Смешить! И дочка

— Да, прилично, 36 лет мне было, когда я прервал свой холостой стаж.

— И что, старого холостяка не напугала весть о том, что он станет отцом?

— Да нет, наоборот. Чувство ответственности меня мобилизовало. Но не придавило. Могу даже признаться: я считаю, мне просто повезло, что сразу после свадьбы мы узнали, что ждем ребенка. Думаю, если б я просто женился, и мы бы жили только друг для друга, — такой, знаете, безответственной жизнью — после каких-то разногласий и ссор, может быть, я и решил бы, что спокойнее жить одному. Так что рождение ребенка, думаю, сохранило наш брак.

— Быстро привыкли к новому статусу?

— Сейчас кажется, что быстро. Наверное, это было не так, наверное, я преувеличиваю свои заслуги. Вспоминаю тот период, первые месяцев пять беременности жены — очень непростое для меня время было.

— Почему же?

— Ну, наверное, вы правильно подметили — я не понимал, как это все будет, немножко не находил себе места в этой конструкции. Но потом как-то само собой все выстроилось.

— Я-то вспоминаю, как супруга ваша говорила: Миша ходил окрыленный, чуть не до потолка прыгал, восклицал: я накуплю ей целую квартиру игрушек!..

— Кстати, что касается игрушек, примерно так и получилось, — с игрушками у Дарьи перебоя не возникает. Хотя сейчас мы уже решили, что пора бы и построже на этот процесс взглянуть. Их стало уж очень много.

— И вы сможете отказать? Даже если будет хлопать ресницами и жалобно скулить: папа, ну последний разочек?

— Нет, она не говорит: последний раз. У нее есть гениальная фраза. Когда ей говоришь: Даша, ну у тебя уже так много игрушек, она отвечает: «Мне кажется, надо бы еще одну подбавить». Ну невозможно — есть у нее какие-то приемы, против которых папа бессилен.

— Дарья Михайловна пользуется вашими слабостями?

— Бывают моменты, когда Даша понимает, что не стоит совсем уж идти напролом. Но тогда она использует челночную дипломатию, идет на аудиенцию к маме, может через нее пролоббировать вопрос. Или может включить свое детское обаяние. А потом подбросить, — как бы невинно и невзначай, — интересующую ее тему.

— У вас есть какое-то слово заветное, которое обычно оказывается последним в споре?

— Такого слова нет. Есть ключевой момент, — когда я называю ее Дарья.

— Это когда все Дашеньки-Дашулечки заканчиваются?

— Ну да, она сразу как-то мобилизуется. Но вообще мы стараемся почаще напоминать ей, что она Дарья, а не какая-то там малолетняя Дашулька... Мы сразу для себя решили, что мы не психические родители, то есть стараемся и отказывать тоже. Мне очень нравится формула, которую Ирина когда-то озвучила, — что у ребенка должно быть совершенно четкое ощущение, что он живет в полной любви и что действительно родители для него сделают все. Но при этом любовь эта не должна переходить какую-то грань и становиться психически-истерической. Я видел, как со стороны выглядят такие психически влюбленные родители. Боюсь, что это не очень хорошо для ребенка. Скажем, когда у Даши был день рождения — ей 5 лет исполнилось в июне — мы долго думали, какой сделать подарок. И решили не просто дочери сделать подарок, — мы в детский сад пригласили артистов с детским спектаклем, чтобы это все-таки был праздник не личный, не эгоистический, а для всех детей, с которыми она дружит, с которыми проводит время. Мне кажется, это важно.

— Значит, не боитесь, что вырастет эгоистка?

— Именно боимся... Я недавно отметил для себя такой интересный момент — отличие отношения к маме и к папе. Вот когда дочка случайно делает маме больно, и понимает это, — она плачет. Если делает больно папе, — то хохочет. И вообще, у нее сейчас такое интересное время, она много размышляет, философствует. Например, спрашивает меня иногда: папочка, а скажи мне, почему ты такой смешной?

— Нашли уже ответ?

— Я пытаюсь объяснить ей, но пока придумал лишь циничный ответ: потому что я на этом деньги зарабатываю.

— Она это уже понимает?

— Примерно понимает, она бывала уже несколько раз со мной на выступлениях, ей нравится сам процесс — что папа стоит, что-то говорит, а все хохочут.

***

— Вас в свое время не пытались женить на хорошей еврейской девочке?

— Нет, не знакомили. Но, конечно, «жидовской мордой» мне тыкали со школьных лет, и забыть о том, что я еврей, не было никакой возможности. Бытовой антисемитизм, — он же возникает ни с того ни с сего. Помню, я ходил в шахматную секцию: иду мимо гардероба — там сидят две тетки. И вдруг одна, глядя на меня, говорит: «О! Наверное, еврейский мальчик — больно упитанный». А уже в более зрелом возрасте, когда был студентом, как-то шел по улице мимо каких-то людей — по-моему, это были маляры: мужчина и женщина — они были заляпаны краской, что-то белили. И вдруг я услышал от них какие-то чудовищные проклятья, слово «жиденыш». Я думаю: почему они так возбудились, какая им разница, кто мимо проходит? Так что я сталкивался с этим довольно часто. Пока у меня не выработался некий антисемитский иммунитет. Да не просто иммунитет пассивный, а активный. Я понял, что для того, чтобы не чувствовать себя жертвой, нужно эту тему самому активно обсуждать. Например, в институте со мной учились два парня. Один из которых был такой глубокий, убежденный антисемит — он считал, что евреи строят какие-то козни, русский народ от них страдает. А другой был придурошный антисемит, деревенский такой — то есть просто не любил евреев, но ничего в этом не понимал. Я избрал активную наступательную политику, в итоге оба ко мне нормально относились. Причем один придурошно хорошо, а другой — осознанно, то есть евреям нельзя уходить в глухую защиту, в тихий внутренний протест.

— И лучшая защита — это нападение?

— Не то, что-бы нападение. По крайней мере, надо дать понять, что ты не стесняешься произносить слово «еврей» вслух, можно подшучивать над евреями. И уже в институте я этот иммунитет приобрел. Хотя в школе, помню, жутко страдал. Особенно, знаете, что было обидно? У нас в классе учился один мальчик. Его никак нельзя было назвать антисемитом, он хорошо ко мне относился, тем более у нас была общая тема — мы увлекались футболом, хоккеем. Но что значит, когда в семье культивируется антисемитизм. Сборная СССР выиграла тогда какой-то матч у сборной Чехословакии. И вот вдумайтесь, детская фраза — потрясающая просто. Он сказал: «Ну, эти чехи — вообще евреи». То есть слово «еврей» использовалось как ругательство. И в применении к чему? К какому-то спортивному результату. Ну, это просто улет!

— Однако ж мы с вами вряд ли удивимся, если кто-то скажет: ну ты и чукча!

— Кстати говоря, да — правильная мысль. Давайте я вам расскажу анекдот, который сам недавно придумал. Не знаю, имею ли я право считать, что это анекдот, да и вообще, имеет ли эта шутка успех, но я ее расскажу. Так совпало, что Путин уволил Фрадкова в еврейский Новый год. И анекдот мой звучит так, он в виде вопроса: «Правда ли, что Путин уволил Фрадкова только за то, что тот работал в шаббат?»