что первым делом после переворота надо «резать жидов», а на замечание, что и среди большевиков они тоже есть, отвечали: «Спасибо, научили, а теперь они нам ни к чему!»

Многомиллионое российское еврейство ощущало резкое усиление антисемитских настроений и опасность погромов в стране. В своей массе оно оставалось консервативным, желая, насколько это было возможно в условиях войны, сохранить традиционный образ жизни, следовать указаниям авторитетных раввинов. Евреи не поддерживали радикальные идеи, которые могли привести к необратимым изменениям в устоявшейся веками жизни. Они понимали, что любые народные волнения и смуты несут евреям тяжелейшие бедствия. Еще свежи были в памяти кровавые насилия в революцию 1905 г. Еврейская масса предпочитала оставаться в стороне, сохранять нейтралитет и не вмешиваться в дела других народов, среди которых евреи жили.

Еврейские национальные партии, как вся демократическая Россия, решительно осудили большевистский переворот. Даже занимавшая наиболее близкую позицию к большевикам Еврейская социал-демократическая рабочая партия (Поалей Цион) враждебно отнеслась к перевороту и потребовала передачи всей власти в стране Учредительному собранию. На заседании сионистского «мерказа» — ЦК сионистской организации России — прозвучали призывы к борьбе с «узурпаторами» и созданию «всероссийской еврейской обороны». Газета сионистского направления «Тог блат» заявляла: «В марте месяце революция была народной в полном смысле этого слова, теперь она представляет только солдатский заговор».

Другой сионистский орган «Рассвет» писал: «Большевизм ведет к анархии, враждебный ко всему интеллигентному, ко всему буржуазному, он, конечно, не сможет вести столь сложный государственный механизм. Разруха неизбежна; голод и усобица; грабежи и погромы. И мы, евреи, самая слабая, самая неустойчивая и беззащитная часть многомиллионного населения России, — мы не можем не содрогаться перед столь близким и столь неизбежным будущим».

Бунд, находившийся в решительной оппозиции сионистам, на этот раз выступил в унисон с ними, решительно протестуя против насильственного захвата власти большевиками. Их представители покинули заседание Второго съезда Советов. Печатный орган Бунда «Арбетер штиме» писал: «Большевистский переворот есть безумие». Орган Еврейской народной группы, руководимой Максимом Винавером, газета «Еврейская неделя» констатировала: «Висевшая на краю пропасти Россия свалилась в бездну. Анархия проникла в центр. Правительство исчезло. Огромная страна распалась на куски, которые валяются в пыли и мусоре пронесшегося над ней большевистского урагана».

Аналогичную позицию к перевороту заняли евреи, игравшие видную роль в ряде партий, и выражавшие, разумеется, не только свою, но позицию своих партий. Абрам Гоц — лидер фракции социалистов-революционеров, стал председателем Комитета спасения родины и революции и одним из руководителей вооруженного восстания юнкеров в Петрограде 29-30 октября. Газеты сообщали, что революционные солдаты и матросы с особой жестокостью расправляются с юнкерами-евреями. Сообщалось, что на Преображенском еврейском кладбище в Петрограде тысячная толпа сопровождала пятьдесят жертв большевистского переворота.

Впрочем, еврейская масса не готова была протестовать против новых хозяев. Как и русская либеральная интеллигенция, немало евреев исходили из того, что большевики долго у власти не продержаться и ситуация разрешится созывом Учредительного собрания. Было немало и тех, кто стремился дистанцироваться от событий в российской столице и от радикальных ультаралевых элементов на местах, почувствовавших власть .

Дело в том, к середине ноября стало известно о Декларации Бальфура — заявлении британского правительства о поддержке создания еврейского национального очага в Палестине. Это известие воспринималось как подлинный праздник и обращало взоры значительной части евреев в сторону Палестины. (Об этом знаменательном событии см. мою статью в этом же номере «Алефа»). Любопытно, что переворот поддержали некоторые черносотенные газеты. Захват Зимнего вызвал восторженную реакцию черносотенно-популистской «Грозы»: «Слуга англичан и банкиров, еврей Керенский…метлой вышвырнут из Зимнего дворца… 25 октября большевики объединили вокруг себя все полки, отказавшиеся повиноваться правительству из жидов и банкиров, генералов изменников, помещиков-предателей и купцов-грабителей».

Впрочем, были иные оценки монархических сил произошедшего переворота, но все они опять же сводились к зоологическому антисемитизму. Один из будущих вождей белого движения генерал С. Марков записал в своем дневнике: «Как пала Россия — шпион стал во главе ея, а жид — во главе армий».

Среди евреев было немного большевиков, значительно меньше, чем, скажем, среди меньшевиков, которые решительно осудили захват власти узурпаторами. Перепись среди членов РКП(б), проведенная в 1922 г., свидетельствует о том, что только 958 евреев вступили в большевистские организации до 1917 г., что составляло около 4% всех членов партии накануне падения царизма. Между февралем и октябрем 1917 г. к большевикам присоединилось, судя по той же переписи, еще 1175 евреев. Все это были в своем абсолютном большинстве, как назвал их один историк, «нееврейские евреи» — «интернационалисты», далекие от еврейской традиции и культуры. В самом начале 1918 г. участник Третьего Всероссийского съезда Советов рабочий-еврей из Москвы на вопрос о национальной принадлежности, объявил себя «интернационалистом», указав в анкете, что «революция отменила национальности».

Несмотря на весьма незначительное число евреев в партии, захватившей власть, среди высшего большевистского руководства евреи составляли около 20%. Абсолютное большинство среди них отвергали или считали несущественным свое происхождение. Они страстно желали победы мировой революции, которая окончательно покончит с разделением людей по национальному признаку. Самым известным среди большевистского руководства был Лев Троцкий-Бронштейн — пламенный трибун и организатор, будущий создатель Красной армии. Он так же, как и его товарищи других национальностей, считал себя интернационалистом. Но для всей белой и монархической пропаганды, обретшей новое дыхание в наши дни, имя Троцкого стало воплощением еврейского господства в России, еврейского характера большевистской власти.

Между тем в 1918 г. большевистскому руководству не удалось найти среди евреев-большевиков, которые бы знали идиш, для того, чтобы начать издавать еврейскую коммунистическую газету. Однако большевики еврейского происхождения, ставшие в мгновение ока у кормила власти, как их русские, латышские и польские единомышленники, были фанатично преданы идеям мировой революции, пролетарской солидарности и интернационализма.

В условиях крушения моральных норм большинства населения, еврейские массы стали объектом невиданных насилий. В кровавых погромах, в которых были зверски убиты до 200000 евреев (они происходили на Украине, Белоруссии, Молдавии и европейской части России) участвовали все противоборствующие в Гражданской войне силы, от белых до красных. Николай Бердяев вспоминал, что в разгар коммунистической революции, его сосед-еврей при встрече с ним часто говаривал: «Какая несправедливость, вы не будете отвечать за то, что Ленин русский, я же буду отвечать за то, что Троцкий еврей». Говорили, что мудрый московский раввин Яков Мазе заметил тогда, что «революцию делают Троцкие. А расплачиваются за нее бронштейны».

Штурм Зимнего, казавшийся многим современникам незначительным эпизодом тех бурных событий, обернулся одной из самых кровавых диктатур, которые знала история.

Александр ЛОКШИН, Россия