Портрет червонной дамы

Татьяна Ильинична Сельвинская, Тата — так зовут ее многие коллеги и ученики, без тени панибратства, скорее — с восхищением. Известный сценограф, живописец, замечательный педагог и поэт. Женщина стремительной энергии, она всегда находится в центре внимания, всегда полна новых идей. Иронична и проницательна. — Мне чрезвычайно повезло с учителями, — говорит Татьяна Ильинична, — отец, Фальк, Тышлер, Курилко-старший. Не меньше и с учениками — их около сотни. Среди них известные сценографы, графики, живописцы. Есть такая гениальная фраза, с которой я полностью согласна: «Вырасти ученика, чтобы было, у кого учиться». В прошлом году она со своими учениками создала объединение «Червонная дама». Уже немало выставок прошло в Москве с участием этого яркого творческого содружества. И каждый раз Тата представляет свои новые работы. Когда мы встретились в ее мастерской, хозяйка гостеприимно поила нас крепким чаем со сладостями, рассказывала о своем знаменитом отце — поэте Илье Сельвинском; о работе в ведущих российских театрах; о сыне Кирилле — художнике, долгое время жившем в Израиле. Заодно Татьяна Ильинична «экзаменовала» нас на знание истории искусств — вся мастерская была уставлена ее работами из проекта «Игра в классики», где на картинах, благодаря рискованной игре воображения, соединились персонажи полотен всемирно известных художников с образами друзей и современников Татьяны. И пусть педанты воскликнут: «Как можно!». Но если за дело берется настоящий художник, все становится возможным! И об этом сказано в ее стихах: «Что ни задумаешь — все риск. За это жизни поклонись…» Стихи пришли к ней после ухода отца. Она уверена — это он их ей посылает. Наверное, это мистика. Да, так ведь она и написала: «Жизнь подобна баллистике. Жизнь — это попросту мистика». И поэтому случайными закономерностями или, вернее, закономерными случайностями полна ее жизнь. Встречи, чувства — все в плену мгновения, и все связано с Вселенной. Рассказывает Татьяна Сельвинская: — Стихи начала писать через 5 лет после смерти отца. Накануне его дня рождения, помню, шла по улице, и мне вдруг начали приходить строки. У отца была теория, о которой он написал: Жил Хафиз, появился Байрон, или, быть может, Вийон? Поэ? Один — бродяга, другой — барин, но это один и тот же поэт… Может быть, он был прав… — Я считаю, есть художники, которые отражают мир реальный, а есть те, которые создают свой мир. Часто именно на стыке двух процессов возникает искра. Так бывает и в науке, и во всех областях. Так случилось и у меня: на стыке театра и живописи возникло мое искусство. Я в театре — живописец, а в живописи — театральный художник. — При Сталине все мы были несвободны даже внутренне. Все чувствовали: вот дали бы нам краски, мастерские… А что писать-то? Меня действительно тогда театр спас. Когда я туда пришла (правда, это были уже 60-е годы), там была какая-то большая свобода. А до этого… жили не благодаря, а вопреки. У меня даже сборник стихов так называется «Вопреки». В душе я себя всегда ощущала живописцем. Но когда писала картины, понимала, что если буду писать так, как хочу, то их на выставку не возьмут. И я себе сказала: «Я пишу не для выставки». И многие годы выставляла только театральные работы, а не живопись. Но за последние десятилетия у меня прошло более 30 персональных выставок. — Прежде думала, никогда в жизни не буду заниматься абстракцией. Пока не съездила в Китай. Когда увидела их «бамбуки с птицами», поняла, что это самая настоящая абстракция. И тогда наступил момент увлечения этим. Я все время меняюсь. Это, можно сказать, мое основное свойство: если у меня начинает что-то получаться, то мне становится скучно, значит, пора искать что-то другое, новое. Например, недавно начала работать под музыку. Выжимаю на холст краски прямо из тюбика и мастихином ритм музыки «укладываю». Один искусствовед, любитель и знаток музыки, мне говорит: «Этого нельзя делать!», но я же не претендую на абсолютную истину. Просто таково в данный момент мое восприятие. — Думаю, что художник, в самом высоком смысле этого слова, не может быть скромным, если после всех гениев, которые были прежде, взялся за кисть… — Никогда не была в себе уверена, но чувство собственного достоинства у меня было всегда. Поэтому, когда что-то было не по мне, например, в театре, отказывалась, совершенно не думая о последствиях. И только задним числом понимала, что поступаю правильно. — В театре мне довелось работать с замечательными людьми и талантливыми режиссерами — Наумом Орловым, Феликсом Берманом, Ефимом Табачниковым… Работала с Михаилом Левитиным, когда он только начинал свою творческую карьеру. Он тогда меня совершенно потряс. А самый известный мой спектакль — «Без вины виноватые» с Петром Фоменко. Когда мы сделали эту работу, театровед Наталья Крымова сказала, что этот спектакль — «дитя любви». — Я работала со многими прекрасными режиссерами. Мне в этом смысле везло, да и им тоже, наверное, было со мной интересно работать. Беседовала Мария Михайлова, Россия Фото Вячеслава Михайлова Подробности: Главный режиссер Челябинского академического театра драмы Наум Орлов в своих воспоминаниях написал: ««Зыковых» мы делали вместе с Татьяной Сельвинской. Хотя, когда пригласил ее ставить Горького, она развела руками: «Какое я имею отношение к Горькому? Я не его художник». И я сказал: «Понимаете, очень важно, чтобы оформление реалистического Горького сделали именно вы — формалистка, авангардистка, затейница».