Оскар Грузенберг и его подзащитные

Оскар Осипович Грузенберг (1866‑1940) — признанный авторитет российской адвокатуры. Между тем, он всегда был человеком национально ориентированным. В его богатой адвокатской практике политических и гражданских процессов защита евреев всегда отличалась открытым выражением своих национальных чувств. С именем Грузенберга связаны разбирательства после погромов в Кишиневе и Минске, «дело Блондеса»* и Пинхуса Дашевского. Шолом-Алейхем писал, что процесс Менделя Бейлиса сделал адвоката О.О.Грузенберга знаменитым не только в России, но в Европе и Америке. Защищая невинных, он отстаивал правду против лжи, независимо от положения или вероисповедания. Для евреев он был «национальным защитником», русские антисемиты называли его «жидовским батькой». В книге воспоминаний «Вчера» Оскар Осипович писал: «Тех, кого защищал, я включал в число своих близких — может быть, потому, что очень дорого обходилась мне душевно всякая защита». О малоизвестных судебных процессах, в которых Грузенберг выступал защитником писателей, общественных и политических деятелей, в том числе М.Горького, В.Короленко, К.Чуковского, и пойдет речь. Знакомство Грузенберга с Горьким состоялось в конце 1903 года. Писатель часто бывал в его петербургском салоне. А через два года Грузенбергу пришлось выступать на судебном процессе в защиту Горького, обвиненного в составлении воззвания, призывающего к низвержению существующего государственного строя. Узнав о готовившемся шествии рабочих к Зимнему под предводительством Гапона и опасаясь кровопролития, группа общественных и политических деятелей, в числе которых был и Горький, направилась в ночь с 8-го на 9-е к министру юстиции и полицейскому начальству с требованием предотвратить провокацию. Однако утро стало Кровавым воскресеньем, и делегация сочла необходимым огласить отчет о трагедии в виде соответствующего воззвания, автором которого и был М. Горький. Последовавший обыск полиции и изъятие проекта воззвания завершился заключением членов делегации в Петропавловскую крепость. Вскоре всех освободили за исключением Горького, обвиненного в подготовке воззвания с целью его распространения. Ознакомившись с обвинительным актом, Грузенберг обнаружил юридическую ошибку прокуратуры Судебной палаты. Ошибка была обусловлена недостаточным знакомством с введенным незадолго до того новым уголовным уложением, допускающим наказуемость за подготовку лишь в особых случаях. Преступление, вменявшееся в вину Горькому, не подходило под эту категорию. Но Судебная палата, заботясь о чести мундира, не решалась на открытое признание ошибки и назначила день слушания дела Горького. В телеграмме жене Е.Пешковой Горький сообщал: «…ты уже знаешь, что судить меня будут 29 апреля. Защищает Грузенберг, будем апеллировать в Сенат». Доводы Грузенберга были настолько убедительны, что Судебная палата попыталась найти следующий наивный выход: назначение дела к слушанию отменить, обратить его к предварительному следствию… После нескольких месяцев бесполезной волокиты дело было подведено под один из манифестов об амнистии и ликвидировано. В знак признательности писатель подарил Оскару Осиповичу свой пятитомник с посвящением и стихами, которые позже не публиковались: Как искры в туче дыма черной, Средь этой жизни мы одни… Но мы в ней будущего зерна, Мы в ней грядущего огни. Мы честно служим в светлом храме Свободы, Правды, Красоты Затем, чтоб гордыми орлами Слепые выросли кроты. Вторично Грузенберг добился снятия наложенного Цензурным комитетом ареста на только что вышедшую книгу Горького «Мать» и прекращения возбужденного судебного преследования автора. Узнав об этом, Горький из Италии благодарил Грузенберга: «Примите сердечное, искреннейшее спасибо… Я высоко ценю Вашу помощь. Крепко, дружески и благодарно жму Вашу руку». Исключительно близкие и теплые отношения связывали О.Грузенберга и писателя В.Короленко. Они всегда готовы были прийти на помощь друг другу. Один из таких случаев представился Грузенбергу в начале 1913-го года: из-за статьи С.Елпатьевского «Люди нашего круга», помещенной в журнале «Русское богатство», Короленко как редактор этого издания был привлечен к суду по обвинению в разжигании классовой вражды. Согласно законам того времени, состав преступления действительно имел место. Но Грузенберг решил использовать следующий веский довод для доказательства невиновности редактора. Он исходил из того, что Короленко прожил год в Полтаве и не видел названной статьи до ее появления в журнале. Казалось, все предвещало успех защиты. Между тем, щепетильный и благородный Короленко решил не допустить осуждения автора статьи и взять вину на себя, ибо как редактор он должен был предварительно прочитать статью. Это серьезно осложнило положение. После речей Грузенберга и Короленко в защиту автора статьи Судебная палата вынесла вердикт: две недели заключения редактора в крепости. Приговор был утвержден Сенатом. Тяжело переживал Оскар Осипович, который считал: «во всяком проигрыше дела виноват защитник». Он дал слово, что не допустит заключения Короленко. И добился своего. О деле другого своего подзащитного — Корнея Чуковского — Грузенберг нигде не пишет. Сам Корней Иванович об этом впервые рассказал в журнале «Юность» (1970), вспоминая о начальной поре своей литературной деятельности. Осенью 1905 года, поддавшись общему настроению по случаю обещанной царским правительством свободы слова и печати, Чуковский, приехав из Одессы в Петербург, начал издавать еженедельник «Сигнал», агитировавший за низвержение существующего строя. В этом журнале печатал свои стихи и он, молодой литератор. Через некоторое время Чуковского вызвали к следователю по особо важным делам, ему предъявили обвинение сразу по трем статьям и заточили в дом предварительного заключения. Поскольку речь шла и об оскорблении царской особы, суд проходил при закрытых дверях. Тем не менее, на суде присутствовало много сенаторов, которые специально пришли послушать знаменитого адвоката О.О.Грузенберга. Всех занимал вопрос: удастся ли ему спасти от обвинения в оскорблении его Величества. После резкого выступления прокурора, назвавшего обвиняемого литературным отщепенцем, поднявшим преступную руку на священную особу государя императора, негромким, чуть виноватым голосом начал свою речь защитник. Обращаясь к суду, он сказал: «Представьте себе, что я… Ну, хотя бы вот на этой стене… рисую, предположим, осла. А какой-нибудь прохожий ни с того ни с сего заявляет: «Это прокурор Камышанский». Неистовый звонок председателя не остановил Грузенберга. С издевательским сарказмом представил он выступление прокурора плодом его личного воображения и стремлением видеть в безобидных рисунках особу Его императорского Величества. Глядя сверху вниз на прокурора, Грузенберг допрашивал его как подсудимого: «Итак, вы утверждаете, что здесь, на картинке изображен государь император, и что в этих издевательских стишках говорится о нем?» Вопросы сыпались один за другим. Прокурор растерялся и не ответил ни слова. Победил Оскар Осипович. Сенаторы посмеивались: молодец Грузенберг! Потрясенный неожиданным избавлением от каземата, подсудимый долго еще плакал на плече жены, забыв поблагодарить своего защитника. 27 декабря 1940 г. Оскар Осипович скончался в Ницце. Узнав об этом, П.Милюков писал Я.Полонскому: «…Умер человек большого таланта и, главное, человек честный». В письме выражалась надежда, что еврейская среда увековечит его память. «Еврейская среда» выполнила последнюю волю замечательного адвоката, своего «национального защитника»: в 1950 году останки О.О. Грузенберга были перевезены в Израиль, где помнят и почитают его доброе имя. Его именем названы улицы во многих городах страны.